– Я просто… я имею в виду… не обижайтесь, вторая тетя, но это была ужасная идея! А как же бедный шафер, у которого вы украли костюм? Где он? – Наверное, храпит мертвецки пьяный где-нибудь в чулане, – произносит четвертая тетя, взмахнув рукой. – Но… – Хватит перебивать, – говорит четвертая тетя. – В общем, мы нарядили его как шафера и решили, что, пока все заняты подготовкой к церемонии, попытаемся избавиться от него. – Взяли его за руки, за ноги, и вынесли из комнаты, – говорит ма. – Мы думали, может, сможем отнести его за здание, оставить там на скамейке, и тогда пройдет много времени, пока люди найдут его. Никто ведь не ходит на задний двор, верно? – Это был не очень хорошо продуманный план, – стону я. – Он был очень хорошо продуман! Как кто-нибудь поймет, что мы имеем отношение к трупу шафера? – кричит ма. Я открываю и закрываю рот, но слова не выходят. – Но на полпути к саду вы все зашли в коридор, направляясь искать подарки с чайной церемонии, – говорит вторая тетя. – Мы запаниковали! Вдруг они увидят нас с телом? Поэтому мы быстро спрятались за тележкой для обслуживания номеров. О боже. Все становилось хуже с каждой секундой. – Это была потрясающая тележка для обслуживания номеров. В ней были все эти бутылки шампанского, – вспоминает четвертая тетя. – Что натолкнуло меня на мысль, и я побежала обратно в номер, чтобы взять бутылку абсента… – Откуда у тебя бутылка абсента? – Я не могу скрыть шок в своем голосе. – Да, откуда у тебя бутылка абсента? – удивляется ма, и на ее губах пляшет самая осуждающая улыбка в мире. – Я артистка! – огрызается четвертая тетя. – Никто из вас не понимает, сколько энергии требуется, чтобы просто выходить на сцену, а после этого нам нужно что-то, что поможет нам спуститься. Вы должны быть благодарны, что мой любимый наркотик – это всего лишь рюмка абсента. Большинство других артистов предпочитают коку. – В кока-коле так много сахара, – говорит старшая тетя. – В «зеро» его нет, а иначе потом у тебя будет диабет. – Она имеет в виду кокаин… неважно. А что было потом? – Я достала абсент, и мы отнесли тело в номер жениха. Я просто ворвалась туда и сказала: «Мальчики, вы готовы к вечеринке?» – размахивая при этом бутылкой. Женихи такие: «ВАУ, красивая девушка. И алкоголь?» – Я думаю, они заметили только алкоголь, – бормочет ма. – Они свистели! – На алкоголь! – Ладно, ладно, – перекрикиваю я их. – Тогда что случилось? – Ну, я использовала свои женские хитрости, чтобы провести их в дальнюю часть гостиной, и, пока мы открывали бутылку и наливали рюмки для всех, твоя мать и вторая тетя занесли тело в номер и положили его в одной из спален. Все прошло гладко, но ЗАТЕМ у твоей матери появилась одна из ее безумных идей… – Не безумная, – возражает ма. – Я просто хотела убедиться, что они не так… ну, знаешь… не так бдительны. Потому что если они будут так бдительны, если они обнаружат и слишком рано узнают, что в спальне мертвое тело, то это будет очень плохо. – Ма, просто скажи мне, что ты сделала? – Я просто… Увидела много бутылок шампанского на их кухне, так что открыла одну или две и положила немного… ну, ты понимаешь. Я делаю глубокий вдох, уговаривая себя быть сильной. – Не знаю. Что ты положила в бутылки? – Просто китайское лекарство, очень полезное для здоровья. – Это трава, – с триумфом говорит четвертая тетя. – ЧТО? Боже правый, я даже не знаю, с чего начать. С того, что моя мать накачала дюжину шаферов? Или, может быть, с того, что моя мать носит с собой заначку марихуаны? Какого черта? – Нет, нет, это традиционная китайская медицина, – уточняет ма. – Избавь меня от очередного раунда соперничества между сестрами. – Традиционная китайская медицина не включает в себя марихуану! – повышаю я голос, но в последний момент вспоминаю, что нужно говорить тише. – Нет, в оригинальном рецепте используется вид гриба, он называется Дун Чун Ся Цао[24], – признается Ма. – Но Дун Чун Ся Цао дорогой! Поэтому я везде искала замену, и тут кто-то в интернете рассказал мне, что есть очень хорошая трава, называется Тетрис Гидро Консервированное масло. Очень хорошо помогает от боли. – Она имеет в виду тетрагидроканнабинол, – поясняет четвертая тетя. Я задаюсь вопросом, не запомнила ли она, что означает ТГК, специально для этого момента? – ТГК? Мама, это активный ингредиент в марихуане! О боже мой. – Нет, это совсем другое. Эта трава очень хороша для крови. Ты знаешь, как зимой у меня болят кости, очень плохо, так больно, а эти травы мне помогают. У них есть немного побочных эффектов, от них немного кружится голова. – От них ты ловишь кайф, – говорит четвертая тетя. – Никакого кайфа, просто голова немного кружится. Я закрываю глаза. – Значит, благодаря вам двоим, эти бедные шаферы напились и накурились? Вы могли их убить! – Ах, постучи по дереву, не говори так о несчастье, – говорит тетя, постучав по ближайшему дереву. – Не говори, что это плохая примета? – Я кричу, разрываясь между смехом и плачем. – Я имею в виду, что уже немного поздновато для этого, ты не думаешь? – Тш-ш, – просит ма, – не груби, Мэдди. Я тебя не так воспитывала. Это невыносимо. Еще один большой глоток воздуха. – Так, значит, вы, ребята накачали шаферов наркотиками, а потом… – А потом мы ушли, вот и все, – говорит ма. – Когда мы ушли, они были все еще счастливы, все смеялись. – Но как А Гуан оказался на сцене? Мои тети и мама пожимают плечами, но мне не нужно, чтобы они отвечали. Я и так могу все разложить по полочкам. Ясно вижу это в своем воображении. Одному из шаферов позвонил запаниковавший жених, спрашивая, где они, черт возьми, потому что церемония должна вот-вот начаться. Они бросаются одеваться, повсюду спотыкаются, а потом один из них, вероятно, пошел за чем-то в спальню и увидел А Гуана в постели. Я вижу, как все это разворачивается в моем воображении, будто в кино. Он подходит к А Гуану и толкает его. Решает, что, возможно, А Гуан отключился, и в его одурманенном абсентом и марихуаной сознании он решает, что лучший вариант действий – это взять А Гуана на церемонию. Он зовет остальных внутрь, чтобы помочь. Вместе они стаскивают А Гуана с постели, смеясь над тем, какой он легкий. Пол уходит у них из-под ног, и они чуть не падают, но все это их только веселит. Ведь они все равно уже не различают, что где. И вот так труп и оказывается у алтаря. 28 Как только мама и мои тетушки заканчивают рассказывать мне о том, что происходило за кулисами, они вступают в спор на китайском, индонезийском и английском. Старшая тетя: – Ту кан[25]? Видишь, вот что происходит, когда ты не слушаешь меня! Вторая тетя: – Ха! Ты просто завидуешь, потому что хоть раз я взяла контроль над ситуацией, мы не просто следуем за тобой, как зомби. Ма: – Зачем ты дала им столько абсента? Они не такие пьяницы, как ты! Четвертая тетя: – Извините, это не моя вина, если друзья жениха не могут удержаться от алкоголя. И еще, это не я накачала их. Так типично для них. Старшая тетя и вторая тетя с их соперничеством, мама и четвертая тетя с их ревностью. Я не могу вынести больше ни секунды, поэтому, пока они спорят друг с другом, ухожу. Словно в подтверждение нашего настроения, ветер усиливается и начинает завывать, как убитая горем вдова. Мой хвост хлещет меня по лицу. До того момента адреналин заставлял меня не обращать внимания на окружающее, но сейчас я понимаю, что замерзала в мокрой одежде. Зубы стучат при каждом вдохе. Я крепко сжимаю полотенце вокруг себя и иду в сторону бассейна. Страшно представить, что могло произойти, пока я подводила итоги со своей семьей, но я должна это сделать. Должна знать. Я отчасти ожидаю, что место происшествия будет кишеть полицейскими, что я услышу вой сирен и увижу горящие красные и синие огни. Но, когда подхожу к месту, там почти нет людей. Служба безопасности отеля выпроваживает последних постояльцев с места происшествия, строгими голосами приказывая всем вернуться в свои номера и оставаться на месте. Жаклин и Тома – слава богу – нигде не видно. Я проверяю свой телефон и вижу полдюжины сообщений от Себа, сообщающих мне, что ему приказали вернуться в комнату. Мое сердце начинает учащенно биться, когда я замечаю Нейтана на сцене, его высокий силуэт выделяется на фоне грозового неба. Он смотрит вниз, на тело, и с моего ракурса невозможно разглядеть выражение его лица. Его спина прямая, но голова наклонена, как будто он глубоко погружен в свои мысли.