Я бы и продолжение придумала, но время истекло, и всем было велено положить кисточки на стол. Евнух Бо, который тоже присутствовал на каждом испытании, прошелся по рядам, собрал бумаги и передал их императрице. В этот момент из-за дверей донеслось протяжное: – Вхо-о-одит император! Я резко обернулась, подавилась слюной и закашляла, как умирающий от чахотки. Юньвэнь, стремительно преодолевший уже половину зала, остановился и в ужасе посмотрел на меня. Откашлявшись, я криво улыбнулась ему, давая понять, что со мной все нормально. Беспокойство спало с его лица. Император прошел к трону и сел рядом с Цюань. Императрица что-то шепнула ему, показывая рукой на бумаги. Юньвэнь кивнул и взял тот лист, что императрица уже просмотрела. Лицо у него при этом было каким-то отрешенным, задумчивым, и что-то подсказывало мне, что это не из-за того, что было написано на бумаге. Скорее всего, случилось что-то нехорошее, и именно об этом сейчас размышлял Юньвэнь. На долгое время в зале воцарилась тишина, нарушаемая только шелестом бумаги и тихим перешептыванием императора с императрицей. Мой лист лежал в самом конце и, когда Цюань потянулась к нему, сердце у меня отчаянно заколотилось. Императрица прочитала написанное, нахмурилась и пробежалась глазами по иероглифам еще раз. Отвела взгляд от бумаги, взглянула на стоящего за троном евнуха Пана, потом посмотрела на императора и, поймав его взгляд, молча передала ему листок. Я забыла, как дышать. Юньвэнь внимательно вчитывался в написанное, а я с замиранием сердца наблюдала за его сосредоточенным лицом, выражение которого вдруг резко изменились. Глаза императора расширились, нос мило сморщился, щеки надулись, и Юньвэнь издал громкий истерический смех душевнобольного, до чертиков напугав этим свою супругу. В приступе смеха Юньвэнь тыкал пальцем то в мою сторону, то в сторону ничего непонимающего евнуха Пана, хохотал еще громче и хлопал в ладоши. Окружающие пребывали в полнейшем недоумении, а я же не могла понять, радоваться мне этому смеху или нет. Скажите мне уже, насколько все плохо, и я пойду… Отсмеявшись, Юньвэнь вытер проступившие слезы и, кашлянув в кулак, что-то шепнул Цюань. Возможно, мне показалось, но уголки губ императрицы чуть дрогнули. Довольно потерев руки, словно муха, севшая на свежий навоз, Юньвэнь вскочил с трона и объявил: – Сейчас императрица огласит имена тех, кто выбыл с последнего испытания! Цюань взяла три листа бумаги и звучным голосом зачитала имена. Три девушки с неохотой покинули свои места, поклонились императорской чете и поспешили к выходу. На глазах у двоих я даже заметила слезы. – Остальных прошу подойти к трону, – сказал Юньвэнь, возвращаясь на свое место. Оставшиеся три девушки с волнением выстроились в ряд перед троном, тихонько перешептываясь и хихикая. Я скромно встала в конце очереди, морщась от резких цветочных ароматов, исходящих от победительниц. Все участницы вырядились на отбор как на парад. От обилия цветных шелковых тканей, украшений и замысловатых причесок у меня рябило в глазах. К слову сказать, меня тоже вырядили, да так, что я чувствовала каждый шов всей многослойной одежды, что была на мне. Нежно-розовый ансамбль из юбки и кофты являл некое подобие платья, которое из-за слоистости одежды выглядело весьма пышным. Подол юбки и края рукавов кофты украшала вышитая кайма персикового цвета, а на многочисленных лиловых лентах пестрели цветы сливы. Вся эта одежда была очень красивой, но страшно неудобной. Верхняя одежда имела аж три воротника белого, нежно-розового и персикового цветов, а рукава были настолько узкими, что я даже не могла поднять вверх руки. Интересно, другим девушкам так же некомфортно в этих одеяниях?.. Евнух Бо поднес к императорской чете поднос с указами. Цюань взяла первый свиток, пробежалась по нему глазами и что-то вписала. Юньвэнь принял свиток из ее рук, прочел и поставил на нем свою печать. То же самое они проделали с остальными тремя свитками. – Сунь Сянцзян, – назвал император имя девушки, что стояла первой. – Назначаю тебя сяньфэй – талантливой женой. Девушка встала на колени, склонила голову и вытянула вперед руки. Юньвэнь передал ей свиток и потянулся за вторым. – Ваша милость безгранична, – дрожащим голосом проговорила Сянцзян. Она была самой робкой и милой из всех претенденток, а также была талантлива в кулинарии, живописи и литературе. Мне хотелось, чтобы она прошла отбор, да и Юньвэнь не имел ничего против – дед этой девушки, министр церемоний Сунь, целиком и полностью был предан императору. – Ки Джингуа, – назвал император следующую девушку – худощавую и слишком бледную дочь генерала Ки, заядлого вояки, но довольно-таки преданного человека. – Назначаю тебя дэфэй – нравственной женой. – Ваша милость безгранична, – грубоватым голосом ответила дочь генерала. Когда очередь дошла до сплетницы и хохотушки Мингю, мои колени предательски задрожали. Я была следующей после нее, и почему-то это страшно взволновало меня. – Чжао Мингю. Назначаю тебя шуфэй – добродетельной женой. – Ваша милость безгранична, – сладким голоском пропела девушка, принимая из рук императора свиток с назначением. Голова Мингю была не так сильно наклонена, как у предыдущих девушек, и невольно я заметила, как она нагло пялится на императора. Да как только посмела! На сына Неба вообще смотреть никому нельзя! Не считая его друзей, одной мне не делают замечаний, потому что считают поехавшей на всю голову. За такое невоспитанное поведение мне захотелось пнуть невежу сзади, но я ограничилась лишь маленькой пакостью – слегка наступила на ее длинный подол. Из этого бы не вышло эпичного падения, но для нелепой попытки устоять на месте вполне хватило. В страхе перед падением Мингю так заработала руками, что любая мельница бы ей позавидовала. При этом девушка ухитрилась крепко сжать указ императора и не уронить его, что было немного обидно – я-то надеялась, что он упадет и закатится куда-нибудь в пыльное и темное место. – Аккуратнее, – участливо шепнула я, делая вид, что пытаюсь поддержать девушку за локоть. Мингю настороженно взглянула на меня и, сдунув с лица выбившуюся из идеальной прически прядь волос, отошла в сторону, к остальным девушкам. – Ли Мей, – раздался надо мной звучный голос императора. Медленно повернувшись, я встретилась взглядом с Юньвэнем и замерла. На его лице отразилась самая очаровательная улыбка из всех, что я когда-либо видела. В зале было, по меньшей мере, человек двадцать, включая слуг, но казалось, что Юньвэнь видит только меня. – Назначаю тебя гуйфэй – драгоценной женой. На меня напал ступор. Усилием воли я вытянула вперед руки, чтобы принять указ. Юньвэнь аккуратно передал мне свиток и в момент, когда наши пальцы соприкоснулись, мое сердце отчаянно забилось. Господи, да что же это со мной?.. Указ уже был в моих руках, а мы с Юньвэнем все еще не сводили глаз друг с друга. Со стороны трона послышался лёгкий кашель – это Цюань намекнула нам, что надо держать приличия. Реальность тут же обрушилась на нас, и мы отвели взгляды друг от друга. – Ваша милость безгранична, – пролепетала я не своим голосом и поспешила вернуться к остальным девушкам. Разумеется, от меня не укрылось, с какими недовольными взглядами они на меня смотрели. Каждой хотелось заполучить расположение императора, и теперь, поняв, кто у него в фаворитках, они могут пойти на крайние меры. Кажется, план Юньвэня сделать меня своей супругой ради моей безопасности, вскоре треснет по швам… *** После праздничного пира в честь новых жен императора я вернулась в отведенные мне покои и сразу же избавилась от неудобных нарядов. За то время, что я прожила как «женщина императора», в моем гардеробе, вернее в сундуке, накопилась целая куча разной одежды. Юньвэнь знал, что я предпочитаю носить то, что не стесняет меня в движении и не весит несколько килограммов, поэтому снабжал меня в основном штанами и рубахами-туниками из шелка или хлопка. Однажды среди новых вещей я нашла нечто странное: узкая хлопковая безрукавка на пуговицах. Что с ней делать, я понятия не имела, а когда служанки увидели, что я эту вещицу откинула, осторожно намекнули мне, что это надевают под одежду для придания формы груди. В общем, своеобразный лифчик. Благо, мой бюстгальтер еще не умер, поэтом я все же отказалась от странной безрукавки. Сегодняшний пир Юньвэнь покинул быстро, сославшись на государственные дела. Уходя, он незаметно подкинул мне записку, где говорилось, что вечером он будет ждать меня в своих покоях. Сложив два и два, я поняла, что это приглашение на первую брачную ночь. Остаток пира я просидела ни живая, ни мертвая. Неужели за его доброту придется платить?.. Вечер уже давно наступил, а я как лежала в нижнем белье на своей мягкой шелковой постели, так и продолжала лежать, бесцельно глядя в потолок. Игнорировать приглашение императора было нельзя – это факт. Сбегать тоже было бы глупо – здесь я живу в тепле и сытости, да еще и в относительной безопасности, если не считать непредсказуемых новых жен Юньвэня и затаившегося убийцы. – А если я сделаю вид, что пьяна? – саму себя спросила я. – Если Юньвэнь джентльмен, то отошлет меня обратно. Полежав еще некоторое время, я с недовольством встала, надела темно-голубые штаны, такого же цвета рубаху и подпоясалась красивым поясом с бахромой. Подумав немного, распустила простую, но изящную прическу из кос и завязала волосы в высокий хвост. Ночь встретила меня холодной темнотой. Две служанки и придворная дама увязались за мной, но я лишь отмахнулась от них и велела им возвращаться назад. Одна из девушек помедлила и протянула мне фонарик. Я с улыбкой приняла его и направилась к императорскому дворцу, удивляясь, почему все думают, что холодно только в России. Как по мне, здесь мороз тоже лихо кусается. Во Дворце Небесной Чистоты было тепло и уютно. Всюду горел свет, а перед покоями императора стояли два младших евнуха, четыре служанки, придворная дама и евнух Пан. – Прибыла жена Ли! – громко объявил последний, глядя на меня с нескрываемой завистью и, кажется, легким презрением. – Пусть войдет, – глухо отозвался император. Мое сердце сжалось. Евнухи отворили двери, и я, еле дыша, вошла в покои, где за круглым столом сидели вместе с Юньвэнем Минчжу и Фанг. Стол был заставлен кувшинами с вином и многочисленными тарелками с закуской. Юньвэнь был уже навеселе, забавно хихикал и подливал вина Фангу, который сидел прямо, как примерный ученик, и сдержано улыбался. Щеки Минчжу алели ярким румянцем то ли от уже выпитого, то ли от тепла и близости Фанга. – Майя! – воскликнул Юньвэнь при виде меня. – Проходи, садись! Мы отмечаем твое назначение. Фанг и Минчжу тоже повернулись ко мне и приветливо кивнули. Минчжу даже махнула мне рукой и придвинулась к Фангу, освобождая для меня место между ней и Юньвэнем. В моих планах было прикинуться нетрезвой, чтобы избежать брачной ночи, но император выбил меня из колеи своим неожиданным пьянством. – Почему вы не остались праздновать на пиру? – спросила я, садясь на отведенное мне место. В нос сразу же ударил аппетитный запах жареного на костре мяса. – Ого, это что? – удивилась я, ткнув пальцем в дивно пахнущую закуску. – Утка! – радостно ответила Минчжу. – Дикая. Вернее, селезень. Фанг сам подстрелил его на охоте и зажарил. Только не говори никому! – Почему? – Потому что меня кормят только полезной пищей, а так порой хочется жирной утки, – печально вздохнул Юньвэнь. – Поэтому вы не остались на пиру, – догадалась я. Император кивнул, отправил в рот большой кусок жареной утки, запил его вином и довольно причмокнул. – Зачем сидеть на скучной пирушке с надоевшими особами и есть пресную еду, когда можно собраться ночью с близкими и отведать жареной утки? – резонно заметил Юньвэнь. Слова его ни у кого не вызвали сомнений. Я и сама предпочитала посиделки с мамой или с близкими подругами шумным многолюдным вечеринкам. Я частенько отказывалась от походов в клуб, не любила многолюдные кафе и на свиданиях предпочитала оставаться с парнем у себя или у него дома. По всей видимости, Юньвэнь был таким же. Я всегда замечала, как неуютно ему находиться в больших залах на виду у многочисленной публики. После всяких мероприятий он стремился быстрее попасть в свои покои, и только там расслаблялся и становился самим собой. Это казалось мне странным, ведь его с детства готовили стать императором – публичной фигурой, у которой нет личного пространства. Видимо, к такому не все могут привыкнуть, и уж тем более, такой как Юньвэнь – необычный и слишком яркий для этого времени.