*** Мы с Рином дошли до дома семьи Лю на рассвете. Всю дорогу мы оба молчали, погруженные в свои мысли. Когда солнце начало медленно появляться из-за гор, рассеивая по округе утренние лучи, Рин вдруг заговорил: – Я не хочу, чтобы меня обвиняли в том, чего я не совершал, но я не обижусь на тебя, если ты расскажешь о нас с Чун императору. Пожалуй, это будет моей расплатой за все, что я совершил, когда был молодым и горячим. – Чун говорила, что вы потеряли друг друга. Как это произошло? – кутаясь в шаль, спросила я. – Мы жили в лесу, в поселении беглых рабов и нищих, – начал Рин, избегая моего взгляда. – Однажды нас нашли торговцы людьми. Больных и старых они убили, а тех, кто был пригоден для продажи, побили и связали. Нас обоих продали в Империю Мин, но разным людям. Чун не рассказывала мне, как попала к Чжу Ди, а я и не спрашивал. Видимо, ей не хотелось вспоминать о прошлом… – Постой. В Империю Мин? Так вы не отсюда? – удивилась я. Рин помотал головой и, взглянув на меня, с печальной улыбкой сказал: – Мы из Чосона. – Так вот, откуда у вас двоих норигэ, – поняла я. – Да. Эти две половинки принадлежали маме. Это все, что осталось у нас от семьи. Сердце сжалось от сочувствия к двум сиротам, чьи жизни были полны испытаний и страданий. Надо будет отдать Рину норигэ его сестры. Только у него есть право на эту вещь. – А сам ты как попал к Летающим драконам? – поинтересовалась я. На улице было очень холодно, и я уже совсем промерзла, но уходить в дом не хотелось. Что-то мне подсказывало, что я не скоро смогу снова расспросить Рина на эту тему. Уголки губ мужчины тронула легкая улыбка, а в глазах сверкнул блеск приятных воспоминаний. – Это было года через три после того, как я сбежал от своего хозяина. Так вышло, что я стащил кошелек самого Яо Линя. Он, конечно же, меня поймал и притащил в дом минцзи. Там за кражу мне хотели отрезать руку, но вмешалась Сюин. При упоминании сестры Яо Линя, лицо Рина заметно изменилось. Оно было таким же, как выражение лица моего отца, когда он вспоминал о маме. Выражение печальной нежности. – Она сказала, что еще ни у кого не получалось обокрасть брата, и поэтому тот, кто смог сделать это, будет полезен драконам, – продолжил Рин. – Ее слова показались всем разумными, и Яо Линь пощадил меня и предложил вступить в ряды Летающих драконов. Впоследствии «Алый пион» стал моим домом, а драконы – семьей. Я благодарен Яо Линю, что он принял меня и не выкинул на улицу без руки. Чжу Ди же ничего для меня не сделал. Ему был предан не я, а Чун. По каким-то одной лишь ей ведомым причинам. Закусив нижнюю губу, я с минуту раздумывала над словами Рина, а потом, велев ему никуда не уходить, метнулась в дом. Тихо прокралась в свою комнату, нашла в сундучке норигэ Чун и, вернувшись к Рину, протянула ему подвеску. – Вот. Это должно быть у тебя. Некоторое время Рин пребывал в замешательстве, а потом посмотрел на меня таким благодарным взглядом, что я даже немного смутилась. – Бери уже, пока я не передумала, – буркнула я, протягивая ему норигэ. – Благодарю, – прошелестел он, принимая подвеску из моих рук. – Я не скажу Юньвэню о своих предположениях на твой счет, – добавила я чуть позже, когда Рин уже собрался уходить. – Почему? – искренне удивился он. Я пожала плечами. – Может быть, ты немного меня убедил. Однако я буду следить за тобой, когда вернусь во дворец. И если ты сделаешь что-то подозрительное, я сразу доложу об этом императору, ты понял? Рин усмехнулся и кивнул. – Удачи в отборе, Мей, – махнул мне рукой Рин. – Я Майя, – еле слышно сказала я, глядя, как он стремительно покидает улицу, освещенную лучами зимнего солнца. – МАЙЯ! – послышался знакомый звенящий голос. Я обернулась на зов и увидела скачущего на коне Юньвэня. Он был один, без свиты и охраны, и гнал коня так, что казалось, будто за ним гонится толпа разбойников. Подъехав к дому семьи Лю, Юньвэнь ловко соскочил с коня и кинулся ко мне. Его глаза радостно блестели, и я готова была поклясться, что сейчас он схватит меня, прижмет к себе и закружит, но подобного не произошло. Юньвэнь порывисто подлетел ко мне, но резко остановился и, заложив руки за спину, неуверенно улыбнулся. Столь явная сдержанность с его стороны меня немного задела. Любовь любовью, но в глазах жителей этого времени я все еще остаюсь девушкой низкого положения. Да и вообще, разве меня должно огорчать, что Юньвэнь сдерживает свои чувства? Наоборот, это даже лучше. Проблем будет меньше, так ведь?.. – Я не ожидала вас так рано, – пролепетала я, избегая смотреть в его пылающие глаза. – Мне не спалось, – пожаловался Юньвэнь, надув губы. – Поэтому я решил не мучиться, собрался и приехал к тебе. – А ваша свита? – Отстала, – хихикнул Юньвэнь, махнув в сторону. – Я был очень быстрым. Лицо его сделалось хитрющим, и я не смогла не улыбнуться при виде такой забавной физиономии. А еще мое себялюбие тешило то, что он отправился ко мне, не дожидаясь рассвета. И пусть он уже не выглядел в моих глазах мальчишкой, но иногда из-за действий Юньвэня мне очень хотелось снова так его назвать. – Как обстоят дела с учебой? – спросил император, шмыгнув носом. От быстрой скачки он распалился, но сейчас, стоя на холоде, начинал замерзать. – Неплохо, – ответила я. – Выучила все, что могла. Надеюсь, что никого не опозорю. – Я тоже на это надеюсь, потому что твое пребывание здесь подошло к концу. Завтра ты уедешь вместе со мной. – Что? Так быстро? Но я думала, у меня есть еще дней десять. – Это его заявление застало меня врасплох. – Министры потребовали ускорить отбор, – сочувственно пояснил Юньвэнь. Сильный порыв ветра растрепал мои распущенные волосы и чуть не сдул с меня шаль. Я ойкнула и, мелко дрожа, поспешила снова закутаться в теплую накидку. Юньвэнь, заметив мою дрожь, снял с себя верхний халат и накинул его на меня. Я хотела было возмутиться, но увидела на императоре еще один халат, наспех одетый поверх платья и шелковой рубашки, кусок которой нелепо торчал сзади. С теплой одеждой дела тут обстояли не лучшим образом, поэтому людям, как бедным, так и богатым, приходилось кутаться в сто одежек, имитируя капустку. – Ты вся ледяная! – воскликнул Юньвэнь, коснувшись моей руки. – Скорее идем в дом! Вдалеке послышался лошадиный топот, а спустя некоторое время за поворотом показалась отставшая свита императора. – И вообще, зачем ты вышла так рано на улицу? – спросил Юньвэнь, подталкивая меня к воротам. – Мне не спалось. В комнате было очень душно, – ответила я, глядя на приближающихся всадников. Среди них, разумеется, был Фанг. Он кривовато улыбнулся мне и приветственно вскинул руку. Я радушно помахала ему в ответ, чем вызвала у Юньвэня недовольное брюзжание. Император, приобняв меня за талию, принялся усердно загонять меня в дом, читая нотации о том, чем чревато долгое нахождение на холоде в легкой одежде. К моему удивлению, это меня вовсе не раздражало. Голос Юньвэня у меня над ухом успокаивал и дарил ощущение чего-то домашнего и теплого. Прикрыв глаза от удовольствия, я решила отдохнуть в этот последний день моего пребывания здесь и ни о чем не волноваться. Глава 34 Я сидела за столом, держала в руках кисточку и тупо смотрела на чистый лист бумаги прямо перед собой. Шло последнее испытание отбора невест. Предыдущие два я прошла довольно успешно – гороскоп у меня оказался на удивление хорошим, а приготовить чай и обед для императора оказалось не так уж и сложно. Зато последним испытанием была проверка моих знаний литературы и науки. Да, я много читала, но почти все, что я прочитала, мне было непонятно. Мои учителя разъяснили мне значения многих стихотворений и высказываний, но они не предупредили меня о том, что нас самих заставят писать стихи! Мать вашу, да вы издеваетесь?! Что я могу написать?! Если только какую-то дурацкую рифму на русском языке, а уж про китайский я вообще молчу! Воровато оглядевшись и заметив, что все девушки усердно выводят иероглифы на бумаге, я чуть не взвыла от досады. Переведя взгляд на трон, я встретилась с надменным взглядом императрицы и, смутившись, уткнулась в бумагу. Сегодня Цюань восседала на троне одна. Обычно с ней были еще Юньвэнь, Фанг и евнух Пан, но из Пекина пришли дурные вести, и император стремительно удалился, оставив меня без визуальной поддержки. Мало того, что отбор вызывал во мне нервозность, так теперь еще я начала переживать из-за плохих вестей из Пекина, которые, по любому, были связаны с Чжу Ди. – Ваше время заканчивается! – объявила императрица, махнув рукой в сторону песочных часов из золота. Так, Майя, соберись! Что ты знаешь о восточных стихах? Омар Хайам! Нет, это не то! Харуки Мураками? Вроде бы он прозаик… Чёрт, черт, черт! Песчинки в верхней части часов стремительно исчезали. Закусив губу и сжав в руке кисточку, я набрала в грудь воздуха и начала писать то, что пришло в голову, а пришло мне какое-то дикое подобие хокку: Рисовый пирог в снег упал. По нему пробежал евнух Пан. Больше нет пирога. Боль.