Лицо Ланьлина снова возникло перед мысленным образом Цюань. Его плавные движения, бесшумная походка, длинные распущенные волосы, которые он небрежно откидывал назад. Может, право считаться драконом было только у императора, но «быть» и «считаться» – слова совершенно разные. Цюань вспомнила дракона, что вышивала для мужа, и вдруг поняла, что он ему совершенно не подходит. Если император – дракон, то он – желтый дракон с голубыми глазами, а тот дракон, чей глаз стал красным от крови, – Ланьлин. Мысль эта поразила императрицу, от чего она вздрогнула и открыла глаза. Музыка резко оборвалась. Внизу перед террасой стоял Ланьлин. Их взгляды встретились, и щеки императрицы запылали. Ланьлин почтительно склонил голову. Он сменил черно-фиолетовую форму на бежевый шелковый халат, расшитый журавлями. Волосы снова были распущены и небрежно лежали на его сильных широких плечах. На статной фигуре мужчины красовался широкий багровый пояс, с которого свисали плетёные подвески из красных нитей. В руках вместо меча он держал флейту сяо. – У тебя плохо получатся изображать птичье пение, – тихо заметила Цюань. – Однако я добился своего, – Ланьлин поднял голову и посмотрел на Цюань. – Вы вышли, чтобы послушать мою мелодию. – Мне показалось, что в сад вернулись птицы. – Если хотите, я буду вашей птицей, пока не потеплеет. В его голосе не было дерзости, однако речи его были возмутительны. Цюань следовало отчитать его и наказать, но ей этого не хотелось. Взгляд императрицы упал на его алые губы. Невольно вспомнился тот волнительный поцелуй, что Ланьлин подарил ей, думая, что она наложница. Тело Цюань бросило в жар, и она пожалела, что у нее при себе не было веера. – Так вы согласны? – На что? – Чтобы я стал вашей птицей. Цюань хотелось сказать, что он не птица, а дракон, но, наверно, это было бы дерзостью уже с ее стороны. Вместо этого она сказала: – Тебя не должны видеть здесь. Лицо Ланьлиня озарилось счастливой улыбкой, которая сделала мужчину еще красивее. Сердце Цюань забилось сильнее. – Можете быть спокойны, Ваше Величество. Кроме вас меня больше никто не увидит. Цюань благосклонно кивнула и, отойдя от колонны, направилась обратно в свои покои. – А ведь слухи были правдивы, – тихо сказал Ланьлин. Цюань остановилась, но оборачиваться не стала. – Императрица действительно настолько прекрасна, что при виде ее мне сложно дышать. От его слов Цюань чуть сама не забыла, как следует дышать. Волна жара снова прокатилась по ее телу. Девушка изящно вскинула руку и украдкой вытерла выступившие на лбу мелкие капельки пота. – Завтра ночью птичье пение снова усладит ваш слух. – Нет! – воскликнула Цюань, порывисто обернувшись. Однако Ланьлина уже нигде не было. Поднялся холодный, пронизывающий ветер. Императрица поежилась, нахмурилась, а потом неожиданно для себя улыбнулась. Пусть это неправильно, дерзко и совершенно неприемлемо замужней женщине, но она с нетерпением будет ждать завтрашнего вечера. Цюань уже знала наперед, что будет считать часы до их встречи как одержимая. И единственное, что будет утешать ее все это время – серебристый красноглазый дракон на черном шелке. Глава 19 Я смотрела на начавший разлагаться труп молодого евнуха и ждала, что же во мне перевесит: отвращение или любопытство? На улице значительно потеплело, а в местном морге, разумеется, холодильников не было. Тело еще не воняло на все помещение, но если стоять рядом с ним, то трупный запашок так и лез в нос. По пути Юн сорвал несколько лепестков пиона и, придя в морг, засунул их в нос. Предусмотрительный засранец. Мог и со мной поделиться. Пусть я в его глазах лишь слуга, но все же женщина! Фанг с невозмутимым видом стоял за спиной императора, который с интересом разглядывал тело и то и дело поправлял выскакивающие из носа лепестки. – Ичиро, что скажешь? – спросил Юньвэнь у дракона. Мужчина, как оказалось, был не только воином, но еще и медиком. Он много странствовал и изучал медицину по всему Востоку. Осматривая пальцы покойника, Ичиро склонился и понюхал их. Мы с Юном одновременно скривились и издали брезгливые звуки. Ичиро невозмутимо поковырялся тонкой палочкой под ногтями покойного евнуха, хмыкнул и спросил: – Где, говорите, его нашли? – В кустах рядом с Радужным мостом. Ичиро снова озадаченно хмыкнул. – Да не томи уже! – воскликнул Юн. Его голос из-за лепестков пиона был гнусавым, что невероятно забавляло меня. Мне нравилось, когда Юньвэнь снимал с себя маску императора и превращался в забавного мальчишку. И то, что он делал это при мне, радовало меня еще больше. Из этого следовало, что он начал мне доверять. Значит, я делаю все правильно. – Точно могу сказать, что убили его в другом месте, – сказал Ичиро. – Видите грязь под его ногтями? Мы столпились в кучку и взглянули на палочку, которой мужчина скреб под ногтями покойника. – Берега пруда покрыты песком, да и почва под ним совсем иная, не черноземная. Здесь же самый настоящий чернозем, а еще и кора. Судя по всему, убитого куда-то тащили, но он сопротивлялся, хватаясь за все, что попадется: деревья, землю, траву. – Траву? – переспросил Юн. Ичиро кивнул и снова взял руку евнуха. – Эти тонкие порезы могли быть только от травы. Он хватался за нее, а она резала его кожу. – Но зачем его перетащили к мосту? – недоуменно поинтересовался император. – Возможно, чтобы утопить тело, – предположил Ичиро. – Но, думаю, убийце что-то помешало, и ему пришлось оставить тело в траве, так и не завершив дело до конца. Резонно. Этот Ичиро прям японский Шерлок Холмс в Империи Мин! – Значит, убивает кто-то неопытный, – предположил Фанг. – Раз раскидывает тела, где не попадя. Глаза Ичиро блеснули. Он подскочил к трупу, приподнял его подбородок и указал на разрез на шее. – Исключено. Действовал профессионал. Он точно знал, как быстро и безболезненно перерезать жертве горло. Смерть наступила мгновенно. Меня учили этому приему, когда я был синоби4. Глаза Фанга расширились. Он взглянул на императора, но тот даже глазом не моргнул при упоминании, кем раньше был Ичиро. Либо он не знал, кто такие синоби, либо просто не придавал этому никакого значения. Я, конечно, полагала, что наемники императора не простые ребята, но Ичиро совсем не казался безжалостным убийцей и даже начал мне нравится. Как говорится, не ведитесь на симпатичную мордашку! – Еще что-то можешь сказать? – спросил император. – Это все, Ваше Величество. – Мей? – Юньвэнь выжидающе уставился на меня. Я сглотнула ком в горле и нервно улыбнулась. После осмотра тела таким профессионалом, как Ичиро, что могу найти я? Да ровным счетом ничего. Можно сразу сдаться, однако тогда доверие мальчишки ко мне снизится, а допускать этого нельзя. – Что ж, – произнесла я, засучивая рукава. Стараясь дышать как можно реже, я начала осматривать труп. Ничего нового я не замечала, как ни старалась. На глаза попадалось только то, о чем уже говорил Ичиро. Эх, если бы не этот японский Шерлок, я бы смогла блеснуть перед императором, а теперь… Стоп! Что это такое застряло в волосах покойника? Собравшись с духом, я сунула пальцы в завязанные пучком волосы евнуха и достала оттуда маленький овальный лепесток. – Что это? – Юн тут же подлетел ко мне и уставился на мою находку. Он почти навис надо мной, рассматривая лепесток, от чего мне стало немного не по себе. Захотелось отступить на пару шагов, однако от императора исходил приятный цветочный аромат, который затмевал трупный запах. Невольно я подалась ближе к мальчишке, радуясь, что наконец-то смогу нормально подышать. – Похоже на лепесток сливы, – заметил подошедший к нам Ичиро. – Но сливы цветут весной, – недоуменно пробубнил Юн. Я потерла лепесток пальцами и объявила: – Это бумага! Бумажный лепесток! – Но кому сейчас могли потребоваться бумажные лепестки? – задал вопрос Фанг. Оторвав взгляд от лепестка в моей руке, я невольно взглянула на императора. Его лицо вдруг помрачнело, потеряв детское возбуждение и интерес.