Боясь быть узнанной она шла пешком до самого Трианона. Там она поднялась в свою комнату и зажгла свечу. Тут на лестнице послышались шаги, и в дверь постучали. На пороге стоял посланный за ней лакей. Валери попросила извиниться перед Марией-Антуанеттой и Жозефиной за свое отсутствие, сообщив, что устала за день и предпочитает пораньше лечь спать. Складывалось все просто замечательно. Теперь уже никто не сможет доказать, что это она украла письмо. Ее видели в Трианоне в то время, когда скорее всего письмо было выкрадено в Версале. Закрыв за лакеем дверь на ключ, Валери наконец-то смогла достать письмо и приступить к чтению. Сердце бешено стучало. Ее обуревали одновременно злость и любопытство. И рука ее дрогнула, когда она положила письмо перед собой. Несколько розовых страничек, пахнущих какими-то духами. Валери расправила их. Страниц, написанных не ей. Но ставших ее добычей. Донья Камилла де Модего мадемуазель Луизе де Жарде. Дорогая Луиза, Ты интересовалась историей дона Хуана Медина и его жены Валери де Флуа, которая, как я поняла, теперь оказалась среди прекрасных пастушек Ее Величества. Если и есть оружие, которое может повергнуть ее в прах, то это как раз те сведения, которые я готова предоставить тебе. Могу точно сказать, что Валери де Флуа еще в том году портила жизнь всему Мадриду, теперь же, когда она переметнулась в мой любимый Версаль, по которому я никогда не перестану скучать, я желаю уничтожить ее. Да, я не смогла сделать этого здесь. Тем приятнее сознавать, что ты сделаешь это прямо на глазах нашей королевы. Валери де Флуа сумела разрушить множество жизней, позади нее остаются реки крови, трупы и израненные сердца. Пусть же она наконец-то почувствует, как приятно оказаться в рядах тех, кто проиграл. Дон Хуан прибыл в Мадрид совсем недавно. Он сообщил королю, что женился на Валери де Флуа, не сказав более ни слова. Выглядит он не лучшим образом (а как может выглядеть человек, который провел рядом с Валери несколько месяцев, да еще и умудрился стать ее мужем?), очень похудел и прибывает в меланхолии, хотя это совсем не свойственно его характеру. Всегда веселый и улыбчивый молодой человек теперь вечно хмурится и избегает двора и шумных компаний, где раньше был завсегдатаем. Вскоре после его прибытия поползли слухи о том, что Валери обманула его и попыталась подсунуть ему ребенка дона Родриго Альмасана! Я не знаю, откуда взялись эти слухи, поэтому за то, что это ребенок Альмасана, пропавшего одновременно с доном Хуаном, но так и не вернувшимся по сю пору в Мадрид, ручаться не могу. Чей это ребенок утверждать я не берусь. Возможно это ребенок кого-то еще. У Валери де Флуа было множество любовников еще здесь, в Мадриде. Но не суть важно. Оказывается, Валери де Флуа попыталась подсунуть дону Хуану своего ублюдка, и он узнал об этом уже после свадьбы. Теперь он собирается подать на аннулирование брака с этой женщиной, чтобы восстановить свою честь и достоинство. Об этом инфанте сообщил кардинал В., но инфанта, конечно же, не смогла долго молчать и тайна стала известна всему Мадриду. Неудивительно, что дон Хуан так похудел. Он долго был влюблен в Валери и даже, говорят, смерть его брата — дело его рук, и убил он его за попытку дона Диего увести у него невесту. Вот на такие жертвы готовы люди ради этой ведьмы, Валери де Флуа. Вчера я встретилась с доньей Исабель, его возлюбленной, с которой дон Хуан был долгое время, и которую бросил ради Валери. Донья Исабель рассказала, что он уже навещал ее, и что на него жалко смотреть. Он ни слова не сказал ей о своей жене, но донья Исабель сильно его жалеет не смотря на то, что при дворе многие смеются над ним. Конечно, молодой человек, женившийся на Валери, может вызывать только сочувствие. Так же донья Исабель сообщила, что дон Хуан не намерен ехать в Париж, а собирается остаться в Мадриде на какое-то время, видимо на то, которое потребуется на аннуляцию брака, а потом уедет куда-нибудь в колонии и что король обещал ему место. Так вот, дорогая Луиза, гибнет человек, который подавал такие надежды и которого Его Величество видел своим министром или дипломатом. Эта женщина сломала его, поиграла и вышвырнула, как ненужную вещь, прикрыв его именем своего ублюдка. Вот такую женщину пригрела на груди наша достойнейшая королева. Я даже вижу, как Версаль покрывается кровью, трупами и разбитыми сердцами, как это случается везде, где появляется Валери де Флуа. Да, теперь же она Валери Медино. Мне даже ее имя ненавистно и не хочется писать его рядом с именем нашего любимого дона Хуана. Твоя подруга Камилла. Р.S. Сегодня стало известно от инфанты, которая ужасно опечалена, что дон Хуан Медино подал иск Святому Престолу. ... Валери отложила письмо и стала смотреть на свечу. Тупая боль сдавила ее грудь. Аллеи Версаля непременно покроются кровью, она могла за это ручаться. Камилла Модего всегда вызвала ее неприязнь, но она не знала, что та так сильно ее ненавидит. Она попыталась понять, кто был поклонником Камиллы из тех, кто ухаживал за ней в Мадриде, но не могла припомнить. Подняв письмо за уголок, она подожгла его с другой стороны, потом встала, неся пылающую бумагу, и бросила ее в камин. Подождала, когда та прогорела, собрала пепел и сложила в конвертик из бумаги. Открыла окно. Никто не должен знать, что Валери де Медин в этот вечер что-то жгла. Щелкнув ключом, она спустилась вниз, в темноте нашла дорогу к озеру и развеяла над водой прах письма. Теперь уже никто не сможет уличить ее ни в воровстве, ни в том, что она сжигала бумаги. Валери села на берегу озера и сжала голову руками. Потом ее мысли переключились на образ меланхоличного дона Хуана. Хуан всегда отличался позитивным характером, всегда мог найти в любой ситуации что-то хорошее, всегда мог убедить ее, Валери, что все будет хорошо и не стоит грустить. Неужели он не может убедить в этом самого себя? Но почему же ей так больно? Почему к глазам подступают слезы, и так больно дышать? Валери прикусила губу, но слезы все равно полились у нее из глаз. Нет ничего удивительного в том, что дон Хуан взялся за старое и вернулся к донье Исабель. И, наверняка, к куче других своих любовниц. Валери закрыла глаза, сжимая вески. Она не должна думать об этом, ведь она его совсем не любит, ей не должно быть больно от его предательства. И от того, что его намерения развестись оказались настолько серьезны. Она обязательно отомстит и с удовольствием посмотрит, как он будет корчиться в муках. Она найдет, как отомстить наиболее болезненно. Она не испугается бракоразводного процесса. Она подпишет все бумаги, глядя ему в глаза. И уйдет, подав руку другому, желающему повести ее под венец. Почему же ей так больно сейчас от его измены? Наутро Валери проснулась совершенно разбитой. Весь вечер она прорыдала, и теперь ей стало по-настоящему плохо. Поэтому когда пришла Мария-Антуанетта, Валери на голубом глазу могла соврать, что вчера вечером плохо себя чувствовала, и могла только спуститься в сад и дойти до ближайшего озера, чтобы подышать воздухом, а не ездить в Версаль. — Ты должна беречь себя, Валери, — Мария-Антуанетта взяла ее за руку и посадила в кресло, — ты должна думать о себе, и как можно больше лежать. Зачем тебе ходить? Тем более туда, где шумно. Здесь тебе будет хорошо. ты сможешь лежать в гостиной около меня, гулять, кормить лебедей, читать... Как ты находишь такое? Останься еще на несколько дней и ни о чем не тревожься! Валери выдавила из себя улыбку: — Спасибо, мадам. Мне очень здесь нравится. Только не заставляйте меня есть. Только при одном виде и запахе еды ее снова стало тошнить. С утра выпив стакан воды, Валери считала себя сытой, и не могла впихнуть в себя ничего из того, что предлагали ей слуги, Сафи и сама Мария-Антуанетта, взявшая на себя бремя заботы о ней. Валери старалась занять себя весь день, чтобы не думать ни о Хуане, ни о Камилле Модего. Ей нужно было продержаться до премьеры. Не дать себе расслабиться. Потом, когда ее месть будет осуществлена, она успеет наплакаться вволю. Похищенное письмо искали всем двором. Валери наблюдала за тем, как придворные шептались у нее за спиной, шушукались и хихикали. Но стоило ей обернуться, все смешки тут же прекращались. Доказательств ни у кого не было. Луизе де Жарде оставалось только улыбаться ей, ведь напрямую обвинить ее в краже письма она не могла. А Валери улыбалась ей вполне искренне, представляя ее растерянность и разочарование в тот вечер, когда глупенькая Луиза поняла, что письмо исчезло. Глава 10 Премьера «Суда Париса» удалась на славу. Театр был переполнен, актеры играли превосходно, особенно прекрасна была Афродита в исполнении Жозефины де Бриенн, и смешна старая карга Эрида, которую играла Валери де Медин. И вот настал долгожданный час, когда должно было начаться голосование. Актеры все откланялись, а аплодисменты отзвучали, когда вдруг свет в зале снова потушили, а на сцене стало совершенно темно. Заиграла тихая музыка. Луч света вдруг высветил фигуру старухи, которая шла по сцене, стуча клюкой. Все узнали Эриду. Эрида остановилась и сбросила капюшон. Эрида с лицом Валери де Медин молча смотрела в зал, а потом начала говорить медленно, немного на распев, как говорила во время исполнения роли. — Дорогие мои жители славного города Версаля... сегодня страшный час. Сегодня я кидаю вам самое настоящее яблоко раздора..., — она подняла над головой золотое яблоко, украшенное бриллиантами, — и пусть будет выбрана достойная женщина, которая воистину может поссорить не только мужчин между собой, но и целые страны и государства, вызвать войны и эпидемии... Пусть назовут ее Еленой, и пусть Парис, обезумев от преступной любви, похитит ее! В этот миг ее одежды начали развеваться от сильного ветра, свет почти померк, став белым лунным светом, и черный плащ сдуло с ее плеч. Валери разогнулась, а свет вдруг исчез и тут же появился, но уже подсвечивая сзади ее тонкую фиругу, одетую в белую сверкающую тунику, которую рвал ветер. Одежда ее казалась (а возможно и была) совершенно прозрачной, и зал задохнулся, увидев, как полупрозначная ткань облепляет ее ноги, ее тело, и было понятно, что под туникой ничего больше нет. Длинные распущенные волосы тоже разлетались в разные стороны, ветер трепал их, как и ткани, и образ получился не столько прекрасным, сколько зловещим. Вдруг что-то сверкающее оказалось в руках Валери, она вскинула руки, и золотые, серебряные искры засверкали вокруг нее, кружась в воздушных потоках. Тут свет померк, и истинный образ Эриды померк вместе с ним. В зале стояла гробовая тишина. Когда же свет включили, все увидели, что блестки были обычными конфетти, а Валери де Медин скромно сидит на бортике сцены, одетая в белую шелковую тунику с расшитым золотом поясом, и на плечи ее накинут черный плащ Эриды. В костюме ее не было совершенно ничего неприличного, так как королева и другие исполнительницы ролей были одеты точно так же. Валери пригладила волосы, встала и заулыбалась. — Теперь мы с Ее Величеством просим всех дам покинуть зал. Голосование должно быть честным и тайным. Мужчинам же раздадут бумажки, на которых надо написать имя Прекраснейшей Елены, и опустить эту бумажку в золотую амфору. Дамы покидали зал в полной тишине. Валери же осталась сидеть на сцене. Все взгляды сосредоточились на ней. Она держала амфору, в которую мужчины по очереди опускали бумажки и так же молча выходили, иногда кидая на нее странные взгляды. Еще до окончания голосования Валери знала, чье имя было написано на большинстве опущенных в ее амфору бумаг ... — Она же сказала, что это будет имя Елены, которая может поссорить между собой кого угодно, — злобно и тихо говорила Мария де Монпелье своей сестре, — вот и назвали именно это имя. Прекраснейшая... да ты и то во много раз красивее нее! От такого комплимента Диана поморщилась, но ничего не ответила, видя, что сестра и так вне себя. — Артур, ты же тоже написал ее имя, признайся, — Диана посмотрела на брата, который как ни в чем ни бывало сидел за столом и писал письмо. Он обернулся через плечо и кивнул: — Я не собирался писать ничье имя, кроме ее. — Но ты мне обещал! — Только чтобы ты отвязалась. Я и Клер де Риган обещал, — он усмехнулся, — да и вообще вы придаете слишком много значения простой шутке. — Шутке? — в один голос воскликнули обе девушки, — это шутка по твоему? — Ну конечно. Это просто шутка. Выбрали прекраснейшую даму Франции. Почти единогласно. Так что уважайте выбор ваших мужчин. … Когда золотую амфору, доверху наполненную бумажками, принесли королю и королеве, а те высыпали бумажки на стол перед собой и стали пересчитывать имена, занося их на листок бумаги и ставя крестики напротив имен женщин, которые находили на бумажках, оказалось, что одна из дам побеждает с большим отрывом. Жозефина де Бриенн заняла второе место, Мария де Монпелье — третье... Первое же место совершенно неожиданно было отдано не отличавшейся красотой Валери де Медин. Неожиданный результат привел в полную растерянность Марию-Антуанетту, да и король, впрочем сам отдавший голос за Валери, просто потому, что не знал за кого его отдать и считавший, что за Валери все равно никто не проголосует, был в полном недоумении. — Доигрались, мадам, — сказал он, смахивая со стола все ненужные уже бумажки. Лист с результатами он держал в руке и не знал, что делать с ним дальше, — лучше объявите победительницей свою Жозе. Тогда остальные немного пошипят и успокоятся. Но если вы наградите титулом Прекраснейшей не самую красивую женщину, на которую и так ополчились все вокруг и которая стоит на грани скандала, думаю, что ничего хорошего из этого не выйдет. — Но это будет не честно, — Мария-Антуанетта взяла у короля лист и сложила его пополам, — раз уж мужчины выбрали Валери де Медин, то она и будет признана Прекраснейшей. Если бы они считали таковой Жозе, они бы четко написали ее имя на бумажках. Валери была награждена, как прекраснейшая женщина Франции, и золотая диадема с рубиновым сердцем теперь возлежала на ее распущенных волосах. Награждали ее в полном молчании, и если бы ни музыканты, то можно было бы подумать по лицам участников церемонии, что кого-то хоронят. Но музыка была торжественно-веселая, поэтому Валери улыбалась. Она победила, и месть ее удалась на славу. Пусть теперь все эти женщины говорят о ней все, что угодно. Это может быть расценено либо как ревность, либо как зависть. А она стояла на сцене в золотой диадеме и белом платье Эриды, с яблоком в руке. И, знала она, все мужчины, которые по совершенно разным причинам отдали за нее свои голоса, смотрят только на нее. Роль Эриды пришлась ей по душе. Наутро Мария-Антуанетта прислала ей акварельный портрет, изображавший ее триумф. Художник приукрасил ее черты, чтобы подпись «Прекраснейшая» соответствовала изображению. Но в целом портрет был похож. Валери бросила его на стол, не желая вспоминать прошлый вечер Глава 11 Сразу же после награждения она вышла к озеру, оторвавшись от всех. Венец еще сиял в ее волосах. — Кому же достанется роль Париса? — услышала она вкрадчивый голос. Григор Бобрин со своими неизменными спутниками стоял у нее за спиной. — Я как и обещал, голосовал за вас. И, как видите, у меня хороший вкус, — он усмехнулся, — хотя вряд ли кто-то мог устоять после вашего представления. Поздравляю, наихитрейшая, вы отомстили сразу всем. — Благодарю вас, месье. Она отвернулась и пошла в сторону дворца, но Григор остановил ее, схватив за руку. — Не отказывайте мне в милости прогуляться со мной. Просто прогуляться. Я возьму своих людей, и они не оставят нас наедине. Оценив ситуацию, Валери молча кивнула. Несмотря на победу, она была не в настроении гулять по парку в обществе Григора Бобрина. Ей хотелось побыть одной, и поразмышлять, что же делать теперь, когда ее месть осуществилась, а письма из Мадрида скоро захлестнут Версаль и слухи о разводе станут реальностью. Но отделаться от него не было никакой возможности, поэтому она медленно пошла рядом. Два спутника Григора, Жан Меренский и Андре Синев шли далеко позади. В полном молчании они углубились в парк, и только тут Валери поняла, куда привел ее Бобрин. Прямо перед нею высился Храм Любви, где мраморный Амур вырезал свой лук из щита Геркулеса. — Чего вы хотите? — Валери резко остановилась и отступила на шаг.