— И зря думали, — Катрин подошла к нему и коснулась его руки, — дон Хуан, вы хотите отдать Валери в руки потенциальному ее убийце. Вы в своем уме? Идите и отнесите ей этот конверт. Она имеет право знать правду. Он покачал головой. — Это будет нечестно, — сказал он, — удар в спину. — Никакой это не удар. Это та самая правда, которую вы всегда стремитесь говорить. Но вы готовы сделать что-то во вред себе, даже скрывать правду. Почему бы вам не повредить немного дону Родриго? — Потому что она любит его, — просто ответил он, — дон Родриго под ее защитой. — Розалина тоже любила его, если помните. Повисло молчание. — Хорошо, — сказал дон Хуан через минуту, взял конверт и быстрым шагом направился к выходу. Дверь хлопнула, и Катрин осталась одна. Она стояла у окна, смотря во двор. Она не знала, была ли права. Она сыграла на стороне дона Хуана, просто из симпатии к нему, а не из любви к своей кузине или чувства справедливости. Вполне возможно, лучше для всех было бы избавиться от этого конверта. В том числе и для дона Хуана. .... Через час, когда Катрин уже решила, что дон Хуан забыл про нее, дверь тихо отворилась, и он зашел в библиотеку. От его боевого настроения не осталось и следа. Зато на щеке красовались две царапины совершенно очевидного происхождения. Катрин встала. Он подошел к ней и бросил конверт на стол. — Вы не отдали ей письма? — спросила Катрин. Он устало покачал головой. — Нет. Не надо. Есть вещи, которые не нужно знать. Пусть Валери живет так, как считает нужным. — А вы? — почти прошептала она. Дон Хуан поднял на нее глаза. — Мать просила короля предоставить мне место в колониях. Недавно она писала, что мне предложили место губернатора Доминиканы. Я думаю согласиться. Катрин села обратно на стул и сложила руки на коленях. — Она очень сердилась, да? Дон Хуан отвернулся, ничего не сказав. — Из-за Филиппа? — спросила Катрин. Он долго молчал. — Она почему-то решила, что я убил Филиппа. Это не так... она сказала... много чего. В общем, Катрин, я поеду на Доминикану. — Она хоть выслушала вас? — Нет. Он встал и направился к двери. — Завтра она выйдет замуж, и я уеду. Больше мне тут делать нечего. Да и с самого начала не было смысла. Катрин смотрела на закрытую дверь и некоторое время размышляла. Потом встала, взяла конверт и тоже покинула библиотеку. Глава 18. Одно письмо на двоих Валери сидела в парке около фонтана, положив руки на спинку скамейки, а голову на руки. С тех пор, как ушел, вернее убежал Хуан, она не меняла позы. Рука затекла, но она не имела сил пошевелиться. Она бы простила его, будь он мертв. Но не могла простить живого. Если бы ее сейчас спросили, что она чувствует, Валери честно бы ответила — ничего. Радость от того, что Хуан жив, тут же сменилась этим вот состоянием. Впервые в жизни она погрузилась в полное ничто... вокруг была только пустота и темнота. Ей нужно было встать и найти Сафи, чтобы рассказать ей и разделить горе на двоих. Но она не могла подняться, пошевелиться и говорить. Нырнув в пустоту, она пребывала в ней долгое время, не желая возвращаться в мир, где не было Филиппа. Когда они поссорились, ей было больно. Но когда его не стало, она ощутила полное бессилие, как будто часть ее самой отмерла, онемела и навечно исчезла, унося с собой юность. Она гадала, как же случилось то, что она не почувствовала его ухода? Они всегда были на одной волне, и она должна была бы ощутить его смерть. Но она ничего не чувствовала. И даже, если хотела, могла уловить биение его сердца, как учила ее Майрут. Наверно она заснула на какой-то миг, но вдруг ощутила, что Филипп сидит рядом с ней на скамье. Он тронул ее за плечо, и она бросилась в его объятья. Все разногласия были забыты, все прощено. — Я всегда рядом, сестричка, — сказал он, — я всегда рядом с тобой. Если ты позовешь меня, я приду. Не плач. Валери очнулась, резко подняв голову. Рука сильно затекла и немела. Филиппа, конечно же, рядом не было. Но она все еще чувствовала его тепло, как будто он был, но только что ушел. Исчез. Слезы наконец-то полились рекой. Она сидела у фонтана, и рыдала, как маленькая девочка. Он ушел, бросил ее одну. Валери понимала, что Хуан, Родри она сама, Сафи, могут умереть. Но ей казалось, что смерть не властна над Филиппом. И все же она чувствовала биение его сердца. Каждый удар. Она распрямила плечи, подняла голову. Пустота стала отступать, пропуская сквозь себя краски лета. Валери увидела фонтан, кусты роз, заросли сирени. То, что до этого терялось в тумане. Она никогда не потеряет Филиппа. Он всегда будет с ней. И она будет чувствовать биение его сердца. Потому что Филипп не может умереть. Встав на ноги, Валери подошла к фонтану, села на бортик и зачерпнула рукой воды. Подкинула и следила, как падают капли, переливаясь на солнце. Этой игре научил их с Сафи Филипп, когда они были совсем малышками. С тех пор они часто сидели у фонтана и играли в радугу. Валери снова подбросила горсть воды. Капли засверкали на солнце, как бриллианты. Наутро Валери почувствовала себя совсем оправившейся. Она легла на рассвете, но выспалась, и встала бодрой и спокойной. Всю ночь они с Сафи проговорили. Они вспоминали Филиппа, но вспоминали без горечи или тоски. Они знали, что Филипп все равно с ними. И что они всегда могут обратиться к нему, и он придет на их зов. А если он все равно с ними, то нет повода для слез. Ей было страшно и больно, но Валери постаралась взять пример с Сафи, и делать вид, что ничего ужасного не произошло. ... Первое, что заметила Валери, это то, что дон Хуан не пришел к завтраку. Она вчера наговорила ему столько гадостей, по большей части незаслуженно, что не удивилась этому. Если бы ей кто-то сказал, что лучше бы она умерла, и что живая никогда не получит прощения, она бы тоже не пожелала с этим человеком разговаривать. Сегодня, понимая, что Филипп снова с нею, она раскаивалась в том, что обидела Хуана. Она прервала его на полуслове и устроила истерику с бросанием в него разных вещей, попытками выцарапать глаза и неприличными словами. Самым ужасным было то, что он совсем не защищался. Он стоял, опустив руки и смотрел ей в глаза, и она могла делать с ним все, что угодно. Что она, собственно, и делала, разбавляя удары криками «Ненавижу!» и «Лучше бы ты умер!» И только когда она попыталась царапаться, Хуан поймал ее руки, и отшвырнул ее в сторону. Как ей показалось, он тоже хотел причинить ей боль. Валери упала, сильно ударившись локтем, а когда поднялась, он уже ушел. Теперь ей было очень стыдно за все то, что она делала и говорила. То были эмоции. Она совсем не желала ему зла. Она была безумно рада, что он жив. Надо бы выслушать, что он хотел ей сказать. Возможно, ему было какое-то оправдание. Возможно, он на самом деле не убивал Филиппа, как и говорил с самого начала. Валери задумчиво ковыряла вилкой в тарелке. Беседа не клеилась, и завтрак закончился очень быстро. А когда она ушла в свои комнаты, следом за нею пришла Катрин. Белое платье Валери как-то не вязалось с ее привычным образом. Она казалась в нем совсем юной девочкой-подростком. Белые ленты в волосах только дополняли образ. Катрин же снова надела черный цвет. В руках ее был конверт с письмами. — Я очень сочувствую тебе, Валери, и сама скорблю о Филиппе, — сказала она, — но ты обидела дона Хуана совсем зря. Он не убивал Филиппа. И, более того, он даже отказался выполнить его приказ и отдать тебе вот это, — она положила конверт на столик, — отказался потому, что пожалел тебя. — Что это? — Валери взяла конверт и стала вынимать из него письма.