Вивиан, несколько секунд помедлив, села на краешек кресла, всем видом показывая, что зашла ненадолго и очень торопится вернуться к своим делам. – Так вот, мисс Крэббс, – не глядя на неё и проверяя записи, произнёс Оливер, – меня очень интересует такой момент: где вы всё-таки находились прошлой ночью? Вивиан вспыхнула, глаза её засверкали, – память услужливо подсказала роль Беладонны, которую ей всегда хотелось сыграть. Царственно вскинув голову, девушка с невероятным апломбом проговорила: – Вы смеете, инспектор, утверждать, что я не ночевала в своей постели?! И эти оскорбления я выслушиваю по милости вздорной старухи?! – и тут же сама поняла, что переиграла. Однако идти на попятную было уже поздно, и Вивиан, сидя очень прямо, устремила на переносицу инспектора пылающий негодованием взгляд. Киркби смотрел на свидетельницу, будто бы сидел в зале кинотеатра. Оливер, заметив ступор сержанта, кашлянул, чтобы напомнить тому о его служебных обязанностях. – Давайте начнём по-другому, – миролюбиво предложил он. – Скажите, мисс Крэббс, у мисс Сатклифф имелись причины на то, чтобы оговорить вас? Замечали ли вы её раньше в попытках очернить вашу репутацию? Как ни велико было искушение, но Вивиан пришлось признать, что подобного раньше не случалось. – Хорошо, тогда почему, по-вашему, она заявила, что вас не было в вашей комнате прошлой ночью, если вы, как сами утверждаете, не выходили из неё? Инспектор оторвался от своих записей и в упор посмотрел на девушку. Взгляд его был холоден и резко контрастировал с добродушным тоном. Чувствуя, что ступает по тонкому льду, Вивиан приготовилась врать и дальше, но Оливер неожиданно улыбнулся ей и захлопнул блокнот. – Думаю, мы закончили, мисс Крэббс. Ответьте мне ещё только на один вопрос: из-за чего случился скандал прошлым вечером? Я имею в виду тот момент, когда миссис Хоггарт в присутствии остальных дала своему мужу пощёчину? Что этому предшествовало? Может быть, миссис Хоггарт разозлилась, что её не пригласили на игру в теннис? Или, возможно, Майкл Хоггарт отсутствовал слишком длительное время? Плечи Вивиан беспомощно поникли. Сознательно или нет, но инспектор задал именно тот вопрос, который был способен вывести её из равновесия. Непривычное чувство собственной вины заставило девушку стряхнуть придуманную личину, под которой она скрывала замешательство и страх, и которая стала ей убежищем на время страшных событий, происходивших в Гриффин-холле. Инспектор ощутил эту метаморфозу, и чувство удовлетворения шевельнулось в его душе. – Скандал случился из-за меня, – просто сказала Вивиан Крэббс и продолжила с чудовищной откровенностью: – Я допустила ошибку, обняв Майкла Хоггарта в присутствии его жены. Я знала, что их отношения далеки от безмятежных, и мне нравилось, что он делает мне комплименты и оказывает знаки внимания. Перед этим мы отлично поиграли в теннис у мистера Эштона, день выдался чудесным, и я была такой счастливой, что потеряла осторожность. Кузина Грейс сразу, как только мы познакомились, отнеслась ко мне не очень тепло, и мне доставляло удовольствие немного её позлить. Я и в мыслях не допускала, что может произойти трагедия. Думала, что это всего лишь лёгкий флирт, не более, и все именно так это и воспринимают. Я не знала, что у кузины Грейс имеется немало поводов, чтобы ненавидеть мужа, и не предполагала, что этот инцидент станет последней каплей, переполнившей чашу её терпения. Киркби, шокированный такой искренностью, снова уставился на девушку, на лице его явно читалось пуританское неодобрение. – То есть вы признаёте, мисс Крэббс, что, в сущности, спровоцировали миссис Хоггарт? – инспектор задал вопрос с обманчивым добродушием, будто мягко журил слишком увлёкшегося игрой ребёнка. – Из ваших слов явствует, что вы неоднократно позволяли себе вольности в общении с мужем кузины. – Я понимаю, как это выглядит со стороны, – голос Вивиан слегка дрожал, и было непонятно, то ли ей на самом деле стыдно, то ли она пытается пристойно выглядеть в глазах полицейских, – но речь шла только о безобидном флирте, не более того. Я и думать не могла, что кузина Грейс… – Вивиан пожала плечами и замолчала. Больше вопросов у инспектора к ней не было, всё, что ему было необходимо, он уже узнал. Когда девушка покинула комнату, Оливер звонком вызвал лакея и попросил пригласить мисс Адамсон. Минут через десять к полицейским вошла запыхавшаяся Оливия. Отыскав взглядом Киркби, она радостно сообщила: – Мистер Оливер, сэр, мистер Киркби! Себастьян Крэббс нашёлся! Его заперли в подвале, представляете? И он просидел там всю ночь и только когда проснулся, то понял, что кто-то открыл дверь! Вы наверняка захотите с ним побеседовать, правда? Полицейские переглянулись. – Наверняка захотим, мисс Адамсон, – раздумчиво протянул инспектор и жестом указал девушке на кресло. – А пока скажите-ка мне вот что: почему прошлую ночь вы с братом решили провести на чердаке Гриффин-холла? У вас были какие-то основания предполагать, что может произойти убийство? Тон инспектора был весьма серьёзен, и Оливия в замешательстве посмотрела на Киркби. Сержант уткнулся в блокнот и сделал вид, что не замечает её взгляда. – Нет, инспектор. С чего бы нам это предполагать?! – девушка расправила рукав блузы и принялась застёгивать мелкие пуговки на манжете. – Просто мы с Филиппом решили приступить к поискам дедушкиных алмазов, только и всего. Мы хотим покинуть Гриффин-холл, когда закончится расследование, вот и отправились на чердак, чтобы в тишине и без помех решить эту головоломку. – И как, получилось? – искренне поинтересовался инспектор. Вместо ответа Оливия с разочарованной гримаской на лице пожала плечами. – Скажите, а я смогу навестить кузину Грейс в тюрьме? – Ну, во-первых, миссис Хоггарт ещё не в тюрьме. Расследование не завершено, приговор ещё никто не выносил. А во-вторых, почему вы так уверены, что она захочет вас видеть? По опыту могу сказать, мисс Адамсон, что убийц, особенно женщин, частенько терзает стыд после того, как они осознают, что натворили. И видеть близких родственников им тяжело, это напоминает о содеянном и вызывает душевную боль. – Вы абсолютно уверены, что убийства совершила Грейс, – утвердительно произнесла Оливия и покачала головой. – А я, признаюсь, начинаю в этом сомневаться. – Почему же? – удивился инспектор Оливер. – Изложите, пожалуйста, свои соображения, мисс Адамсон. Это может очень помочь следствию. – Мой брат, Филипп, уверен, что Грейс не способна на такое, – твёрдо сказала Оливия. – И я, подумав хорошенько, согласилась с ним. – Что же вынудило вас поменять точку зрения? – Малышка Полли. Понимаете, инспектор, Грейс выросла без отца и без матери, хотя она из тех женщин, кто нуждается в заботе близких людей. Поэтому она никогда бы не совершила что-то такое, что могло бы разлучить её с дочерью. Кроме неё, у Грейс никого больше нет. Она не допустила бы, чтобы девочка выросла без матери, как это произошло с самой Грейс. Пока Оливия говорила – убедительно, со всем жаром, на который была способна под недружелюбным взглядом инспектора, – смутная мысль забрезжила в её голове. Нечто еле уловимое, связанное то ли с трагедией в мастерской, то ли с обрывками фраз, услышанных недавно – но от кого и в какой ситуации? Девушка уже поняла, что полицейские не верят ей – даже Киркби! – и считают её слова беспомощной родственной защитой. Инспектор не слишком вежливо прервал свидетельницу: – Мисс Адамсон, ваши чувства вполне понятны. Убийца в такой семье, как ваша – это неприятнейший скандал, который не скоро забудется в таком местечке, как Грейт-Бьюли. Но есть улики, неопровержимо доказывающие вину миссис Хоггарт. И мой вам совет: не спешите поддаваться эмоциям. Вы не представляете, на что способны матери, любящие своих детей и желающие их защитить. Я бы мог вам рассказать пару случаев, от которых, боюсь, вы потеряли бы веру в человечество. – Не сомневаюсь, инспектор, что вам известно не о паре таких случаев, а о гораздо большем их количестве, – суховато произнесла Оливия. – Но неужели же вы не допускаете мысль, что убийца мог проникнуть в сад извне? Он ведь может оказаться совершенно посторонним человеком. Майкл Хоггарт не производил положительного впечатления. Уверена, что зуб на него имели многие. – Если это так, мисс Адамсон, то мы непременно это выясним. Большое вам спасибо, что нашли минутку поболтать с нами. А теперь я бы хотел увидеть мистера Адамсона, – широкая улыбка инспектора и захлопнутый блокнот известили Оливию, что допрос окончен. Девушка, даже не взглянув на Киркби, быстро вышла из гостиной, мягко притворив за собой дверь. Её вывела из себя уверенная манера инспектора и его снисходительный тон. Теперь она уже сама не понимала, считает ли Грейс виновной или просто хочет действовать наперекор полицейскому. Когда Оливия вышла, инспектор снова открыл блокнот и принялся с досадой листать исписанные крупным беглым почерком страницы. Потом встал, прошёлся по комнате, чтобы размять ноги, и всё это время вид у него был крайне задумчивый. Наконец он сел и жалобно спросил, обратившись к Киркби: – Ну, скажите по совести, сержант, разве это нормально, что в ночь убийства двое подозреваемых сидят на чердаке, ветеран войны за каким-то чёртом лезет в подвал, пожилая сумасбродная тётушка разгуливает по дому и видит постороннего мужчину, а юная красотка не ночует в своей постели? И только женщина, застрелившая мужа в упор, о чём имеются неопровержимые улики, спит крепким сном, будто праведник или героиня старинной сказки. И ещё мне не нравится эта девица, – добавил инспектор сварливо, имея в виду Оливию Адамсон. – Такие думают, что умнее других. Теперь мне понятно, почему директриса пансиона прислала нам такую характеристику. Глава третья, в которой Филипп показывает сестре фокус, а потом окончательно теряет расположение инпектора Близилось время вечернего чая, но инспектору Оливеру и сержанту Киркби никто его не предложил. Матиас Крэббс вообще вёл себя так, словно в Гриффин-холле и не было никаких полицейских. Камин в гостиной уже разожгли, горничные, судя по всему, успокоившиеся настолько, что смогли приступить к своим обязанностям, накрывали к чаепитию, и Оливия, отправившись на поиски брата и наблюдая, как Матиас Крэббс и тётушка Розмари возятся с Полли, убедилась, что о кузине Грейс никто и не вспоминает. Малышка, принесённая миссис Уоттс в гостиную, довольно играла блестящей цепочкой от часов, и девушка поразилась тому, с какой неприкрытой любовью Матиас смотрит на ребёнка. В отсветах каминного огня его лицо выглядело моложе, будто принадлежало и не старику, и в поощрительных выкриках, адресованных девочке, когда она ловко хватала предложенный ей палец, слышалось искреннее ликование. – Ты Крэббс, да, милая? – Матиас принялся легонько подкидывать малышку в воздух, отчего та захлёбывалась восторженным смехом. – Ты у нас вырастешь красавицей, правда? Будешь красотка Полли Крэббс из Гриффин-холла! Тётушка Розмари, скривившись, с неодобрением наблюдала за нелепыми играми брата. «Матиас впадает в детство, не иначе, – злорадно подумала она. – Ещё немного, и он начнёт разговаривать с птицами и забывать, где находится его комната». После повторного допроса у инспектора настроение пожилой леди стало просто хуже некуда, и сэндвичи с консервированной макрелью его отнюдь не улучшили. Мимо её кресла торопливо прошла дочь несчастной Изабеллы, и Розмари Сатклифф в который раз рассеянно подумала, что девочка совсем не умеет одеваться. Филиппа Оливия обнаружила в коридоре, на втором этаже, возле двери, ведущей в его комнату. Сидя на корточках, он, вглядываясь в замочную скважину, проделывал с ней непонятные манипуляции. Оливия неслышно, на носочках, подкралась к нему, надеясь застать врасплох, но, как только она была близка к своей цели, раздался недовольный голос брата: – Если тебе совсем уж нечем заняться, то могла бы и помочь. – Вообще-то, я пришла передать, что тебя ожидает инспектор Оливер. Он сообщил мне хорошую новость – Грейс находится не в тюрьме, а всего лишь в участке. Правда, есть и плохая новость – инспектор абсолютно уверен в том, что оба преступления совершила именно она. – А что говорит второй? Ну тот, что похож на сову? – О, Киркби при нём и рта не раскрывает! Только отворачивается и принимает важный вид. Но я его разговорю. В тоне Оливии звучала уверенность, которой, на самом-то деле, она не испытывала. Однако Филипп не обратил на её слова ни малейшего внимания, ведь как раз в этот момент его усилия, по-видимому, увенчались успехом – вскочив на ноги, он ошарашенно застыл перед дверью, а затем снова опустился перед ней на колени и осторожно надавил на ручку. – Заперто! – восторженно поделился он с Оливией, глядя на неё снизу вверх сияющими глазами. – Попробуй сама, давай! Филипп встал, отряхнул брюки и практически заставил сестру повернуть ручку двери. – Да в чём дело-то? – с досадой спросила Оливия, когда дверь не открылась. – Ты уверен, что именно сейчас подходящее время для подобных игр? – О, это вовсе не игра, – протянул Филипп. – Ты даже не представляешь, насколько это серьёзно. Видишь ли, исходя из той информации, что ты получила от Киркби, Грейс обвиняют в умышленном убийстве мужа на основании двух фактов. Первый факт: Грейс замыслила убить Майкла ещё накануне вечером. Для этого она выкрала дедушкин револьвер и спрятала его в укромном месте, – Филипп загнул один палец. – Второй факт: украденный револьвер, из которого и был застрелен Майкл, обнаружили в комнате Грейс, – и он загнул второй палец, а после многозначительно постучал костяшками по дверному замку, при этом испытующе поглядывая на Оливию. Та, нахмурившись, смотрела на него, не в силах понять, чего он от неё добивается. Наконец Филипп, не отличавшийся большим терпением, вспылил: – Да что тут непонятного-то? Дверь комнаты Грейс была заперта изнутри. Поэтому полицейские не подвергают сомнению тот факт, что она, после того, как застрелила Майкла, вернулась в свою комнату, заперлась и уснула. Но я только что доказал, как при помощи прочной лески и толики усилий можно запереть дверь ключом снаружи так, что выглядеть это будет, словно её заперли изнутри. Теперь понимаешь? Вообще, это старый трюк, я такое проделывал в школе и не раз. Очень удобно, если нужно выиграть время, ведь тем, кто снаружи, ничего не остаётся, кроме как взламывать дверь. – То есть ты только что запер собственную комнату? – осведомилась Оливия. Филипп отмахнулся, продолжая развивать свою мысль: – И вот теперь, когда я доказал, что любой из живущих в Гриффин-холле мог застрелить Майкла, а потом подбросить револьвер в комнату Грейс и запереть дверь так, чтобы всё выглядело, будто она сама заперлась, ты мне веришь? Веришь, что Грейс не совершала преступления? Он умоляюще смотрел на сестру, и Оливии так сильно хотелось с ним согласиться, что она чуть было не кивнула. Однако слова инспектора о матерях, которые идут на всё, чтобы защитить интересы своего ребёнка, не шли у неё из головы. – Послушай, Филипп, ну нельзя же в качестве доказательства использовать детские трюки с леской. Кстати, а куда её девать потом? Что, она так и будет торчать из замочной скважины? Он хитро заулыбался и достал из кармана коробок со спичками. Вынув из картонки одну, он зажёг её и поднёс к кончику лески, свисавшему почти до самого пола. Прозрачная шелковая нить быстро загорелась, и крошечный огонёк стремительно подобрался к замочной скважине, чтобы исчезнуть в её недрах. Ноздри Оливии уловили лёгкий запах жжёных перьев, будто она находилась на кухне, где к обеду готовили курицу, и она с испугом проговорила: – А ты так весь дом не спалишь? И всё равно, Филипп, ты уж меня прости, но это ничего не доказывает. То, что такой фокус возможен, не опровергает того, что Грейс убила Майкла. Тебе просто очень хочется, чтобы она оказалась невиновной. Ликование Филиппа испарилось. Он устало привалился к стене и, вынув из кармана платок, принялся обтирать лицо и шею. Плечи его ссутулились, уголки рта горестно опустились.