– Да зачем я тебе? – Вельмина горестно покачала головой. – Посмотри на меня! – Смотрю, – беспечно сказал Итан, – и пока что мне все нравится. Так что ты выберешь? Она молчала долго, Итан даже забеспокоился – а не предпочтет ли его воробьишка смерть в лесу и в одиночестве перспективе выполнять супружеский долг? Но Вельмина подняла глаза – они у нее были совершенно больные и несчастные – и сказала: – Хорошо. Хоть это и нечестно. Но знаешь… ты всегда был благороден со мной. Единственное, о чем я попрошу, – дай мне немного времени. Я попробую забыть, каково все это… «А потом мне придется тебе показывать, что все вовсе не так ужасно, как ты запомнила». Но вслух он сказал: – Договорились. После того как мы доберемся до Кентейта, у тебя будет время, чтобы приготовиться. Но смотри – больше никаких глупостей. Никаких попыток тихо утонуть или сорваться с обрыва. Ты обещала выйти за меня замуж, Вельмина, а обещания надо выполнять. И, казалось бы, все было неплохо. Пока. Но дальше он понес ее на руках, а к вечеру Вельмина буквально пылала и перестала осознавать, где находится. Ей чудилось, что она все еще заперта и что каждый вечер за ней приходят, чтобы надругаться. А Итан слушал ее беспомощный шепот, скрежетал зубами и думал о том, что те четверо отделались слишком легко. Надо было – как порой поступала Лессия – доставать из них, еще живых, внутренности и развешивать по стенам. Ну или что-нибудь подобное. «Если она умрет, – мысленно повторил Итан, обращаясь к богам, – я вернусь в Аривьен. И тогда там не останется никого живого. Только пепел». …Ночью он укутал ее одеялом, которое позаимствовал в охотничьем домике, пробовал напоить – но Вельмина не приходила в себя, и большая часть воды пролилась в траву. Итан уложил Вельмину, сам улегся рядом, прижимая ее к себе, думая о том, что он должен впитать болезнь. А с рассветом он снова взвалил ее на плечи и пошел дальше. По его подсчетам, идти осталось не так и долго: лесная перемычка между Аривьеном и Кентейтом не была слишком широкой. По идее, пара дней, если не заблудиться. На очередном привале Итан решил, что ему незачем тащить на себе еще и тяжелое платье Вельмины. Поэтому он, не раздумывая особо, обрезал ножом юбки. И только потом сообразил, что Вельмине не оставили нижнего белья – на ней была лишь коротенькая нижняя рубашка, позволяющая беспрепятственно рассматривать синяки и царапины на бедрах. На бедрах, которые он хотел бы покрыть поцелуями. Итан в очередной раз подумал, что те четверо слишком легко отделались, обмотал Вельмину ниже пояса одеялом и снова взвалил ее на плечи. Все эти черные, с прозеленью, метки он сотрет. Ничего не останется. И Вельмина не будет кричать от страха – разве что от удовольствия. Он не боялся заблудиться. Откуда-то жило в нем ощущение верного направления. Куда больше Итан боялся, что его сил не хватит, чтобы дойти. Да, он был крепче многих людей – но и его силы не были бесконечными. – Пожалуйста, потерпи, – шептал он, уже не понимая кому – то ли Вельмине, то ли самому себе, – потерпи, все будет хорошо. И не был в этом уверен, потому что грудную лихорадку так просто не вылечишь. А где в глуши найти лекаря? Нигде, конечно. Силы стремительно заканчивались. Он убеждал себя в том, что надо идти быстрее, а сам понимал, что на самом деле движется медленнее, чем вчера. Он заставлял себя бережно придерживать Вельмину, перебросив ее на плечи, – а руки то дрожали от напряжения и пальцы то и дело сводило судорогой. Вокруг же – только лес, лес и еще раз лес. Сосны с ровными стволами, высокие, торчат из земли частоколом. Муравейники по пояс высотой. Временами кусты, колючие, противно цепляются к штанам… Надо было торопиться. С каждым часом шансы на спасение таяли – как мед в кипятке. И поэтому, когда лес изрядно поредел, а впереди, в мутных сумерках, замаячила темная стена кособокой избы, Итан от всего сердца поблагодарил всех богов. Дом, к которому он вышел, потемневший от времени крытый тростником сруб, был старательно огорожен плетнем из явно собранного сухостоя. Тут же залилась басовитым лаем привязанная собака – огромный мохнатый волкодав. Итан толкнул ногой калитку и вошел. Собак он не боялся, наоборот, собаки всегда боялись его, как только понимали, что пахнет он не совсем как человек. – Эй, – крикнул он, – открывайте! Волкодав, наконец сообразив, что с гостем что-то не так, озадаченно примолк. Итан шагнул на крыльцо. – Кто-нибудь здесь есть? И услышал, как провернулась по ту сторону хилой двери щеколда. – Иду, иду, чего раскричался, милок? – продребезжало старческое. Дверь отворилась, и в щель высунулась старушка в сером мешковатом платье и чепце. В руке – на удивление – она держала новенькую алхимическую лампу. – Это что такое? – Она смерила Итана подозрительным, но отнюдь не ошеломленным и не испуганным взглядом. – Моя жена… заболела, – отчего-то смутившись, пробормотал он. – Что-то нужно делать… Старушка была низенькой и крепкого телосложения. Ее длинный нос смешно шевелился, словно принюхиваясь. Глаза казались совершенно черными. И больше всего походила она на мышь в чепце. – Вижу. – Она покачала головой. – Эх, горячие головы. Проглядел свою женушку-то… Ну, заноси, буду смотреть, чем тут можно помочь. Э, погоди. А платить у тебя есть чем? – Ничего у меня нет, – через силу ответил Итан. – Сейчас нет. Но я могу… – Конечно, можешь, милок. – Старушка хитро улыбнулась. – Дрова колоть, крышу поправить, воду носить. У меня помощников добровольных нет. Лесную ведьму не очень-то жалуют в деревне. * * * Внутри было довольно уютно и чисто. Сруб оказался разгорожен на две части, и вход на вторую половину аккуратно завешен пестрым вязаным ковриком. У перегородки и у бревенчатой стены стояли две пустые кровати, бережно застланные такими же вязаными ковриками. Единственное окно, затянутое пузырем, слепо глядело в наступающую ночь. – Ну, клади свою жену на кровать, – решительно скомандовала старушка. – Где ближайший лекарь? – Так я – лекарь. Сказала же, что ведьма. Итан еще раз огляделся, не увидел и следа алхимических препаратов. Впрочем, они могли быть спрятаны и во второй комнате, куда его не приглашали. Итан осторожно уложил Вельмину на ту кровать, что у перегородки. На миг ему показалось, что она больше не дышит, – и от этого все внутри мгновенно взялось ледяной коркой, но тут же Вельмина слабо шевельнулась. Итан выдохнул. – Какой алхимией ты пользуешься? – спросил он у старушки. Само слово «ведьма» никаких ассоциаций не вызывало. И в Аривьене, и в Селистии любые изменения материи происходили исключительно под действием алхимических законов трансмутации. Старушка сложила руки на груди и укоризненно уставилась на Итана. – Смотрю, ты точно не из Кентейта. Север благословлен Старицей, у нас еще рождаются маги, которым ваша алхимия и даром не нужна. Итан тряхнул головой. Все же он устал. Даже очень. И потому все эти рассказы старушки тонули в вязком непонимании. – Ты ее вылечишь? – спросил он напрямую. – Я сделаю все что угодно. Только вылечи. Старушка посмотрела на Вельмину и покачала головой. – Грудная лихорадка – дурное дело. Но еще никто у меня на руках не умер. Так что тебе, милок, повезло. Ну, иди, посиди на крыльце, а я тут займусь твоей женушкой. Итан кивнул, еще раз посмотрел на Вельмину. Она снова показалась ему неживой. Но потом, по слабому шевелению одежды на груди, Итан понял, что Вельмина все-таки дышит. «Тебе, Пакрион, молиться надо всем богам, чтобы она выжила». – Иди-иди. – Старушка мягко подтолкнула его в бок, в сторону двери. – И не лезь сюда, пока я не позову, понял? Итан покорно побрел прочь из дома. Ему хотелось еще раз посмотреть на Вельмину, в сердце зрело нехорошее предчувствие – мол, взглянуть в последний раз, – и он из последних сил гнал его прочь, это предчувствие… Она ведь обещала, что выйдет за него замуж. Так зачем умирать-то? В самом деле, ну что за глупости? Уже на пороге его снова окликнула хозяйка. – Сколько дней она так? – Дня два. – Он пожал плечами. – Мы шли из Аривьена… Через лес. И она простудилась. А он – идиот. Отправил ее купаться в ледяную воду. Но тогда он думал, что ей захочется смыть с себя… все это. А оказалось, подтолкнул к смерти. – И ты ее на руках нес? Итан кивнул и вышел. Прикрыл за собой дверь, уселся на теплые еще ступеньки, прислонился спиной к покосившимся балясинам и замер, вслушиваясь. Волкодав подошел, вынырнул из темноты и положил Итану угловатую голову на колени. Итан молча потрепал собаку по холке, но мыслями был там, где странная бабулька будет что-то делать с его Вельминой. Не зря ли он ей доверился? И этот гнусный страх, от которого все внутри скручивается узлами. Вдруг Вельмина не выживет? Как он будет жить дальше? Итан вздохнул. Не будет он жить, никак. Он достанет катализатор, превратится в полноценного дракона – потому что без катализатора тело только входило в начальную стадию изменений – и сотрет столицу Аривьена с лица этого мира. Возможно, попросту бросится с высоты на дворец, заперев в себе жар драконьего пламени. Тогда взрыв получится такой силы, что пламя достанет до небесного дома богов… Ну и пусть. Итан вдруг снова вспомнил гадалку. Он и сам уже не знал, почему время от времени возвращается к этим размытым воспоминаниям. Вот как получилось: он не помнил лица матери, почти забыл отца – ну, то есть короля Аривьена, – а вот сморщенную физиономию гадалки помнил до последней морщинки. «Ты будешь мужем королевы, но корону наденешь только после того, как перейдешь топь». Значило ли это, что он станет королем – но уже без Вельмины? А как же тогда ее предсказание? О том, что она выйдет замуж за дракона? Все привыкли верить в предсказания. В то, что сама Старица вселяется в гадалок и дает возможность заглянуть в темный сосуд будущего. А что, если все это – ерунда? Что, если он никогда не будет носить короны, а Вельмина никогда не станет его женой? А вдруг ему нужно будет выбирать, что предпочесть, корону или Вельмину? Пусть бы и этот выбор, потому что для Итана выбора и не было, он знал, что никакая корона ему не нужна.