– Верно говорят, – согласился Итан, а потом вдруг опомнился. – Я так и не узнал, как тебя зовут. – Это не имеет значения. – Она улыбнулась и принялась мять картошку в тарелке. – Точно так же как и я не спрашиваю твоего имени. Мне это неинтересно. – Хорошо, как скажешь. – Итан пожал плечами. Возможно, все маги такие… слегка странные. – Как называется столица? – вновь спросил он. – Хочешь туда податься? – Ведьма снова улыбнулась. – Лучше бы тебе помалкивать о собственной природе. Многие захотят своего собственного дракона. – Если ты не разболтаешь, то я точно промолчу, – буркнул Итан. – Уж об этом можешь не беспокоиться, милок. – Она помолчала, а затем сообщила: – Столица Кентейта – Вил-О-Тан. Первые люди, которые пришли сюда из страны льдов, назвали столицу так. И с первыми людьми из снегов пришла истинная магия… Магия, источником которой была кровь жертв. Это было удивительно. Перед ним сидела милая пожилая женщина и спокойно рассказывала об истинном источнике магии. – Вероятно, с тех пор что-то изменилось? – спросил он. – Что-то я не видел у тебя жертвенника рядом с домом. – А кто сказал, что он будет рядом с домом? – тепло улыбнулась ведьма. – Возможно, те, кто были первыми магами, и несли источник в себе. Но их потомки его утратили. Единственное, что они знали, – так это то, что магию всегда можно взять из жертвы. За все нужно платить, милок, а за могущество – вдесятеро. И задумалась, умолкла. Потом подняла на Итана взгляд, в котором не было ни проблеска света. – Поэтому, дракон, будь осторожен с магами. Какими бы милыми, добрыми и справедливыми они ни казались, всегда помни о том, откуда они черпают могущество. – Я запомню, – сказал Итан. Ведьма больше не казалась добродушной старушкой, а ее дом – надежным убежищем. «Как только Вельмина придет в себя, мы отсюда уйдем», – решил он, а вслух спросил: – Ты покажешь, где нужно поправить крышу? – Конечно. – Улыбка ведьмы стала еще шире. Зубы у нее были ровными и белыми. Молодыми. * * * Итан провозился с крышей до самого вечера, и, как выяснилось, работы там было куда больше, чем на день. Сгнивший тростник нужно было сперва снять, потом нарезать нового – ведьма сказала, что неподалеку как раз есть озеро с впадающей в него речкой и там материала для починки кровли видимо-невидимо. К закату Итан понял, что застряли они на несколько дней в этом домике, который казался таким дружелюбным на вид, а на самом деле являлся пристанищем женщины, приносящей жертвы, выцеживающей силу вместе с кровью. Но когда он возвращался из леса, куда отнес последнюю охапку гнилого тростника, его ждал наиприятнейший сюрприз. Сюрприз этот, наряженный в серое мешковатое платье, больше похожее на тюремную робу, сидел на крыльце и гладил Барона меж ушей. Впрочем, едва завидев Итана, Вельмина поднялась и медленно двинулась навстречу. Он заметил, что обута она в свободные туфли без задников, платье было коротковатым – и оттого виднелись изящные лодыжки. Итан не стал мелочиться: прикрыв за собой калитку, сделал последний шаг, разделявший их, схватил Вельмину в охапку и закружил. Пусть привыкает. Уткнулся носом в ключицу, всей грудью вдыхая теплый аромат ее тела, не обращая внимания на протестующий писк. – Пусти, ну отпусти! – Вельмина стукнула его кулачком по плечу. – Ты обещал! Он поставил ее на ноги, Вельмина хмуро смотрела, подняв лицо, и молчала. Покраснела – но это уже был здоровый румянец. – Мне причитается награда, – объявил Итан и, пока она не опомнилась, подался вперед и чмокнул в губы. Вельмина проявила чудеса мужества и даже не попятилась, не отшатнулась. Просто замерла, руки безвольно упали вдоль тела, и во взгляде взметнулся страх. – Я… – Молчи, – прервал он ее, – если ты хочешь снова наговорить глупостей о том, какая ты никому не нужная, то лучше помолчи. Пойдем вот прогуляемся. Если ты можешь. – Могу. – Она кивнула. А затем нерешительно добавила: – Кажется, ничего не болит… Откинула за спину волосы – они плеснули темной волной. Итану померещилось, что от Вельмины даже пахнет шоколадом и ванилью. А потом – тут надо было признать, что Вельмина действительно ведет себя как герой, – потом она сама взяла его за руку. Итан почувствовал, как дрогнули ее пальцы, и решил, что все-таки мужчина тут он. Взял тонкую руку Вельмины, поднес к губам, согрел дыханием холодные пальцы. И, поглядывая на нее, убеждаясь, что она хотя бы не шарахается от его прикосновений, спросил: – Так что, идем? Неподалеку от ведьминого хозяйства лежало в траве давно поваленное дерево. Итан отвел Вельмину туда, посадил, сам расположился рядом, все так же держа за руку. Она молчала и смотрела куда-то вдаль, так задумчиво и без улыбки, что он испугался: неужели снова решила, что никогда не отмоется? И он обнял ее за плечи, притягивая к себе поближе, и прошептал куда-то в макушку: – Знаешь, я счастлив. Оттого, что успел тебя донести. Можно сказать, эта ведьма спасла столицу Аривьена… – Почему? – тихо спросила Вельмина, все так же глядя куда-то сквозь деревья, сквозь темные стены дома. – Если бы ты умерла, то я бы вернулся… туда, – сказал Итан. Вельмина передернулась. – Не надо… правда, не надо. Я постараюсь… – И, повернувшись, посмотрела прямо в глаза. В ее взгляде все еще оставался страх. И жуткая тоска – Итан почувствовал ее кожей, и ему захотелось выть от безысходности и царапать землю, потому что сейчас он не мог исцелить Вельмину, а она не могла все забыть по щелчку пальцев. – Тебе… в самом деле все равно, что со мной было? – одними губами произнесла она. Он задумался на несколько мгновений, рассматривая аристократичные черты, ставшие такими родными и желанными. – А ты готова никогда не спрашивать о том, что было со мной, когда я был королем-драконом? – спросил едва слышно. Вельмина отшатнулась, крепко зажмурилась. Ее похудевшее лицо исказилось глубокой внутренней болью, но тут же разгладилось. Вельмина приняла решение. А в следующий миг Итан утонул в ее теплых, темно-карих глазах, так доверчиво распахнувшихся ему навстречу. – Я готова, – шепнула она быстро, как будто опасалась, что их услышат. Этот шепот мгновенно оплел сердце, заворачивая его в золотую сеть – исцеляющую и дающую надежду. Итан снова привлек ее к себе и, поглаживая по плечам, сказал: – Ничего не было, Вельмина. Всего лишь дурной сон. И воспоминания – они лживые. Они опадут на землю, как старая листва. И сгниют. А трава всегда будет зеленой, и лес… тоже, и птицы будут петь… Слышишь? Весна наступила. Мы начинаем все заново. А прошлое – оно остается там, где нас уже никогда не будет. Он не знал, как еще можно ее утешить, успокоить и обнадежить. И поэтому говорил… все, что приходило на ум. Много чего говорил – о том, как ее увидел впервые, но сам умирал и мог только смотреть на нее, как на свет далекой звезды. И о том, что жалеет, что убил ее мужа. И о том, что жалеет, что не убил Ариньи сразу. Много чего говорил. Умолчал лишь о том, какие развлечения придумывала сумасшедшая королева Лессия. Это было как раз тем, что должно было сгнить и развеяться прахом. А потом Вельмина вдруг вцепилась в его рубашку, прижалась щекой к груди и горько заплакала. Она рыдала так безутешно, что Итан уж испугался – а не сделал ли он хуже. Он хотел было отстраниться, но Вельмина вцепилась клещом, и все прижималась к нему, как будто хотела согреться, и плакала, плакала. – Ну, если тебе от этого легче, – пробормотал Итан в совершенном замешательстве. Так они и сидели до самой ночи, Итан обнимал свое рыдающее счастье, а сам думал о том, что, наверное, это хорошо, что вся дрянь выходит таким образом наружу. Это гораздо лучше, чем молчать, а потом так же молча тонуть в болоте. – Значит, я не… грязная для тебя? – вдруг спросила Вельмина, громко шмыгая носом. Цепляясь за него так отчаянно, как будто именно сейчас тонула в болоте. – Душа моя, ничто не смывает грязь лучше, чем кровь врагов, которые уже никому ничего не расскажут, – рассеянно ответил Итан. И улыбнулся в темноту весенней ночи. * * * Озерцо, где Итан резал тростник, притаилось за небольшим пригорком. Там весело квакали лягушки, от воды тянуло прохладой, а само озеро отражало синее небо и зубчатую кромку выстроившихся на берегу деревьев. На водной глади покачивались глянцевые кругляшки не расцветших еще кувшинок, скользили водомерки и время от времени плескала крупная рыба. Хорошее это было место. Чистое. Порой, нарезав тростника и свалив его в траву, Итан садился прямо на землю, закрывал глаза, подставляя лицо солнцу, и так замирал, ни о чем не думая. Прохладная синева озера обнимала его, и он как будто сам становился легче, охватывало предчувствие, что все дурное действительно осталось позади и что дальше все будет хорошо – так, как ему хотелось. Вельмина выздоравливала. С каждым днем, прожитым у ведьмы, она все меньше вздрагивала, когда он брал ее за руку. И, кажется, даже взгляд стал светлее – по крайней мере, тени кошмаров отступили, уползли куда-то глубоко, под сердце. Итан понимал, что их все равно придется оттуда выковыривать, но все это было делом времени. И терпения. Так что… Он дочинит крышу, а потом они уйдут туда, где никто не будет знать о короле-драконе и Вельмине де Триоль. Спускаясь с пригорка к желтой шелестящей стене тростника, Итан даже не сразу сообразил, что поменялось. Но спустя мгновение все кусочки мозаики стали на место: как будто кто-то измял, скомкал чистое спокойствие озера. Молодая трава измята, кое-где земля перепахана так, словно здесь дрались. А ближе к воде – кровь, эти яркие пятна сложно с чем-то спутать. Взгляд метнулся на внезапный звук, и Итан увидел оседланную лошадь, великолепного гнедого жеребца с темной гривой. Похрапывая, он щипал траву. Итан заторопился. Кровавые пятна вели к тростнику, к самой воде. Оскальзываясь на растоптанной траве, смешанной с мокрой землей, он спустился к кромке воды – и уже ничуть не удивился, увидев в ней человека. Собственно, все к этому и шло. Было там неглубоко, и человек полусидел, опираясь спиной на заваленный тростник. Он был немолод, лицо как будто собрано из острых углов – нос, скулы, подбородок. Глаза – закрыты. Бледная рука зажимала рану на животе, кровь пачкала пальцы, тонкими струйками скатываясь в озеро. Итан, шлепая по воде, добрался до раненого, присел рядом на корточки. Да, немолод. Всклокоченные седые волосы. Кустистые брови. И лицо – белое как простыня. Одежда дорогая, золотая цепь на шее в палец толщиной… – Эй, – Итан осторожно потрогал мужчину за плечо, – как ты? Не сразу, но веки затрепетали, и раненый в упор глянул на Итана. Взгляд… усталый. Уже не боец. Единственное, что спасет, – если оттащить к ведьме… Может быть, спасет. – Что случилось? – все же спросил Итан. – Говорить можешь? Человек кивнул. Судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы.