— Д-да, личность, — протянул Северин и сформулировал мысль, мелькнувшую при словах участкового о порядке: — Александр Борисович, если вас не затруднит, съездите в паспортный стол, вдруг он приезжий и зарегистрировался. Чего время попусту терять! К некоторому его удивлению Сечной без отговорок согласился. — По вторникам паспортный стол до обеда не работает, — неожиданно подал голос участковый, чем-то встревоженный. — У меня заработает! — жестко сказал Сечной, вытряс из оторопевшего участкового, как доехать до райотдела милиции, и напоследок каким-то елейным голосом спросил: — У тебя, старший лейтенант, мобильник есть? Конечно, есть. Так вот ты им в ближайший час не пользуйся, не надо. Северин проводил Сечного до машины. — Все на зимней ездишь, — сказал он, просто чтобы что-нибудь сказать. — Да по такой весне!.. — откликнулся Сечной. — Чуть ли не опять снег обещают! — и лихо развернувшись, умчался вдаль по улице. А Северин стоял и смотрел на площадку с выбитой травой, на четкие следы машин, оставшиеся на влажной земле. Два одинаковых следа рядом, новая зимняя резина. «Сечной не одинок! — подумал Северин. — Хорошо было раньше! Машин меньше, заплаты на покрышках. Сейчас все богатые стали. Что же делать с первым следом? На этой машине, вполне возможно, приехали преступники, а к делу не пришьешь!» Он сделал несколько шагов в сторону. Вот и второй след, от очень широких колес. «Джип, возможно, даже Хаммер. Эксперты разберутся». Под самым забором мелькнуло что-то белое. Северин обогнул следы, подошел к забору, опустился на карточки. Вон он, окурочек! Относительно свежий, чуть подмокший, но не размокший. Он подобрал две тонкие палочки, прихватил ими окурок, поднес к глазам. «Давидофф, традиционное русское деревенское курево. К делу, конечно, тоже не пришьешь». Тем не менее, он достал из кармана маленький пластиковый пакетик и опустил туда окурок. У крыльца понуро стоял Федорчук, которого пытался разговорить фотограф Михаил, завершивший свою работу. Северин отослал его сделать снимки следов, сам же, не удержавшись, поддел участкового: — Плохое, значит, место? — Истинный крест — плохое! — участковый неожиданно перекрестился и оживился: — Сейчас покажу! Снял с пальца обручальное кольцо, выдернул откуда-то нитку сантиметров в тридцать, привязал нитку к кольцу, пояснил: — Маятник Фуко! — При чем здесь Фуко? — усмехнулся Северин. — Фуко, умнейший человек, он этот маятник придумал, — участковый взялся за свободный кончик нитки, самодельный маятник, вначале недвижимый, стал все сильнее раскачиваться, — вот видите! — радостно вскричал он, — влево-вправо, влево-вправо, отсюда следует, что плохое место, линии через него проходят! Научно доказанный факт. — Какие еще линии?! — взорвался Северин. — Чушь все это! Ты его сам раскачиваешь! — и в запале: — Дай сюда, я тебе сейчас докажу. — Ничего вы не докажите, — проворчал участковый, отдавая, впрочем, маятник, — даже если и совсем не будет качаться. Вы вот, как я вижу, неверующий, а тут без веры ничего не выходит. — Да ты никак в Бога веруешь! — уже открыто рассмеялся Северин. — А то! — с некоторой даже обидой ответил участковый. — Нам, людям, ежедневно жизнью своей рискующим, без веры никак нельзя. Северин поперхнулся, с одной стороны бабка с ее «креста на нем нет», с другой участковый с его «без веры никак нельзя», да еще что-то постукивает по животу! Он посмотрел вниз — стучал маятник, качавшийся вперед-назад, вперед-назад. Он отодвинул руку подальше — маятник качался. Он нарочно попытался сделать пальцами, державшими нитку, движение, долженствующее, по его мнению, заставить маятник двигаться в другом направлении, но тот, озорно подмигнув, стал раскачиваться с еще большей амплитудой — вперед-назад, вперед-назад. Участковый впал в какой-то ступор, только глазами поводил за маятником. Потом с какой-то болью в голосе проговорил: — По-вашему получается: хорошее место. Это что же, от человека все зависит? Да, тут поразмышлять надо! Это «поразмышлять» из уст участкового поразило Северина еще больше, чем слова о вере. «Все, шутки побоку, пора делом заниматься», — встряхнул он себя и отправился в дом. — Когда? Какие предположения? — спросил он Аркадия Иосифовича. — Ишь ты, прыткий какой! Больше суток, все, что могу сейчас сказать, с открытым-то окном и ночными холодами. — Вскрытие покажет, — улыбнулся Северин. — Именно что вскрытие! Это вы, молодые, считаете, что жизнь смертью заканчивается, нет, она заканчивается вскрытием, вот истинный конец и итог, когда все тайное становится явным. Старый судмедэксперт был явно чем-то недоволен, и Северин оставил его в покое. — Ну а у вас что? — обратился он к Максиму и Саньку. — Личность установили? — Так ведь ничего, ни документов, ни записной книжки, ни мобильного телефона, ни визитной карточки! — ответил Максим. Северин нисколько не удивился. Он уже после первого беглого осмотра был почти уверен в таком результате. — А это? — ткнул он в сторону компьютера. — Вроде как персональным называется, должны же быть какие-то личные файлы. Уж явно не для игр тут стоит. — В том-то и дело! — с какой-то даже радостью воскликнул Максим и эффектно опустил шторку на передней панели, открыв зияющую дыру. — Винчестер-то — тю-тю! — Тут вообще аккуратно поработали, — встрял Санек, обиженный некоторым пренебрежением со стороны начальства, — протерли все, не только пол. Может быть, и пропылесосили, потому что ни ниточки, ни волоска, ни песчинки, на анализ отдать нечего. Но я нашел! Немного, но нашел. Вот на этих коробках, — он показал на кучу коробок от компакт-дисков, — парочку пальчиков нашел. Вы знаете, как их открывают? — вольно или невольно уколол он Северина. — Вот так, держа за края, — продолжая демонстрацию, — тут никаких отпечатков не снимешь, но в двух местах все же прокололись, а я нашел! Северин его уже не слушал, он смотрел внутрь открытой коробки. — А где диск? — спросил он, наконец. — Нету! — перехватил инициативу Максим. — Все коробки пустые! Я так думаю: преступники искали какой-то диск и, предполагая, что убитый спрятал его среди других… — Да тут одна музыка! — остановил его Северин. — К тому же, разве на дисках нет наклеек, этикеток или как там они называются? — На лицензионных лейблы конечно есть, а на паленых может и не быть, — пояснил Максим, — опять же, на паленые поверх музыки можно еще что-нибудь записать, я это и имел в виду, когда начал говорить, что преступники просто собрали все диски и унесли, чтобы просмотреть их в более спокойной обстановке. — Что ж, вполне возможно, — согласился Северин, достал из кармана швейцарский складной нож китайского производства, выкинул среднее лезвие, вставил его в щелку CD-ROM’а и безжалостно выворотил держатель. На нем лежал серебристый диск. — Специалисты, ети вашу мать! — не удержался Северин. Пристыженный Максим показал две другие находки. Первая — фотокопия какой-то рукописи с четко прописанными ятями и ерами. Молитва о всеобщем спасении Молитва об избавлении от воскресения гнева и вечного наказания Отче наш, Бог отцов, не мертвых, а живых! Сподоби нас соделаться орудиями, достойными святой воли Твоей, не хотящей погибели ни единого, но да вси в разум истины приидут, дабы жить нам не для себя, не для корысти, не для борьбы с себе подобными, не для взаимного истребления; но и не для других, живущих также для себя, для взаимного стеснения и вытеснения. Сподоби нас, соделавшись твоими орудиями, жить со всеми живущими для всех умерших, чтобы для нас, сынов, отцы из мертвых стали живыми, дабы мы, по Твоему подобию созданные, и стали Тебе подобными, дабы свершающееся в храме таинственно стало явным вне храма. Молитва показалась Северину странной, мало того что длинной, в его представлении все молитвы должны быть короткими, чтобы их могли запомнить простые, малограмотные люди, но еще и какой-то — он на мгновение задумался, и из подкорки всплыло подходящее слово — неканонической. Северин перевернул листок, обнаружил на обороте синий штамп «Музей Н.Ф. Федорова». Это может очень даже пригодиться, какая-никакая зацепка. — А это что такое? — недовольно спросил он, вертя в руках вторую находку — большое черное перо. — Перышко, — как-то неуверенно сказал Максим, — в прихожей нашли. — Ты, Евгений Николаевич, перышком-то не пренебрегай, — подал голос Аркадий Иосифович, — странное перышко, свежее, насколько я понимаю, как будто вчера из чьей-то гузки выдернули. А на спинке одного стула царапины какие-то странные, опять же свежие, как будто от когтей, ты присмотрись. Северин присмотрелся. Действительно странные. На улице раздался гудок клаксона. — Что-то быстро для труповозки, только вызвал, — проворчал Аркадий Иосифович. — Да это Сечной вернулся, я его в райотдел спровадил, — пояснил Северин. Но оказалось — кинолог с собакой. Вся бригада вывалила на улицу. Следить за работой Мухтаров — излюбленное развлечение, тут же и пари — только до обочины или что-нибудь все-таки найдет. И почти сразу примчался Сечной. — Чего-то ты долго, — без нотки сожаления сказал Северин. — Да пока всех построил, пока изъятие оформил, — махнул рукой Сечной. — Чего изымал-то? — Да карточки регистрационные. Знаете, сколько людей в этой халупе проживает? Ни в жизнь не угадаете — сто девяносто четыре! — А ты прав оказался, Микола Трохимыч, — повернулся Северин к участковому, — нехорошее это место. — А я тут при чем? Я тут ни при чем! — буркнул участковый, уворачивая, впрочем, глаза. — Нашего-то нет? — спросил Северин у Сечного. — Я просмотрел последнюю неделю, вроде нет. Северин удовлетворенно кивнул, как будто и не ждал ничего другого. Он отошел к своей бригаде, чтобы сообщить об очередном проколе. В это время из дома вырвалась овчарка на длинном поводке, заметалась по тесному дворику, принюхиваясь, рванулась в сторону калитки, но тут же остановилась и принялась облаивать Сечного, припадая на передние лапы и делая вид, что сейчас прыгнет на него и разорвет в клочки. — Фильм «Омен» помните? — тихо спросил фотограф Михаил у Северина. — Там вот так же собачки на того дьяволенка бросались. Чувствуют собачки нечистую силу! Северин фильм помнил и понимающе усмехнулся. Остальные с интересом наблюдали, как поведет себя в этой ситуации прокурорский пшют. Сечной оказался неробкого десятка, он строго посмотрел на собаку и тихо сказал: «Чего брешешь? Работай!» И собака отбежала от него, немного даже поджав хвост, и вновь заметалась по дворику, принюхиваясь. — Кстати об «Омене», — сказал Северин фотографу, — помнится, собачки там разные были, иные и служили этой самой силе.