– Но Ваше… – начал было Пан, но Юньвэнь одарил его мечущим молнии взглядом, и евнух тут же умолк. Когда слуги и драконы разошлись, а на площади перед воротами остались лишь мы четверо, Юн резко изменился в лице, ссутулился и, бубня что-то себе под нос, попытался снять с головы нелепый головной убор с висящими спереди и сзади разноцветными бусинами. – Как же я ненавижу эту штуку! – шипел он в тщетной попытке избавиться от головного убора. Фанг и стоящий рядом с ним дракон, которого император назвал Ичиро, с интересом наблюдали за Юньвэнем. – Дайте сюда, – не выдержала я, подходя к императору. – Только еще хуже сделаете, и тогда эту фигню придется с волосами отрезать. Юн замер и покорно склонил передо мной голову. Я оглядела нелепое украшение, которое, судя по всему, было чем-то вроде короны, и аккуратно принялась развязывать узелки и вынимать из волос императора шпильки, на которых крепилось это произведение искусства. После того, как головной убор удалось благополучно снять, волосы Юна рассыпались по его плечам и лицу. Он недовольно сдул несколько прядей, но они снова вернулись на место. – Заколки у вас нет? – с надеждой спросила я. Император помотал головой. Я взглянула на мужчин, волосы которых были стянуты лентами. Оторвать что ли от своей юбки? Это вообще будет нормально? Или император заголосит, что-то типа «да как ты смеешь завязывать мои прекрасные волосы своей грязной тряпкой!». Подумав немного, я обошла императора и, встав у него за спиной, собрала его волосы, сняла со своей руки резинку, которую по привычке всегда носила с собой, и ловко завязала на голове Юна высокий хвост. – Прекрасно! – воскликнул император. – Я могу видеть! Я скромно улыбнулась, надеясь, что потом смогу вернуть назад свою резинку. – А теперь идем осматривать труп! – объявил Юн и, отвернувшись от Врат Небесной Чистоты, двинулся в сторону, противоположную Залу Верховной Гармонии. Глава 18 Цюань покинула Зал Верховной Гармонии последней. Она просто не могла заставить себя подняться – ноги словно одеревенели. До сих пор каждый шаг давался ей с трудом, однако она все же уверенно шагала к своему дворцу. Императрица всеми силами пыталась отвлечься, рассматривая покатые крыши зданий, стоящих на ее пути. У нее почти получилось сосредоточиться, но, когда она проходила мимо пруда с карпами и увидела плакучую иву, перед глазами тут же встало красивое лицо того мужчины. Она думала, что он всего лишь приходящий музыкант, которого на следующий день уже не будет во дворце. Поэтому она позволила себя поцеловать, но как же она ошибалась. Он обманул ее. Однако и она не сказала ему правды. Счет был равным. Оба смотрели друг на друга ошарашенными взглядами. Цюань шокировало, что он – один из специального отряда императора, и теперь они часто будут видеться. Его же поразило то, что она оказалась не наложницей, а императрицей. Во взгляде мнимого музыканта было не только удивление, но еще и страх. Страх… Цюань остановилась на мостике и, глядя на кувшинки, задумчиво хмыкнула. Преимущество было на ее стороне. Она в любой момент могла сделать с этим мужчиной все, что захочет. Одно ее слово, и его тут же схватят и отправят в пыточную. Мнимый музыкант понял это в тот самый миг, когда увидел Цюань, восседающую на троне. А вот сама императрица сначала страшно смутилась, а потом испугалась. И только сейчас она поняла, что ей-то как раз нечего бояться. Она – императрица. Ее отец – влиятельный чиновник, а брат – подающий надежды воин, имеющий звание капитана. У ее семьи куча денег, которыми активно пользуется Империя. Да как она вообще могла испугаться какого-то наглого наемника? Довольно улыбнувшись своим мыслям, девушка отвернулась от пруда и направилась в сторону дворца, но, увидев на своем пути того, о ком только что думала, резко остановилась и ахнула. Мужчина стоял перед мостом в нерешительности, словно размышляя о том, стоит ли ему продолжить свой путь или повернуть назад. От былой наглости не осталось и следа. Лицо мужчины выражало сомнение и одновременно любопытство. По всей видимости, он хотел подойти к Цюань, но дворцовые правила его останавливали. Когда удивление и смятение от столь внезапной встречи покинули императрицу, на их место пришло новое чувство: любопытство. Всего мгновение понадобилось Цюань, чтобы понять, что ее тянет к этому человеку. Взяв себя в руки, она обернулась к совей свите, состоящей из двух придворных дам и четырех служанок, и отдала приказ: – Отойдите. Женщины покорно склонились и попятились назад. – Дальше, – крикнула императрица, когда слуги остановились в начале моста. Женщины отошли еще на небольшое расстояние и замерли Цюань прикинула, что оттуда ее не будет слышно и, повернувшись к мужчине, кивком головы велела ему подойти. Он замялся, но лишь на мгновение. Крепко сжал в руке меч и в три широких шага преодолел расстояние между ними. – Моя дерзость непростительна, Ваше Величество! – воскликнул мужчина, опустившись перед Цюань на одно колено. – Прошу, убейте меня! Глядя на его опущенную вниз голову, Цюань вдруг испытала сильное развязать ленту, что держала волосы мужчины и распустить эти длинные блестящие пряди. Небрежный образ музыканта-обольстителя шел ему больше, чем строгий образ воина. – Я прощаю тебя. Поднимись, – как можно строже попыталась сказать Цюань. Мужчина медленно поднялся. Их взгляды встретились. Глубокие и пронзительные глаза мнимого музыканта смотрели на Цюань с осторожностью. Он явно ждал подвоха. Не верил, что так просто отделался. – То, что было ночью в саду, ты должен забыть. Если кто-то узнает, я прикажу казнить тебя и тех, кто услышит от тебя об этом. Понятно? – Да, Ваше Величество, – смиренно склонил голову мужчина. Цюань брезгливо поморщилась. Она не любила лицемерие и притворство. Тот человек, что целовал ее в саду, и этот – будто совершенно разные люди. Как можно быть настолько двойственным? Императрица повернулась, чтобы уйти, но помедлила и, обернувшись, спросила: – Как тебя зовут? Мужчина поднял голову. Лицо было оживлённым – он не ожидал такого вопроса. В прочем, Цюань тоже не ожидала от себя подобного. Какая разница, как его зовут? Однако вопрос уже был задан, и она, затаив дыхание, ждала ответа. – Ланьлин, Ваше Величество. Ланьлин. Цюань несколько раз мысленно произнесла это имя, и его звучание понравилось ей. Оно подходило музыканту, но не воину. – Ланьлин, – произнесла она вслух. – Надеюсь, наши встречи будут редкими. С этими словами Цюань развернулась и пошла к своей свите. Из-за того, что она так и не решилась пройти мимо Ланьлина, ей теперь придется идти длинным путем, но уж лучше так. – Ваше Величество! – От звука его голоса по телу Цюань пробежали мурашки. Она медленно обернулась, стараясь скрыть предательскую дрожь. – Вы, правда, не любите пение птиц и цветы? – спросил Ланьлин. В его голосе сквозили нотки былой наглости. – Люблю, – выдавила из себя императрица. От необъяснимого волнения она даже не смогла придерживаться своей легенды. Сказала правду, выставив себя полной дурой. – Я так и знал, – услышала она его самодовольные слова. Щеки Цюань вспыхнули, голова закружилась. Приподняв длинный подол, она стремительно зашагала вперед, оставляя позади стоящего на мосту Ланьлина. Почему-то ей казалось, что он смотрел на нее и улыбался той наглой и обольстительной улыбкой, которую она видела на его лице ночью в саду. *** К вечеру вместе с солнцем исчезло и тепло. В который раз летняя ночь снова была холодной и неуютной. Запахи цветов притупились, а птицы все еще не хотели петь. Цюань со вздохом отошла от окна и присела на постель. Сегодня ей снова будет холодно спать. Надо приказать слугам подготовить грелку, раз уж муж не хочет согревать ее постель. Императрица кликнула свою придворную даму и наказала ей каждый вечер готовить для нее грелку. Женщина поклонилась и ушла исполнять приказ. Цюань накинула на нижние одежды халат, зажгла еще несколько свечей и, чтобы скрасить ожидание, взялась за вышивку. На черном шелке постепенно обретал очертания серебристый дракон. Цюань вышивала этот платок для императора уже месяц, с надеждой и благоговением делая каждый стежок. Однако сейчас, вдев очередную нитку в иголку, императрица вдруг поняла, что больше не испытывает к своему мужу абсолютно никаких чувств. Раньше, представляя себе его образ, сердце Цюань начинало биться чаще. Она мечтала, как Юньвэнь улыбнется ей, заключит в объятия и нежно поцелует, однако сейчас думать об этом уже не хотелось. Все эти мечты разбились вдребезги о холодную стену равнодушия и пренебрежения со стороны императора. Но стоило Цюань прогнать из головы образ мужа, как его место занял Ланьлин, и сердце императрицы неистово забилось. – Ай! – воскликнула она, уколов себе палец. Капелька крови скатилась с пальца и упала на голову дракона – как раз в том месте, где был желтый глаз. Нитки пропитались кровью и стали красными. Из желтоглазого дракон стал красноглазым. Цюань вздрогнула, сунула уколотый палец в рот и отодвинула от себя вышивку. На сегодня хватит. Она слишком несобранная и от этого не может полностью отдаться работе. Не дожидаясь грелки, императрица решила лечь в постель, но передумала, как только услышала тихое пение птиц. Сначала она решила, что ей кажется, но пение все не прекращалось. Тогда Цюань, переполненная надеждой, открыла двери, ведущие на террасу, и выскочила в прохладную ночь. На улице пение усилилось, однако императрица никак не могла понять, что это за птица издает такие звуки. Прежде она ни разу не слышала ничего подобного. Постепенно пение становилось все более неестественным, похожим на мелодию, что издает флейта. Цюань начала подозревать что-то неладное, но звук был настолько чистым и красивым, что тревожные мысли сразу же покинули девушку. Она стояла на террасе, прижавшись к толстой деревянной колонне, и, прикрыв глаза, наслаждалась ласкающей слух мелодией.