Он тут же сел, провел рукой по лбу, прогоняя остатки сна и осматриваясь. – Странно слышать оправдания… – невольно вырвалось у нее. – От короля-дракона? – Горькая усмешка. – От чудовища, вырывающего сердца и купающегося в крови девственниц? Что еще про меня рассказывали, м-м? Вельмина сжалась в комок. Похоже, разозлился… И все-таки посмотрела прямо в потемневшие глаза Итана. – Но… ты и вправду вырывал сердца. Мой муж… – Так себе удовольствие все это делать. – Итан рассеянно провел рукой по волосам, отбрасывая их назад. Если бы он так делал в доме де Триоля, она бы его куда быстрее узнала… Потом он поднялся и подал ей руку. – Нам нужно идти дальше. А еще… еще я хочу рассказать тебе кое-что, чтобы по крайней мере один человек помимо королевы Лессии понимал, что происходило на самом деле. И чтобы хоть кто-то узнал, что собой представлял чудовищный король-дракон Селистии. * * * Солнце только-только взошло, небо казалось гигантской ракушкой, перламутровой створкой накрывшей землю. Туман редел, и было довольно свежо: Вельмина запоздало сообразила, что за ночь одежда все-таки отсырела. Дорога была все так же пустынна, лишь одна самоходная повозка лихо пронеслась мимо. Похоже, в Аривьене они ездили куда быстрее, чем в Селистии. Шагалось легко, несмотря на то что давали о себе знать голод и совсем немного – жажда. Итан нес сумку, видимо, решив, что потащит все сам – лишь бы эта женщина рядом шагала хоть как-нибудь. И было так тихо, как будто весь мир накрыло хрустальным куполом. Вельмина слышала звуки их шагов по булыжной мостовой и дыхание. – Лессия была старой мерзкой кровожадной сукой, – откровенно сказал Итан, не глядя на Вельмину. Ей показалось, что он специально отводит взгляд, как будто стесняется того, что сейчас будет сказано. Он помолчал несколько мгновений, затем решительно продолжил: – Я уже говорил, что помню, как жил в другом месте. До пяти лет. А потом меня украли и привезли Лессии. Тогда я еще не знал, что это та самая королева, которую мне предсказали. Да, Вельмина, я верю в предсказания. – Горький смешок. – В священных книгах написано, что Старица плетет судьбы и, как бы ты ни крутился, от того, что уже выплетено, не уйти… – Но не каждая гадалка может правильно прочесть эти плетения, – растерянно пискнула Вельмина, вспомнив о своих собственных предсказаниях. Но ведь… это невозможно? Или наоборот, именно теперь это стало близко, как никогда раньше? – Речь сейчас не о предсказаниях. Речь о короле-драконе. – На губах Итана появилась горькая усмешка. – Как только Лессия заполучила в свои цепкие руки пятилетнего мальчика, она принялась наслаждаться победой. Хотя непонятно, какой победой? К чему были все эти наказания, унижения? Такое чувство, что она хотела унизить не меня, кого-то другого. Возможно, кого-то из моих родителей? Я этого не знаю, но попробую выяснить – исключительно чтоб дополнить картину собственной потерянной жизни. И первым делом Лессия поставила на мне печать… Да, черную печать с гербом, ты ее видела. А еще она сделала серебряную куколку. Это примерно как перстень на твоем пальце, чтобы управлять рабом. Но куколка была куда как более сильным артефактом. А потом… – Внезапно он запнулся, и Вельмина увидела, что взгляд сделался остановившимся, стеклянным. – Потом она стала изобретать дракона. – Королева была алхимиком, – хрипло шепнула Вельмина. – Да. Она живо интересовалась способами трансмутации живого, – подтвердил Итан. – Можешь себе представить, сколько ей пришлось провести экспериментов, прежде чем из человеческого тела получился настоящий дракон? – Я бы до такого не додумалась. – И слава богам. – Он улыбнулся и как-то особенно пронзительно глянул. – Потому что, чтобы это провернуть, надо быть тварью, далекой от всего человеческого. Ну так вот. Получив дракона – а мне к тому времени как раз исполнилось пятнадцать лет, – королева захотела получить и короля. Во всех смыслах получить, понимаешь? Вельмина смешалась и поняла, что краснеет. – И мне поначалу даже нравилось. – Итан говорил равнодушно. Вельмина сообразила, что для него все это – давно прожитое, покрытое пеплом. – Да, мне нравилось то, что она позволяла делать. Лессия всегда была раскованной в постели, а в глазах пятнадцатилетнего мальчишки – и подавно. Но, сдается мне, некоторым женщинам просто нельзя давать в руки власть, потому что это их портит, а иных так и вообще сводит с ума. Я становился старше, Лессия начала стареть. И ее пристрастия… скажем так, стали выходить за рамки того, что считается нормой между мужчиной и женщиной. Вельмина вздохнула. Она понимала, что Итан сейчас щадит ее, не раскрывая подробностей, но в то же время слушать подобное было неприятно, резало, саднило где-то под ребрами. Он… был мужем королевы. И они занимались любовью, не раз и не два. Да, отчего-то и думать об этом стало неприятно. – Тогда же Лессия придумала новую забаву. Она заставляла меня убивать приговоренных к казни, и все это выставлялось напоказ – чтоб другим было неповадно. А я… понимаешь, когда из меня сделали дракона, я стал гораздо сильнее. Мог голыми руками разломать грудную клетку, и… – Не надо, прошу, – выдохнула Вельмина. Воображение живо нарисовало ей то, что происходило потом, и перед глазами помутилось. – Хорошо, не буду, – согласился Итан, – я вижу, что тебе неприятно. Но кое-что все-таки добавлю. Когда она узнала, что Аривьен перешел в наступление, то приказала мне превратиться в дракона. При помощи той самой злосчастной вытяжки из мартовской травки. А мне хотелось только одного: сдохнуть свободным. И поэтому, когда Лессия направила меня к дирижаблям, я радовался. Я впервые чувствовал себя счастливым, потому что смотрел в лицо смерти – и это же было для меня освобождением. Он умолк, покосился на Вельмину. – Вот она, история короля-дракона, – сказал негромко. – Нравится? – Нет, – честно ответила Вельмина. – Но неужели ты ничего не мог сделать с тем подчиняющим артефактом? Итан пожал плечами. – Она всегда носила серебряную куколку на шее. И моя воля всегда была… несвободна. А еще, знаешь, когда я в первый раз убил человека, я чуть не захлебнулся собственной рвотой. А Лессия смеялась. А потом… – Потом? – Потом я привык. – Итан рубанул ладонью по воздуху. – Рано или поздно человек ко всему привыкает. Повар привыкает рубить курицу к обеду. Крестьянин привыкает резать свиней. И с людьми, оказывается, то же самое. Но смертная казнь не была самым дурным из того, что придумывала Лессия. – Я не хочу об этом знать, – попросила Вельмина. – Я не настаиваю, – криво усмехнулся Итан. – Я даже не пытаюсь оправдываться. Я пытаюсь сказать, что, только когда Лессия сгорела, а куколка расплавилась, я впервые за много лет стал свободным. Я понимал, что уже не жилец, из-за привязки к куколке, но все получилось так, как получилось. Еще одна пауза. – Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделала. И я… жалею, что не придушил наместника. Воцарилось молчание. Мимо пронеслась еще одна повозка, а потом Вельмина увидела, что далеко впереди горсткой белых камней уже виднеется город. – Зачем ты взял меня с собой? – спросила она. Итан остановился, повернулся к ней и очень внимательно, задумчиво посмотрел. Потом поднял руку и отвел назад локон, упавший ей на лоб. – Потому что я надеюсь, что со мной у тебя будет выбор, – сказал он. – Если бы ты осталась, то выбор, наверное, тоже бы остался, но стал весьма скудным: либо отправиться в тюрьму, либо стать любовницей наместника, либо покончить с собой. Вельмина горько улыбнулась. Да, он прав. И все было бы куда легче, если бы она была равнодушна к этому человеку. В том, что это не так, сомнений не оставалось… Вопрос в том, примет ли он сам ее выбор, когда она все-таки его сделает? И словно подтверждая ее опасения, Итан спокойно сказал: – Не нужно бояться спать у меня под боком. Я тебе не причиню вреда. Знаешь ли, я так всего этого наелся, что не хочется уже ничего. А рядом со мной тебе все-таки безопаснее. * * * Вот он и расставил все точки над «и». Как женщина она ему совершенно не интересна и не нужна. Впрочем, разве не этого ты хотела дома? Разве не ты раздумывала о том, что лучше Итану уйти и никогда больше не возвращаться, потому что рядом с ним не было покоя ни душе, ни телу. И вот теперь, когда он сказал все это, почему печет глаза, а далекие каменные дома словно размазались меж зеленых шапок леса? Вельмина вздохнула и, поморгав, принялась усиленно смотреть вперед, туда, где дорога словно бечева в узелок втягивалась в город. Она мало что видела в жизни. Ну, родительское поместье. С аккуратным фасадом и коваными решетками на окнах первого этажа, а на заднем дворе свиньи в грязи лежат. Еще – великолепный дом де Триоля. Она его увидела впервые, когда Кельвин привез ее из храма после обряда. Чуть в обморок не свалилась от счастья, что де Триоль обратил внимание на девушку из обедневшей семьи. Совсем немного Вельмина знала Пантею, Верхнюю и Нижнюю. На прогулках ее всегда сопровождала Тавилла, их маршруты обычно включали посещение магазинов и парков. Немного предсказуемо, зато совершенно безопасно. Да, еще книжные магазины Пантеи и лавки с алхимическими ингредиентами. На этом познания Вельмины о жизни в Пантее – да, на самом деле, о жизни вообще – заканчивались. И поэтому, подходя все ближе и ближе к столице Аривьена, Вельмина испытывала внутренний трепет, как будто и не к городу подходила – а к сложнейшему и изматывающему испытанию. Она постаралась вспомнить хотя бы название столицы Аривьена. Ларгос. Ларгос белокаменный, Ларгос – золотое кольцо, вот как этот город называли. Издали можно было признать, что с названием не обманывали: даже на окраине дома оказались белые (или беленые?) и с дороги виднелся холм, на котором издревле стоял королевский замок. Замок – из хмурого серого камня – тоже был виден. А над ним в небе недвижимо повисли два огромных дирижабля, с гондол свешивались перевитые тросы, и потому дирижабли чем-то напоминали глянцевых, насыщенного медного цвета больших рыб. Вельмина покосилась на Итана: он тоже посматривал на дирижабли. Без страха, с интересом. Почувствовав ее взгляд, он повернулся и задумчиво произнес: – В Ларгосе лучшая школа алхимии неживых веществ. Тебе, верно, будет интересно заняться и этим? – Наверное, – эхом откликнулась Вельмина. Конечно, на языке так и вертелось, что хотелось бы ей заняться совсем не алхимией и что не алхимия была бы ей интересна, но… Итан сам обозначил границы их отношений. Может, оно и к лучшему, хоть и обидно, самую малость. День разгорался, на дороге появлялось все больше самоходных повозок, и, чтоб не попасть под большие жесткие колеса, они подвинулись на обочину. Здесь со стороны леса веяло хвоей и свежестью. С дороги пахло как будто горелым маслом и еще чем-то, чего Вельмина не могла узнать. – Нам придется продать что-то из твоего золота, – тем временем рассуждал Итан, – те деньги, которые ты мне дала, я потратил на катализатор. Вельмина пожала плечами. Они, собственно, золото и прихватили для того, чтобы продать и как-то устроиться. – Еще нам придется сделать новые документы, это тоже будет стоить денег, – продолжил он. – Я еще могу допустить, что в гостиницу нас заселят и без документов. Но если мы захотим как-то здесь обосноваться, то придется что-то предпринять. Нельзя прийти из ниоткуда, быть никем и снять квартиру. – В Селистии это тоже нельзя, – согласилась Вельмина, – только вот… Что мы скажем, когда пойдем за документами? – Так мы пойдем… вернее, я пойду туда, где никто не будет спрашивать, куда пропали прежние и вообще откуда мы явились. – Разве бывают люди, которые все это делают? – удивилась Вельмина. – Я, конечно, мало что видел, – откровенно признался Итан, – но в королевской тюрьме даже сидел один такой… Скользкий субъект, который жил исключительно на доходы от фальшивых документов. Лессия его приказала казнить. – И ты…