– О, поверь, я знаю, каково это. Уж не меньше, чем ты, потому что Лессия была большой выдумщицей. – Что?.. – пискнула она испуганно. Сказанное Итаном никак не вязалось ни с обликом, ни с образом короля-дракона. – Надо идти дальше. – Он потер глаза, потом поднялся на ноги. – Верни мою рубашку, а? Твоя высохла рядом с пирамидкой. Он поднял с земли сорочку Вельмины и протянул ей. – Отвернись, – растерянно пробормотала она. И, дождавшись, когда Итан отвернется, быстро стянула с себя его рубашку и надела свою – к слову, совершенно сухую и даже еще хранящую тепло алхимического костра. Потом она подняла платье, влезла в него. Оно, конечно, было в жутком состоянии – ворот разорван, один рукав наполовину оторван… Внезапно захотелось его содрать с себя, утопить в ручье – потому что платье напоминало о том, как она крутилась, выдиралась из жестоких держащих ее рук. Но ничего не получилось. Итан, хмыкнув, поднял рубашку, нырнул в нее. Затем поднял куртку и, усевшись, принялся одеваться. – Ты не мерзнешь? – спросила Вельмина. Все же было весьма прохладно. Даже очень. Весенний лес коварен, а солнце обманчиво. – Я же дракон, – улыбнулся он. – Если немного и мерзну, то со мной ничего не случится. Уже одевшись, Итан похлопал по карману куртки. – У нас осталось три пирамидки. Хорошо, что кровь их не портит… И жаль, что катализатор испортился, потому что тогда я бы тебя перенес через лес. Вельмина с тоской посмотрела на промокшие от росы туфельки. Они совсем не были предназначены для хождения по лесу. – Как мы дойдем? – задумчиво спросила она. – У нас нет ни воды, ни пищи. Итан пожал плечами. – Здесь много ручьев. Самое главное, чтобы вода была… – И чтобы не заблудиться, – прошептала Вельмина. – Не заблудимся. Чтоб ты знала, драконы хорошо ориентируются. Ну что, можешь идти? Или мне тебя понести? Вельмина поймала его взгляд и испугалась. В светлых глазах Итана искрился интерес – которого не должно было быть, не должно! Ведь он знает, что с ней сделали. Ему, наконец, должно быть противно. Или… он тоже не прочь попробовать? – Я сама пойду, – пробормотала она, поспешно отводя взгляд. Откуда у нее такие черные мысли? Как раз Итан ее не обидел ни разу. Ничем. – Тогда пойдем. – Он подошел и решительно взял ее за руку. Вельмина молча попыталась вырваться, но дракон держал крепко. Сверкнул серыми глазищами. – Не вырывайся, воробьишка. Не поможет. И Вельмина смирилась. Почти. – Да зачем ты это делаешь? – только и спросила она. – Потому что так надо, – ответил Итан и пошел вперед, потянув ее следом за руку. Вельмина поплелась следом. У нее все еще болело… Да много чего болело, на самом деле. И разбитые губы, и ребра, и низ живота неприятно тянуло. В молчании мысли снова стали напоминать разбредающихся темных лошадей, чьи силуэты медленно растворяются в тумане. Но одна мысль все же оказалась ясной. «Он хочет, чтобы я привыкла к его прикосновениям», – подумала Вельмина. Но зачем? «Наверное, чтобы заставить меня не чувствовать отвращения к… мужчинам». * * * Им очень повезло, насколько Вельмина это понимала. Во-первых, не было погони. Во-вторых, лес здесь не был густым. В-третьих, комаров было мало. Пару раз они находили родники – и это тоже было огромной удачей, потому что если без еды можно прожить несколько дней, то без воды – никак. Они устраивали привалы, Итан неторопливо рассказывал о том, что с ним произошло в эти дни, и мало-помалу картина происшедшего стала проясняться в глазах Вельмины. Только вот… одно было совсем плохо: Вельмина чувствовала, как тонет в тоске и ненависти – к тем, кто просто пожертвовал ею, бросил меж жерновов ради собственной выгоды. Да как так-то? Разве она не человек? Почему одним можно все и с них как с гуся вода, а другие – как будто предназначены, чтобы ими пользовались? Мысли эти рождали отвращение к себе. Ненависть к людям. И снова – к себе. Грязь изнутри заполнила каждый закуток ее души, оплела вязкой паутиной сердце. «Я бы убила их. Их всех», – плавало жуткое среди безликих, темных и невнятных мыслей. А Итан все время держал ее за руку, словно боялся потерять. Он шел вперед и очень размеренно, спокойно, рассказывал – о том, что, получается, без катализатора происходит какое-то половинчатое превращение и что действительно, трансмутация возможна под воздействием очень сильных эмоций. – Гарье говорил, что самая сильная эмоция – страх смерти, – вспомнила Вельмина. – Думаю, нет, – возразил Итан. – Я боялся, что не найду тебя живой. Самый сильный страх – за тех, кого мы любим. Вельмина сделала вид, что пропустила сказанное мимо ушей. Возможно, раньше… да, раньше она была бы счастлива услышать это от него. А теперь? Нет больше той Вельмины, ее испачкали и растоптали. Она больше не хочет никаких мужчин – никогда. И сам Итан – разве может он хотеть женщину, которую пользовали как шлюху? – Смотри-ка, – Итан вдруг остановился, – здесь охотничий домик. Нам повезло, как думаешь? Вельмина посмотрела вперед. Действительно, сквозь прорехи в яркой весенней зелени просвечивали бревенчатые стены. Итан, отпустив наконец ее руку, прошел вперед, осмотрел постройку. Вельмина услышала, как он открыл скрипучую дверь и крикнул: – Есть кто живой? Ответом была тишина. – Иди сюда! – позвал Итан. – Здесь все неплохо сохранилось. Переночуем и пойдем дальше. Вельмина кое-как продралась сквозь кусты и осторожно заглянула в распахнутую дверь домика. Итан был уже внутри, стоял, чуть пригибаясь – потому что рассохшийся дощатый потолок был низким для него, – и с интересом осматривался. Он улыбнулся Вельмине, протянул руку, буквально затащил по кривым подгнившим ступенькам крыльца. – Осторожно, тут, сбоку, пол подгнил… – И молча положил ей руку на талию, обнимая, заставляя приблизиться. Вельмина судорожно вздохнула. У нее просто не осталось сил отталкивать его. Она больше думала о том, как бы устоять на ногах и не упасть, не сложиться марионеткой, которой обрезали все нити. Натертые ноги пекло, тело болело так, словно она попала под лошадь, разбитые губы саднило и неприятно тянуло. Она попыталась заставить себя не думать о том, что ее снова трогает мужчина, и принялась осматриваться. Домик, судя по всему, пустовал недолго: ни воры, ни животные здесь ничего не разрушили. Под маленьким окошком с чудом сохранившимися стеклами стоял большой сундук. В углу – грубо срубленный стол и такой же неказистый табурет. Вдоль противоположной стены, по правую руку от входа, Вельмина увидела широкую лежанку, аккуратно застланную серым стеганым одеялом. И все. Больше ничего не было. Итан выпустил ее из своих объятий, шагнул к стене, затем продемонстрировал Вельмине небольшую жаровню. – Мы шикарно переночуем, воробьишка. На кровати и в тепле. Вельмина молча подошла к лежанке, провела рукой по одеялу, затем приподняла край и заглянула под него. Подушки здесь не было, равно как и перины. Просто одеяло поверх досок, но именно это простое и не очень-то чистое одеяло так и манило. Вельмина покосилась на Итана – а тот уже присел на корточки перед сундуком, откинул крышку. – О, смотри-ка… Вельмина не видела, что там внутри, но услышала гулкий стук передвигаемых глиняных емкостей и шелест бумаги. – …крупа есть. Сухари! Пища богов, – заключил он и весело рассмеялся. Она тоже подошла и заглянула в сундук. Оказалось, там в самом деле были глиняные горшки с крышками. Итан взял один из них, поднял, понюхал содержимое. Затем ковырнул его пальцем и осторожно лизнул. – Определенно, сегодня у нас должен быть пир, – сказал весело и подмигнул Вельмине. – Я нашел сало. Не могу сказать, сколько оно тут нас ждало, но вполне съедобное. Итан тут же торопливо поставил все на место и, положив Вельмине руки на плечи, объявил: – Госпожа Вельмина де Триоль. Сейчас я принесу сухих веток, мы из них соорудим костерок на жаровне. Более того, я принесу воды, тут полно ручьев. Но есть одна проблема… Сказано это было так, что Вельмина похолодела. Мало им проблем? Что еще могло случиться? – Когда я жил с королевой Лессией, – светлые глаза Итана неожиданно смеялись, – я узнал, конечно, много нового и интересного. Она поразительным образом умела расширить кругозор своего карманного дракона. Но вот кое-чему она меня так и не научила. – Чему? – не выдержала Вельмина. – Готовить, – мрачно завершил Итан. – Моя прекрасная госпожа, тебе придется приложить руку к нашему ужину. Я надеюсь, ты-то готовить умеешь?