– Напугали! Длинная ленивая улыбка. Пара взмахов веером. Будто обозначил: да, путь длинный, да, жарко. Но ведь не устал нисколько, не запыхался, на высоком лбу даже бисеринки пота не выступило… – Идем дальше, девочка? Экий он… жилистый! …Этот поклонился бабушке сразу – без сомнений, что оскорбит свое достоинство учтивостью с какой-то ноби. Бабушка, скрестив на палке руки, глядела блестящими глазами на его склоненный затылок. – Айгу-у, внучка-то моя что ни день, то янбанов домой водит! И ведь один другого краше! – Ну что вы, бабушка Ха Ны (ох, ну надо же, оказывается, он ее имя запомнил, а то все девочка да девочка!), – возразил приезжий, – разве может быть кто-нибудь меня краше! Бабушка засмеялась, закашлялась, и янбан поспешно подхватил ее под костлявый локоть. – А давайте-ка присядем! Беседа будет долгой. Я надеюсь. Бабушка покивала, открыто и пристально рассматривая его лицо, – да, вежливостью, вернее, невежливостью Ха На пошла в нее. – Внучка, принеси нам ячменного напитка! Многоцветный гость чиновника Ли просидел у них добрый час. Расспрашивал у бабушки про местные течения да водовороты, про обломки кораблей, которые иногда прибивает после шторма к берегу, не находила ли она на дне того да сего… Больше всего его интересовали драгоценности. Похоже, из искателей затонувших сокровищ. Но что-то не слыхала Ха На, чтобы на побережье случались крушения богатых караванов. Разве что рыбацкие лодки иногда пропадают. Прощался гость, непрерывно кланяясь, улыбаясь и приговаривая, что, если бабушка поправится, будет рад нанять ее для поисков за очень щедрое вознаграждение. Но так и не сказал, поисков чего и где. Боялся, разболтают? Бабушка долго глядела вслед рослой фигуре в цветастых одеждах. Глаза по-прежнему прищуренные – зрение-то слабеет, – но уже серьезные. Пробормотала: – Что же не так с этим парнем? Вроде всем хорош: и красавец, и почтительный до зевоты. Что не так? И бабушка тоже это почувствовала? Но Ха На привычно поперечила: – А министерский сынок тебе, значит, сразу к душе пришелся? – Что б ты понимала! – процедила старая хэнё. – Тот наш, местный, хоть и пришлый. А этот – чужак! – и неожиданно замахнулась на внучку. – Не вздумай с ним якшаться! Как бы он ни улыбался и в глаза ласково ни заглядывал, поняла? И работать не соглашайся, а то я тебе все руки-ноги переломаю! Если придется, сама с ним разберусь. Поняла? Ха На отступила от разбушевавшейся бабули подальше. – Поняла-поняла, чего это с тобой сегодня? Та присела на краешек террасы, отдышалась и утерла рукавом лоб. – Ох, аж в жар бросило! * * * Это что еще за… явление? Сон Ён глядел вслед незнакомцу в непривычно роскошных (для острова) одеждах. В таких только на центральных столичных улицах в паланкине прогуливаться. Приезжий с островной столицы? Или вовсе с материка? Уже открыл рот: окликнуть, познакомиться, услышать свежие новости и свежие сплетни. Но закрыл и опустил поднятую руку. Помни, кто ты теперь есть! Не всякий благородный человек тебе сейчас ответит, да и вообще взглядом удостоит. Удел изгнанников – утрата не только родины, друзей, статуса, но и уверенности в самом себе. Сон Ён окинул взглядом свою одежду и печально хмыкнул: да и потеря внешнего вида тоже. Интересно, что за обноски выделит им со временем уездный чиновник? С собственного плеча или лохмотья с последнего ноби снимет? Конечно, он сам здесь окреп и закалился, пусть и потеряв взамен белизну кожи, холеность и столичную томную изнеженность, но незнакомец двигался по скалистому бездорожью настолько уверенно, быстро и легко – позавидуешь. Мужчина остановился на склоне. Ветер трепал его пламенную одежду: казалось, что на горе зажегся костер. Обернулся. Может, окинуть взглядом морские просторы, но Сон Ён отчего-то сразу решил: смотрит на дом ныряльщиц. А то и вовсе исключительно на Ха На. Снующая по двору девчонка отсюда сверху напоминала залетевшую в дом пчелу, бьющуюся в стены и окна в поисках выхода. Человек двинулся по дороге в город. И не лень же было ноги бить с визитом к каким-то нищим хэнё… Кстати, а что за дело приезжему франту до этих самых ныряльщиц, старой да малой? Сон Ён направился к хижине – исключительно из скуки и праздного любопытства. Глянул поверх ограды: нет, девчонка двигалась вовсе не хаотично, как виделось с горы. Просто пыталась делать все сразу: варить, гладить, раскладывать водоросли для просушки… И, разумеется, непрерывно болтать при этом. Ему сразу же захотелось приковать ее к месту – чтобы не мельтешила перед глазами. А также вставить кляп в рот, чтобы наконец замолчала. Впрочем, рассуждения мелкой, что же все-таки ищет этот приезжий, его заинтересовали. На самом деле – что? И почему господин Ли позволил постороннему заниматься поисками на вверенной ему территории? Или этот человек влиятелен, или же пообещал поделиться… чем-то. Старая хэнё заметила его первой. Помахала рукой. – А вот и наш Ён пришел! Заходи, чего ты там торчишь за оградой, жердь жердью? Наш Ён! Молодой человек шагнул во двор, одновременно и раздосадованный, и странно согретый этим простодушным приветствием. Привыкает, что ли? И даже мелкая, тут же столкнувшаяся с ним в своем вихреобразном движении: «Вот вечно эти янбаны как встанут на дороге, не обойти их, не объехать! Здравствуйте, господин!» – тоже была привычной, как шум близкого моря за каменными стенами. – Садись. – Старуха похлопала рядом с собой по отскобленному добела старому дереву террасы. – Ты сегодня ел? Ха На! – Да ел он, ел! – буркнула пробегавшая мимо по близкой орбите мелкая. – Видишь, аж морда от жира лоснится! – Ну ты, девчонка!.. Ха На зыркнула на бабушку и на самого Сон Ёна, но на следующем круге со стуком выставила перед гостем чашки с ячневой кашей, изрядно заквашенным кимчи и еще какими-то печеными кореньями. В иное время он бы скривился, а то и вскипел от негодования на такую непритязательную пищу, но… Теперь он знал, что ему отдают если не последнее, то предпоследнее. Да и вообще не в его нынешнем положении едой перебирать. Так что Сон Ён медленно жевал, глазел на девчонку – та носилась по двору, напевала, поглядывала косо. Не будь здесь бабушки, наверняка бы еще и рожи ему корчила. Слушал вполуха воркотню старой хэнё: про ноющие кости; про то, какое море нынешним летом холодное, а девчонки-ныряльщицы ленивые; что такому молодому рослому парню есть надо хорошо (против этого никаких возражений не имелось); про бесконечно растущие налоги… Встрепенулся, когда старуха заговорила о недавнем госте. Не поверил: – Он что, хотел нанять для поисков мелкую?! Девчонка подперла руки в боки, крикнула задиристо: – А что? Я ведь получше многих аджум[27] буду! Старая хэнё заградилась ладонью-дощечкой, шепнула ему: – Я ей не говорю, но это истинная правда, – и грозно рыкнула на внучку: – Ну да, пустая телега всегда громче тарахтит! Что, уже весь горох перебрала? Та скривилась, но отошла к столу с рассыпанными стручками. Впрочем, любопытное ухо все равно было нацелено в их сторону. – Так что же он ищет? Старуха помолчала, глядя пред собой слезящимися глазами. – Слов было много сказано… но по делу считай ничего. Что-то на дне. Что-то необычное. – Золото? Серебро? Ха На бросила притворяться глухой. – Он ищет камни. Драгоценные камни! – Ну и шел бы себе в копи, – пробормотал Сон Ён. – Зачем в море искать? – Всё думаю о том… – так же медленно продолжила старуха. – Что-то не по нраву он мне. Не хочу внучку к нему пускать. Уж лучше сама. – А подать чем платить будем? Ты ж болеешь, бабушка! – прокричала девица от стола. – Он и кормить обещался, пока работать будем. Чего надо-то еще? Старая хэнё придвинулась к Сон Ёну. – Сынок… Он моргнул, и догадливая старуха тут же поправилась: – То есть молодой господин! Пригляделся бы ты к этому парню. Что-то с ним не так. Скользкий, как мокрая змея, – Сон Ёну тут же представился имуги, – и глаза опять же… Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь