меярин хотел больше всего, что-то, что он был готов обменять на Джордана. Возможно, саму Алекс, если бы до этого дошло. Однако она быстро поняла, что это вполне может привести к катастрофическому будущему, предсказанному Библиотекой. Идеи приходили к ней так же быстро, как она отмахивалась от них, Алекс провела рукой по мокрым щекам, вытирая слезы, и повернулась, чтобы прочитать последнюю запись внизу страницы, на этот раз написанную другим почерком: «ДОПОЛНЕНИЕ: Начиная с третьего месяца года Дестерота, да будет известно, что любые и все ритуалы кровного родства настоящим запрещены. Совершение такого действия над живым существом приведет к немедленной казни.» — У тебя там тяжелое чтение, Эйлия, — поддразнил голос у нее над ухом. Вздрогнув, Алекс с громким хлопком захлопнула книгу и, обернувшись, обнаружила Эйвена прямо за своей спиной. Она знала, что ее глаза были широко раскрыты, и она чувствовала, как сердце бешено колотится в груди, но ее реакция не была неуместной. Как долго он стоял у нее за плечом? Как много он прочитал? Что, если… — Все еще интересуешься Менадой дэ Лорансой? — спросил он, придвигаясь к ней, чтобы небрежно прислониться к столу. — Я могу понять твое восхищение, особенно учитывая то, через что ты прошла. Видя, что она не находит слов, Эйвен протянул руку и взял ее левую руку в свою, разжимая ее пальцы, пока он не увидел серебристый шрам, пересекающий ее ладонь. — Кажется несправедливым, что тебе пришлось страдать от агонии яда Сарнафа, когда простой ритуал соединения исцелил бы тебя за считанные минуты. — Ты знаешь, как говорится, — сумела выдавить Алекс, — то, что тебя не убивает, только делает тебя сильнее. — В твоем случае нельзя сказать более правдивых слов, — ответил Эйвен. Нежно, о, так нежно, он провел пальцами по ее шраму, прежде чем полностью отпустить ее руку. — Как ты жила с этими людьми столько лет, я никогда не узнаю. Твоему внутреннему огню я завидую, этой силе воли внутри тебя. Застигнутая врасплох его нежным — почти интимным — прикосновением, Алекс потребовалось мгновение, чтобы сосредоточиться на его словах. — Прошлая ночь была интересной, — предложила она, уводя их разговор подальше от опасной зоны ритуала Заявления прав. — У тебя много… друзей. Я и не подозревала, что есть так много других людей, готовых восстать против заботы короля о смертных. В глазах Эйвена блеснул удивленный огонек. — Готовых восстать? Алекс странно посмотрела на него. — Э-э, да. Разве это не то, что вы все делаете? — Ты хочешь сказать, что мы мятежники? — Эйвен, что… — Она замолчала, когда перевод нахлынул на нее, и она поняла, насколько нелепым был этот момент в парадигме времени. — Мне это нравится, — задумчиво произнес Эйвен на общем языке, не дожидаясь, пока она закончит свой вопрос. — Мятежники. Мы — гарсеты. Алекс не была уверена, то ли недоверчиво рассмеяться, то ли ударить себя по лицу. Кто бы мог подумать, что именно она изначально дала Эйвену название для его последователей? С таким же успехом она могла бы предложить, чтобы ей вырвали зубы один за другим, настолько острым был ужас того, что она только что сделала. — Но, да, — продолжил Эйвен, — по сути, это то, чем мы являемся. Игнорируя твою короткую, неприятную стычку со Скрэгоном… Неприятную стычку? Алекс усмехнулась про себя, вспомнив, как зверь бросился на нее. И это было после того, как он предложил Эйвену занять трон самому. Слово «неприятную» не совсем соответствовало тому, как она описала бы их встречу. — … Я рад, что вчера вечером ты смогла увидеть, за что мы выступаем; что наше дело справедливо и честно. Ты можешь с этим не согласиться? — Могу, — мгновенно ответила Алекс. Пыл Эйвена померк, а выражение его лица сменилось разочарованием, поэтому она объяснила: — Среди смертных есть поговорка: «Не кусай руку, которая тебя кормит». — Она сделала паузу, чтобы это дошло, а затем продолжила: — Если бы ты отдал волчонка на попечение стаду овец, этот детеныш вырастет, любя овец, а не видя в них свою следующую еду. И если появится другой волк и будет угрожать приемной семье детеныша, можешь ли ты винить этого волчонка за то, что он сделал все возможное, чтобы защитить своих овец? Чтобы защитить свою семью? Лицо Эйвен снова смягчилось. — Мы теперь твоя семья, Эйлия. Не желая, чтобы его заявление повлияло на нее, Алекс ответила: — Это то, что новый волк, вероятно, и сказал бы детенышу. Они долго смотрели друг другу в глаза, но вскоре губы Эйвена растянулись в неохотной улыбке. — Такая преданность, — сказал он с благоговением в голосе. — И все же они никогда не узнают, как им повезло, что их защищает такой детеныш, как ты. — Мне все еще нужно совершить этот подвиг, — сказала Алекс. Чувствуя, что пришло время отказаться от тяжелой метафоры, которая значила для нее больше, чем Эйвен мог себе представить, она легонько ткнула его в ребра и закончила: — И у меня такое чувство, что ты и твоя веселая компания мятежников будете усложнять для меня все больше и больше. Со смешком Эйвен произнес: — Конечно, будет интересно посмотреть, выиграет ли волк или волчонок битву за овец. Как ледяная капля воды, дрожь пробежала по ее спине от поразительно достоверной аналогии. Эйвен оттолкнулся от стола, выпрямился во весь рост и задумчиво посмотрел на Алекс сверху вниз. — Знаешь, все эти разговоры о волках и овцах действительно заставляют задуматься, — сказал он, протягивая руку, чтобы провести пальцами по обложке книги, которую Алекс захлопнула. Внимательно наблюдая за его действиями, она спросила: — И о чем? — Что, если овцы проводили так много времени со своим волчонком, что начали думать, что сами предпочли бы быть волками? — задумчиво спросил Эйвен. — Что, если настоящие волки должны были найти способ контролировать овец, чтобы убедиться, что они не пытаются стать чем-то большим, чем они есть? Овца никогда не сможет стать волком, как бы ей этого ни хотелось. — Он задумчиво посмотрел на закрытую книгу. — Что, если волки нашли способ держать овец в узде, если они нашли способ… — Он замолчал, задумчиво нахмурив брови. — Эйвен, — выдохнула Алекс, ее сердце было тяжелым от страха. — Мы… мы все еще говорим о животных? Так же тихо он ответил: — Ты знаешь, что мы никогда не говорили о животных, Эйлия. — Огонь зажегся в его глазах, когда он продолжал смотреть на книгу с расчетливым выражением лица. — Я должен признать, — сказал он таким тихим голосом, что Алекс пришлось наклониться, чтобы расслышать его, — если бы это не было запрещено, мне было бы любопытно, какой эффект Менада дэ Лоранса окажет на смертного. Я не верю, что это когда-либо проверялось. Именно тогда страх полностью овладел Алекс: — Это было бы… Ты не можешь… Это не… — Она не смогла закончить ни одного предложения, настолько острым было ее огорчение от мысли, что она могла стать катализатором будущего решения Эйвена начать активно использовать запрещенный ритуал кровной связи. Почувствовав ее боль, Эйвен поспешно отшутился от его слов. — Конечно, ни один меярин никогда не был бы настолько безнравственным, чтобы совершить такой поступок. Кража чьей-то воли… — Он покачал головой. — Не могу представить себе ничего хуже. Но любопытно выдвигать гипотезу о потенциальном влиянии на смертных, даже если мы никогда не узнаем ответа. — Он решительно оттолкнул книгу. — Теперь, Эйлия, кажется, я полностью отвлекся от причины, по которой изначально пришел, чтобы найти тебя. Чувствуя, как холодеет все тело, Алекс сумела взять себя в руки и спросить: — И по какой причине? — Лучшая причина, какая только есть, — ответил он. — Еда. — Еда? — Я умираю с голоду, — объяснил он. — Я встречаюсь с Нийксом в Де Талене, и, между нами говоря, я бы предпочел, чтобы ты составила компанию. — Он подмигнул, и она заставила себя выдавить улыбку, несмотря на лед, все еще наполняющий ее вены. — Я не уверена… — сказала она, глядя на книги, разложенные на столе, и надеясь, что они послужат оправданием, чтобы не проводить с ним время. Что ей действительно было нужно, так это привести свои мысли в порядок и осознать, насколько сильно она может быть ответственна за прискорбные действия будущего Эйвена. — Я не приму «нет» в качестве ответа, — сказал он, его мрачное настроение почти исчезло перед лицом его новой жизнерадостности. — Ты выглядишь так, будто тебе отчаянно нужен перерыв. Алекс не сомневался в этом. На самом деле, она чувствовала такое головокружение, что подумала, не упасть ли ей в обморок. — Я… — И я заключу с тобой сделку, — перебил Эйвен, пресекая ее следующую попытку отказаться. Он взял еще одну тяжелую книгу из стопки, один из текстов по древней истории, которые она собрала. — Я предполагаю, что ты вытащила это по какой-то причине? Она нерешительно кивнула, не понимая, к чему он клонит. — Ну, вот кое-что, чего ты обо мне не знаешь. — Он наклонился и прошептал, как будто это был секрет: — Я одержим историей. Я прочел все книги в этой библиотеке на эту тему. Итак, вот что я тебе скажу: если ты ненадолго пообедаешь с нами, отдохнешь от всех этих исследований, то потом я вернусь с тобой и отвечу на любые твои вопросы. Это избавит тебя от необходимости листать книгу за книгой, чтобы найти то, что ты ищешь. Хорошее предложение? Судя по выражению лица, Эйвен ни за что не собирался принимать оправдания. Он действительно хотел провести с ней время, каким бы безумным это ни казалось. Так что она вполне может воспользоваться его предложением. — Полагаю, я могла бы сделать небольшой перерыв, — сказала Алекс, отбрасывая все мысли о запрещенных ритуалах, когда встала. — Но предупреждаю, я ожидаю качественных ответов, когда мы вернемся сюда. — Даю тебе слово, — сказал Эйвен, понизив голос, чтобы закончить, — я буду весь твой. Глава 25 Несколько часов спустя Алекс снова была в библиотеке одна. Верный слову Эйвен, после непринужденного и, по общему признанию, веселого обеда с ним и Нийксом принц вернул Алекс во дворец и провел вторую половину дня, отвечая на ее вопросы. По большей части, ей было любопытно, наконец, узнать что-нибудь об упоминании, которое она слышала только вскользь — Тиа Аурас. К сожалению, несмотря на обширные познания Эйвена по истории, он не смог ей сильно помочь, потому что сам очень мало знал о мире, из которого произошел его народ. Сначала Алекс с трудом в это поверила, принц был уверен, что у меярин есть длинная история о том, как они прибыли в Медору… и почему. Но разочарование Эйвена стало очевидным, когда он признался, что хотел бы знать больше. По-видимому, все записи, относящиеся к тому времени, когда его раса была изгнана из Тиа Аурас, передавались только из уст в уста и хранились как тщательно охраняемые секреты, известные только самым древним из меярин. Одновременно очарованная и разочарованная, Алекс все же сумела научиться хотя бы нескольким вещам у Эйвена. Например, как меярины ссылались на «звезды» и «свет» как на словесные восклицания, потому что, хотя они и не придерживались высшей религиозной веры как таковой, они признавали высшую силу света и его способность пробиваться сквозь тьму. Даже после объяснения Эйвена Алекс не была до конца уверена, говорил ли он фигурально или нет. Она также была удивлена, узнав, что Библиотека — Сорайя де ла Торра — была построена Тиа Ауранс. Или, возможно, как и меярины, она была родом из Тиа Аурас. Эйвен был немного скептичен в отношении того, какая версия была правдой, снова утверждая, что его потусторонняя история ограничена. Но в любом случае, Библиотека Легенд была также известна под вторым именем на лирическом языке Тиа Ауранс: Tu'eh L'randae ess Relana. Эйвен перевел это как «Каскад света», но благодаря Ксираксусу, который, по-видимому, свободно говорил на Тиа Ауранс, Алекс внутренне исправила название, чтобы оно на самом деле означало «Фонтан жизни». Независимо от того, что было более точным, ни то, ни другое не имело смысла для Алекс, поскольку Библиотека не была текущим источником воды, света или жизни. Даже первое название Тиа Ауранс для нее — «Свет миров» — не подходило. Но, эй, кто она такая, чтобы судить? До тех пор, пока Библиотека продолжала оставаться библиотекой и внезапно не превратилась в реку, она была в порядке, называя ее так, как они хотели. Последнее, о чем Эйвен смог предоставить какую-либо информацию, был клинок Аэнара. Опять же, его знания были досадно ограничены, рассказывая ей почти то же самое, что и Рока; что клинок был изготовлен Тиа Ауранс и известен под многими разными названиями. Он также предположил, что, когда тот исчез из поля зрения, меч, скорее всего, исчез в абрассе, выжидая своего часа, пока его не призовут обратно из Пустоты. Чего принц не мог ей сказать, так это как он на самом деле работает, или почему меч был связан с ней с самого начала. Он также не смог объяснить, как меч может изменять размер по желанию. Что касается его нового огненного развития, Эйвен предположил, как и Рока, что это было связано с ее ваэлианой с Ксираксусом. Когда принц попросил подержать Аэнару, чтобы проверить, прав ли он, Алекс чуть не разразилась крапивницей, но она не могла точно сказать: «Ни за что, Хосе!» и в бешенстве выбежать из комнаты. Поэтому она осторожно передала ему рукоять за кончики пальцев, стараясь, чтобы пламя не обожгло его. В тот момент, когда он взял его в руки, огонь исчез… но Аэнара этого не сделал. Нервничая по целому ряду причин, Алекс сочинила какую-то шутливую речь о том, что он украл конфету у ребенка, и со смехом попросила вернуть ее «красивый меч». Он просто ухмыльнулся ей и сделал, как она просила, заставив ее вздрогнуть от облегчения в тот момент, когда клинок снова оказался в ее руках и снова был выпущен в Пустоту.