Интересно, каков же человек, сумевший привлечь Валери? Катрин подъехала к домику и спешилась. Она не собиралась входить, но любопытство заставило ее подойти к окну и заглянуть внутрь. Дон Родриго сидел к ней лицом, и Катрин хорошо рассмотрела его. Широкоплечий, высокий и смуглый, с яркими чертами лица истинного прожигателя жизни, он был не столько красив, сколько притягателен. Катрин сразу же поняла, почему Валери в него влюбилась. Вряд ли можно было остаться равнодушной к его мужественной и одновременно изнеженной внешности. То, как он откидывал голову, когда смеялся, уверенные движения и насмешливая улыбка были неподражаемы. Он был как водоворот страсти, куда можно упасть и погибнуть, но невозможно просто ступить и чуть-чуть намочить ноги. Валери сидела рядом с ним, и оба они выглядели невероятно счастливыми. Настолько, что Катрин по-настоящему позавидовала кузине. То, что Валери сумела влюбить в себя такого человека, как дон Родриго, казалось невероятным чудом. Наверняка вокруг него всегда полно самых искушенных и знатных красавиц. Так же Катрин стало понятно, почему Филипп ему не доверял. Вряд ли можно было доверить самого близкого тебе человека подобному типу, на верность которого рассчитывать не приходится. Отойдя от окна, Катрин медленно пошла по дорожке, осознав, что ей все равно придется ехать одной ночью через лес. Вряд ли она могла появиться на пороге и попросить дона Родриго проводить ее. — Мадемуазель Катрин? Катрин подпрыгнула от неожиданности. Она была уверена, что никого не может быть в этот час рядом с охотничьим домиком. Но ошибалась. Из темноты появилась знакомая фигура, и скоро дон Хуан стоял рядом с нею. — Что вы здесь делаете, дон Хуан? — спросила она вместо приветствия. — Я хотел задать вам тот же вопрос. Он говорил как всегда спокойно, и лицо его тоже было спокойно. Как будто за стеклом в ярком свете люстры в гостиной не сидела Валери в объятьях его счастливого соперника. Катрин смутилась. Никакого подходящего объяснения у нее не было, поэтому она решила сказать правду: — Я хотела посмотреть на дона Родриго, — сказала она. Неожиданно его лицо осветила улыбка. — И как вам дон Родриго? Понравился? — Да. Но я бы не стала доверять ему. — И были бы правы. Оба замолчали. — Вам нельзя ехать одной через лес, — прервал молчание дон Хуан, и Катрин обрадовалась тому, что он сам готов предложить ей отвезти ее в замок, — Валери, конечно, не обрадуется вашему появлению, но придется вам подождать вместе со мной. — Зачем? Может быть, мы прямо сейчас поедем в замок? Вряд ли Валери захочет уехать до утра. — Она уедет гораздо раньше. Часа через два. А возможно, еще раньше. Катрин помолчала, и вдруг поняла, что есть что-то совершенно ненормальное в этом его спокойствии и в том, как он держится, будто стоит в бальной зале Реаль Паласа. Еще сегодня вечером он казался полностью разбитым, но сейчас перед ней был обычный дон Хуан, такой, каким она привыкла его видеть. Она просто обязана увести его подальше от охотничьего домика. — Вам тоже надо уехать, — сказала она, — проводите меня сейчас. Он покачал головой. — Я должен дождаться Валери. — Вы просто сумасшедший! — воскликнула Катрин, — Зачем вы делаете это? Вы сошли с ума? Дон Хуан снова улыбнулся: — Вполне возможно, — он некоторое время молчал, потом сказал, смотря Катрин прямо в глаза, — мадемуазель Катрин, я прошу вас, не вмешивайтесь. И больше никогда не ходите сюда. Надеюсь, ваше любопытство удовлетворено? — Мне очень хочется попросить вас о том же. Снова повисло молчание. Дон Хуан подбирал слова, боясь обидеть Катрин: — Мадемуазель Катрин, — начал он, — я прошу вас... очень прошу, оставьте Валери, пусть она делает то, что желает. И не судите ее, возможно, вы бы поступили на ее месте так же. — Конечно же нет! — Катрин вдруг взорвалась и все, что накопилось у нее внутри за последние дни, вырвалось наружу, — кузина ведет себя, как последняя эгоистка! Она не имеет права так поступать с вами! Это не просто жестоко... это... — Не стоит, — прервал ее дон Хуан, — я не достоин ни жалости, ни восхищения. Возможно, достоин хорошей взбучки, — он взял ее руку в свои и сжал. Катрин почувствовала, как дрожат его руки, — но спасибо вам за сочувствие. Катрин вырвала руку: — Дон Хуан, давайте уйдем отсюда! Ни мне, ни вам тут делать нечего! Это гнусно и бесчеловечно! Так просто нельзя! Вы не можете оставаться здесь! — Будем считать это искуплением грехов, — сказал он и вдруг засмеялся, — мадемуазель Катрин, вы все преувеличиваете. Давайте лучше прогуляемся, все-таки нам надо как-то скоротать пару часов. Честно говоря, я рад, что вы здесь оказались. Мне было весьма скучно и тоскливо одному в темноте. Катрин постаралась взять себя в руки, но эмоции ее все еще хлестали через край. — Расскажите мне что-нибудь, — сказала она дрожащим от волнения голосом, — например то, что было в Испании. Я хочу знать что-нибудь про свою кузину. Расскажите мне то, что знаете вы. Он посмотрел на нее, задумался на некоторое время. Потом кивнул. — Хорошо. Если вам это интересно, я расскажу. Наверное, вы имеете право знать, как все это начиналось. Глава 4. Пари Валери стояла на балконе над бурлящей бальной залой, опираясь на руку Филиппа. Светло-зеленое платье с большими бантами на верхней юбке и серебряными оборками на нижней и по вырезу корсажа, было великолепно, как и зеленые перья райской птицы в ее прическе. Сегодня она будет представлена к испанскому двору. Три дня назад они с Сафи сошли с корабля в порту Валенсии, прибыв прямо из Рима, где два месяца гостили у тетушки Марго, дальней своей родственницы, которой поручил их Филипп. Тетушка достаточно быстро осознала, что за счастье свалилось на нее в виде юной племянницы, и быстренько отослала ее обратно Филиппу, после чего принялась мыть порог своего дома от крови влюбленных сеньоров и выметать из коридора осколки разбитых сердец. Три дня назад Валери была в Валенсии, а сегодня стоит на балкончике над бальной залой Реаль Паласа, одетая в зеленый атлас и кружева, и на шее ее драгоценное жемчужное ожерелье. И, самое главное, Филипп держит ее руку в своей. Валери вся сияла от счастья. Впервые попав на бал в прошлом году, она осознала, что не знает ни одного па. Она не умела танцевать, не знала этикета и пугалась разряженной толпы. Ее незнание и испуг были приняты знатью Неаполя за скромность, что дало ей множество положительных отзывов пожилых матрон. Девушка, отказавшая всем, кто приглашал ее, и которая все время держалась за руку брата, оказалась в центре внимания. Вечером следующего дня Валери наняла учителя танцев, и в паре с Филиппом ежедневно отрабатывала разные па, учила танцы и слушала известные музыкальные произведения. Дремучей дурочкой, вышедшей из леса, быть ей совершенно не хотелось. Теперь за ее плечами были балы Неаполя, Милана, Флоренции и Рима. И она ожидала, когда ее представят испанскому королю. Восторгу ее не было границ. — Что ты сделала такое с тетушкой Марго, чтобы тебя выставили из дома за столь короткий срок? — спросил Филипп. Валери подняла на него влюбленные глаза. Он был красив, и темно-синий камзол очень шел ему. Высокий, стройный, гибкий, Филипп был ее идеалом и любовью. Любое его слово воспринималось сестрой, как истина в последней инстанции. Ей и в голову не могло прийти возразить ему или сделать что-то не так, как он пожелает. — Ничего, — сказала она, — я ничего ей не сделала. Но кузина Тереза рисковала остаться совсем без поклонников. Поэтому она посадила меня на корабль, для начала устроив премиленький скандальчик, и обозвав меня несколькими нелицеприятными словами. В общем, тетушке Марго не понравились мои навыки, которые я отрабатывала на поклонниках кузины, — Валери рассмеялась, — но, честно говоря, мне было там просто скучно. Столько правил, и все я умудрялась нарушать. Я вообще не понимаю, как можно жить, имея столько правил. Даже поесть спокойно нельзя, все в свое время, каждое действие возведено в ранг мистерии. — Тут еще хуже, — улыбнулся Филипп. — Не может быть! Хуже не бывает! — Придется тебе научиться. Валери вздохнула. С тех самых пор, как она покинула Лесной замок, ей все время приходилось чему-то учиться. Ее умения и навыки, которые она получила от старой няни Майрут, оказались совсем неприменимы к новому миру, в котором она оказалась. Ей надо было научиться танцевать, вести беседу, ходить так, чтобы книга не падала с головы, сидеть не сгибая спины, не путаться в платье, итальянскому, испанскому и французском языкам, не путаться в приборах за обедом, уметь отличить герцога от графа, да много чему, чему учат девушек этого мира с самого рождения. Поразмыслив, Филипп отбросил идею научить сестру игре на фортепиано, да и вышивание и всякие девичьи умения типа пения, тоже остались за бортом. За год в Италии Валери проделала большую работу, и постепенно из лесной девчонки превратилась в светскую девушку на выданье. Ее утешало только одно: она умела почти все то, что умели остальные девушки. Но ни одна из них не могла бы вылечить рану, срастить ногу волчонку, или, к примеру, влюбить в себя любого из мужчин.