– Не смейся… – Она кое-как выскользнула из его хватки. – Какая я прекрасная госпожа? Ничего… не осталось. – И тем не менее, – голос Итана посерьезнел, – я совершенно не знаю, как готовят еду. Во дворце как-то не довелось научиться, а у тебя дома была кухарка. – Была… – эхом выдохнула Вельмина. Что там теперь с ее стариками? Куда подались? Или вернулись в дом де Триолей? Хотя… как им вернуться, дом-то отобрал Ариньи, которого потом тоже убили, мучительно и жутко. – Меня учили готовить, в детстве и совсем чуть-чуть, – наконец ответила она, потому что серые глаза короля-дракона смотрели на нее пристально и с любопытством. – То есть, – он хмыкнул, – то есть ты все забыла? – Вспомню, – буркнула Вельмина. И хотя ей очень хотелось просто лечь на лежак и закрыть глаза, она все же сказала: – Если ты разведешь огонь, то я уж как-нибудь сварю кашу. – С салом, – уточнил Итан. У Вельмины зародилось чувство, что он специально обсуждает с ней всякую ерунду, исключительно чтобы она смогла, хотя бы на время, забыть о том, что с ней сделали. За это она должна быть благодарна ему… Да она и была, и даже больше чем благодарна, только вот все теперь было бессмысленно. Ему не нужна такая, как она. Королю-дракону подойдет королева, настоящая, светлая и чистая во всех смыслах. Потом она с удивлением наблюдала за происходящим. Итан как будто и не устал: принес воды в одном из горшков, наломал сухих еловых веток и сложил их на жаровне маленьким шалашиком. Вельмина, сидя прямо на полу у сундука, выудила еще один пустой горшок, даже ложку нашла, вырезанную из дерева. Каше предстояло быть овсяной. С салом. – Вряд ли это будет так вкусно, как ты привык есть во дворце, – задумчиво сказала она, устанавливая горшок на жаровню с догорающими ветками. – Но уж всяко вкуснее, чем в королевской тюрьме. Вельмина вздрогнула, когда он опустился на пол рядом, со спины, и положил руку на плечо. – Зачем ты меня постоянно трогаешь? – Мне нравится тебя трогать, вот и все. – Не надо. – Вельмина вздохнула. – Ничего хорошего из этого не выйдет. И непроизвольно сжалась в комок, когда Итан потянулся к ней, сгреб в охапку и прижал спиной к себе. – А как же предсказание? – От его шепота встали дыбом волоски на шее. – Ты помнишь? Вельмина закрыла глаза. О-о, как она устала! Устала настолько, что даже пропало желание побыть одной, отгородившись от всего мира стеклянной непроницаемой стеной. Она погружалась в апатию, и уже стало все равно, что будет дальше. Пожалуй, только серое стеганое одеяло на лежаке выглядело привлекательно. – Чушь все это, – устало выдохнула она. – Да и ты уже был мужем королевы. Меня нет в твоем предсказании. Итан не ответил, но и ее не отпустил. Так они и сидели на полу, молча, дожидаясь, пока овес разварится настолько, что его можно будет есть. Случилось это уже поздним вечером, когда за пыльным оконцем стояла кромешная темнота, а в домике свет давали только угли в жаровне. Итан снова потребовал сала, и Вельмина покорно отковырнула ложкой желтоватый завиток, бросила его поверх булькающего варева. Потом молча обернулась, протянула ложку. – Э, нет, так не пойдет. – Он покачал головой. В багровом свете углей светлые глаза казались золотыми и совсем драконьими. – Ты ешь сперва. – Я устала. Мне очень хочется туда. – Вельмина кивнула на лежак. – Вот съешь три полных ложки и можешь ложиться, – тоном, не терпящим возражений, сказал Итан. Возможно, случись это тогда, когда Вельмина еще была госпожой де Триоль, она бы возмутилась и воспротивилась. Да кто он такой, чтоб указывать? Но той Вельмины больше не осталось. Была лишь смертельно уставшая больная женщина. Вельмина молча зачерпнула полную ложку, долго дула на нее и только потом аккуратно собрала кашу. Конечно же, овес не доварился и был жестковат. Но не сидеть же над этой кашей до утра? Кое-как прожевав пресную и жирную кашу, она наполнила вторую ложку. Итан внимательно наблюдал и молчал. После третьей ложки она выразительно на него глянула и снова протянула ложку. – Хорошо, – он кивнул, – иди, устраивайся. Я к тебе присоединюсь чуть позже. Съеденная каша почти мгновенно устремилась обратно, так что пришлось дышать глубоко и часто, чтобы как-то ее удержать в желудке. – Ко мне? – наконец выдавила Вельмина. – Ну а как еще. – Итан с наигранным удивлением даже руками развел. – Король-дракон не может спать на полу. – Тогда я на полу посплю, – торопливо сказала она. – Иди в кровать, – повторил Итан, – пожалуйста… не создавай лишних трудностей из пустяка. И снова она не смогла ослушаться. Но оно того стоило! Едва Вельмина легла поверх одеяла – ну не ложиться же на голые доски? – как веки потяжелели, а тело, наоборот, сделалось легким-легким, словно перышко. Она подремывала, пока Итан стучал ложкой, мысли снова превратились в грустных темных лошадей, которые тихо брели куда-то в тумане. Вельмина раз за разом повторяла про себя, что все, что с ней произошло, – только потому, что кто-то счел это удобным для претворения в жизнь собственных планов. Это было так ужасно, что в голове не укладывалось. И самое страшное, что тот принц, тот кровавый кукловод, ни на минутку не задумался, а что же будет потом с ней? Впрочем, ее могли и убить напоследок, а потом показать Итану – мол, видишь, что король Аривьена приказал с ней сделать? Невыносимо… Глухой стук ложки внезапно прекратился, и Вельмина проснулась от наступившей тишины. В темноте силуэт Итана был едва различим, но она слышала его тихое дыхание, слышала скрип половиц под ногами: он подошел к лежанке и, думая, что Вельмина спит, некоторое время просто стоял рядом. «Я не вынесу, если он ляжет рядом и снова будет меня обнимать», – сонно подумала она. – Подвинься к стенке, – тихо попросил Итан, – тут места хватит двоим. – Обещай, что не будешь… – начала Вельмина, но осеклась. Что – не будешь? Прикасаться? Она ведет себя как свинья. Изводит человека, который ее спас. И Вельмина подвинулась к стенке. Повернулась на бок, спиной к Итану, почти влипла в сруб – лишь бы только расстояние между ними осталось побольше. Ей казалось, что, если он ее обнимет, снова будет нечем дышать, а сердце подскочит к горлу. Доски скрипнули под тяжестью короля-дракона. Вельмина затаила дыхание. Но Итан внезапно решил проявить деликатность: он тоже повернулся к ней спиной. И получилось так, что Вельмина просто грелась в тепле его большого тела. А потом она услышала его тихий голос: – Я вот что тебе скажу. Понимаю, что это тяжело, но… Надо все, что случилось, просто оставить позади и идти вперед. Жизнь на этом не заканчивается. – Зачем идти? – шепотом ответила Вельмина. – У меня не осталось ничего. Даже меня самой уже не осталось. – Глупости. Ты – это все та же ты. Ничего не изменилось. И я сделаю все, чтобы ты снова была счастлива. Вельмина сжалась. – Ты… ты что, хочешь… быть со мной? – Почему нет? – Я же… они… – Но ты – это все та же ты, Вельмина. И, знаешь, я доверяю себе. Потому что я никогда – слышишь? – никогда не превращался в дракона без катализатора. Это был первый раз… когда мне сказали, что с тобой сделали. Ты понимаешь, что это значит? Она понимала. Но все равно ничего не могла сделать ни с собой, ни с грустными мыслями, которые разбредались в разные стороны. – Что, если я никогда не смогу дать тебе того, что ты хочешь? – только и спросила она. – Ничего, я терпеливый, подожду, – ответил король-дракон. И зевнул. Пробормотал: – Как-то неудобно спать на боку. Давай-ка я лягу на спину, а ты положишь голову мне на руку. Так будет удобнее. Сказано это было так обыденно и так мирно, что Вельмина не стала возражать. И действительно, так оказалось удобнее. Она даже осмелела и вытянула руку поперек Итана, а он просто лежал на спине и не делал никаких попыток ее обнять. Под щекой Вельмины была твердая рука Итана, а еще… ее окутали сонное уютное тепло, тишина и запах дыма. Уже засыпая, Вельмина подумала, что Итан очень хорошо отстирал одежду. От него не пахло кровью. Только солнечным теплом и лесной свежестью – если, конечно, солнце вообще может иметь запах. * * * На следующий день они оказались у болота. Даже у Вельмины не осталось сомнений в том, что это именно болото: блеклая растительность, ярко-зеленые пушистые кочки и ряды высоких пней. Итан подумал-подумал и отправился делать им шесты: срезал два молодых деревца на границе топи, обрезал ветки.