– Ну, вот дом дострою… – У вас как у Галки, – вставила Алька. – А дальше? – заинтересовалась Галка. – А дальше – да не задумывался я как-то. Вообще, в детстве как все нормальные советские дети мечтал стать космонавтом. Пошел в армию. После армии строительный институт. Потом работа, женился. Обычная жизнь. – А у тебя кризис, Егорыч, был? Тот, который среднего возраста. – Вот не задумывался я никогда. – А это: «построить дом, родить сына, посадить дерево»? – Вот как раз дом и строю! И сына бывшая жена родила, на мое имя записала ведь. А дерево – завтра пойду из леса выкопаю, посажу тут где-нибудь. – Нет, Егорыч! Так не пойдет! Дом ты не себе строишь, жена хоть и на тебя записала, но сын не твой и растить ты его не будешь, а то, что дерево с места на место пересадишь, так толку от этого никакого! Оно может на новом месте не приживется? Зачем дерево дергать лишний раз? – отрезала Галка. – Я это… того… пойду, – Егорыч как-то неловко встал, задел стул, тот упал, Егорыч его поднял, потом направился к калитке. – Ты вроде его обидела, – сказала Алька. – Хм, надо же, какие тут все обидчивые, можно подумать я кого-то оскорбила или ложь! Всё ж по делу, только правда эта не всем по душе. – Ладно уже, завтра надо будет извиниться. – Извиниться? Ты себе как это представляешь? «Егорыч, прости, что правду тебе сказала! И что она такая хреновая, тоже извини!» – Не, если так извиняться, то лучше уж совсем этого не делать. А вообще, он в целом прав. Я про ваш спор про мужчин и женщин. Тебя это задело, поэтому ты не прошла мимо возможности задеть его. Причем, ты это прекрасно понимаешь, ты же умная, но найдешь возможность переспорить, даже если неправа. – А сама-то? – Так! Пойдем спать, а то тоже разругаемся в пух и прах! Уже была глубокая ночь, Галка громыхала посудой на веранде, в саду стрекотали кузнечили, а где-то совсем далеко лаяла собака. Аля сидела на крылечке, все плыло, и было так хорошо и спокойно. «А не в этом ли кайф? В друзья, спорах, вкусной еде и вине?» Глава II. Катастрофа Воскресенье Даже яркий солнечный свет, наполнивший веранду, не помешал Альке спокойно проспать до обеда. Она несколько раз открывала глаза, тут же вспоминала, что у нее отпуск, переворачивалась на другой бок и засыпала снова. В этой сонной тишине звонок мобильного телефона прозвучал необычно громко. Аля спросонья долго шарила по полу в поисках телефона: – Да? – Алевтина! – раздался требовательный голос матери. Аля поморщилась: мать прекрасно знала, как Аля ненавидела свое полное имя, но продолжала с фанатичной настойчивостью именно так ее называть. А еще Аля терпеть не могла этот требовательный тон, когда с ней разговаривали как с подростком, которого отчитывают за позднее возвращение домой. – Да? – Я напоминаю тебе, что сегодня у нас званый ужин. Мы тебя ждем! – голосом, не терпящим возражений, заявила мать. – Но я уехала из города, у меня отпуск, – пролепетала в ответ Аля. – В этот раз ты обязательно должна быть! Тебя будут ждать! – и мать положила трубку. – И тебе тоже до свидания, мамочка, – усмехнулась Аля. Из комнаты раздался сонный Галкин голос: – Попробую догадаться: ты зарядила телефон? – Угу. – И не отключила? – Алька сделала вид, что спит. – В итоге, когда до тебя дозвонились, ты не смогла набраться смелости, чтобы сказать «нет» и теперь потащишься в Москву с толпой дачников на какую-то пародию званого ужина? – Да ты не просто догадливая, ты ясновидящая, – пробурчала Алька. – Ну и что, поедешь? – А есть варианты? – А то нет!? – Все! Давай еще чуть подремлем? – отрезала Аля. – Давай, – вздохнула Галка. Они встали в середине дня, выспавшиеся, отдохнувшие. Тема вынужденного Алькиного визита на званный ужин больше не поднималась. После завтрака был важный пункт отпускной программы, который Галка называла «предаваться лени» и выполнялся он просто: надо было найти удобное место, а это очень важная часть, и максимально комфортно в нем расположиться. Аля выбрала уже полюбившийся ей гамак, а Галка притащила из летнего домика шезлонг. Обе взяли по книжке, лениво почитывали их, а иногда лениво перекидывались парой фраз. Спустя пару часов Алька собралась и поехала к матери. Как только она выехала с дачной дороги на шоссе, то сразу же попала в пробку. Было жарко, но не так, как на даче в тени яблони. На дороге под палящим летним солнцем среди десятка медленно двигающихся машин жара была совершенно другой. Неперевариваемой. Жизнь могла существовать только в закрытой машине с включенным кондиционером. Пролился бы хороший летний ливень с грозой и громовыми раскатами, смыл бы накопившуюся пыль с деревьев и дорог, вдохнул бы жизнь в поникшую листву, а после дождика, когда в каждой капельке, запрятавшейся в листочках и траве отражается выглянувшее солнце, от края до края перекинулась бы радуга. Угу, размечталась! Аля даже глаза кулаками потерла: на секунду ей привиделась радуга. Мираж, не иначе, потому что все было на месте: чистое небо, солнце, жара и духота. Очень хотелось курить, но не в машине, а при мысли, что необходимо выйти, желание сразу же пропадало. Вместе с удушающей жарой в воздухе висело какое-то тревожное предчувствие, что-то давило до одуряющей тошноты. Было похожее состояние, когда она ехала на дачу: то ли это отказ от курения так сказывается, то ли так выражается ее нежелание ехать на этот чертов ужин, а может, действительно, нехорошее предчувствие, словно в воздухе висело ожидание беды. Иногда машины двигались быстрее, но потом опять возникала либо очередная авария, либо светофор, и опять пробка. А всё для чего? Чтобы, поддерживая иллюзию дружной семьи, появиться на этот дурацкий званый ужин, который каждый месяц устраивает ее мать. Правда, Кристину после пары ее выходок, когда, будучи подростком она начала хамить и выставлять все это действо в невыгодном свете, перестали приглашать.Той ничего не стоило прервать человека, чьи слова ей не очень-то нравились, фразой вроде: «Ой, а у вас мясо в зубах застряло! Нет? Значит мне показалось…». Или во время обсуждения диет сказать, что ни один узник Освенцима не пух от голода, или посоветовать заселить глистов. Тогда же начались и их разногласия с Кристиной. Мало того, что у дочери начался переходный возраст, а тут еще взаимоотношения Али и ее матери. Может быть, одна из причин разногласий заключалась в том, что Кристина была не слишком высокого мнения о матери, которая терпеливо сносила весь этот цирк? Аля ехала и размышляла. А в этом что-то есть. И их отношения именно поэтому разладились: как можно уважать человека, если он сам невысокого мнения о своей персоне и позволяет так с собой обращаться? А может взять пример с Кристины и начать хамить? Или как советует Галка просто позвонить матери и твердым голосом сказать: «Извини, я сегодня не приеду! Я не могу», или заявить, как есть: «У меня нет желания, участвовать в этом цирке». Но вместо этого, она в очередной раз выжала педаль газа и тронулась с места. Может быть, когда-нибудь она наберется смелости… Внезапно Алино внимание привлек черный джип, который ехал навстречу и в попытке выиграть призрачное преимущество передвигался резкими зигзагами между двумя плавно движущимися потоками машин. Совершая очередной маневр на очень приличной скорости, будучи в своей крайней левой полосе, джип стал перестраиваться в правую, но в последнюю секунду заметил в мертвой зоне осмотра машину и резко выкрутил руль обратно в левую. Слишком резко! Выровнять машину обратно он не успел, он даже не успел нажать на тормоз, машина на огромной скорости вылетела на встречную полосу и протаранила мерседес, который ехал перед Алиной машиной. А дальше, как в замедленном кино, события, которые продолжались всего лишь несколько секунд в Алькином сознании растянулись на минуты: врезавшиеся машины отлетели в разные стороны, джип опять оказался на своей полосе, и тут в него пришелся удар сзади ехавшей машины. Джип на секунду замер, как зверь перед прыжком, и его отбросило вперед. В то мгновение, когда джип готовился к прыжку, Алина машина неумолимо неслась по своей крайней левой, справа затор из машин образовал мерседес, и не было возможности туда свернуть. Алина машина ехала километров пятьдесят в час, не больше, а казалось, что она неслась вперед на бешеной скорости навстречу неминуемой гибели, и не успевая ни о чем подумать, она со всей силы выжала педаль газа. Грохот, скрежет, визг тормозов, но уже там, позади! Аля затормозила, остановилась и только потом выдохнула воздух. В ту минуту, когда джип готовился к прыжку, она сделала вдох и будто забыла, как дышать. Внутри образовалась абсолютная пустота. И эту пустоту мгновенно заполнил страх. Все уже было позади, а страх появился только сейчас. И громкий стук сердца, он пульсировал даже в побелевших ладонях, крепко сжимавших руль. Она открыла дверь и вышла. Ноги не слушались, появилась мелкая предательская дрожь. Джип лежал перевернутый, рядом была другая машина, которая ехала за Алей. В этой машине сработали подушки безопасности, водителю помогли выбраться подоспевшие люди. Судя по тому, что к джипу никто не подходил, помощь водителю уже была не нужна. Аля огляделась, оказывается, и ее машина получила незначительные повреждения, по сравнению с джипом можно сказать, что царапины. Только когда это произошло, она так и не поняла. Не зная, что делать, Аля в нерешительности топталась вокруг своей машины, пока ее не окликнули. Она обошла покореженные машины, стараясь не глядеть в их сторону. Ее попросили рассказать, что она видела. Аля в двух словах изложила увиденное, а потом попыталась закурить. Руки тряслись и не слушались, зажигалка плясала в руках, и никак не получалось ее зажечь. Кто-то забрал у нее зажигалку и щелкнул, Аля прикурила сигарету и затянулась. Ее стало потихоньку отпускать, как тогда на даче, напряжение уходило, становилось легче, а трагедия, разыгравшаяся на глазах, казалась ненастоящей, словно это был просто дурной фильм. И вдруг что-то блеснуло: она пригляделась и увидела руку погибшего водителя, которая свисала из окна дверцы машины, а на ней что-то блеснуло, очевидно кольцо или камень на кольце. Смерть и этот блеск, такой живой и вместе с тем гипнотизирующий. Аля застыла не в силах отвести глаз. Она очнулась и отошла на обочину подальше от жадных до зрелищ людей из проезжавших мимо машин. Аля опять закурила, но было ощущение, что вместо табачного дыма, она вдохнула ядовитый газ: она тут же зашлась удушающим кашлем, и все поплыло в глазах. Аля нервно выкинула сигарету, словно в руках была змея, потом нашла ее глазами и зачем-то долго затаптывала едва тлеющую сигарету в придорожную пыль. Она вернулась к своей машине, села, включила кондиционер и наобум нашла какую-то радиостанцию. Сколько она так просидела неизвестно, из состояния анабиоза ее вывел звонок мобильного. На автомате она сняла трубку: – Алевтина! «Бог мой! Только ее не хватало», – подумала Аля и еле слышно выдавила: – Да. – Когда ты будешь? Уже пять минут седьмого! – Не знаю, – промямлила она. – Я попала в аварию. – Какую еще аварию? Когда ты будешь?