– Да бог с вами, Хуан Карлович! – я всплеснул руками. – Кто ж говорит про это? Сейчас мы оценим обстановку и обязательно придумаем что-нибудь эдакое, от чего фрадштадтцам станет очень неуютно. Что удивительно, у меня не было ни единой дельной мысли на этот счет, но при этом я нисколько не сомневался в конечном успехе, даже с поправкой на незнание морского дела. Какая-то метаморфоза произошла со мной: я не только освоился, прижился в новом мире, но и стал гораздо сильнее, увереннее в себе. И если в первый год жизни в новом мире меня еще мучили сомнения, я всего боялся, переживал и хотел вернуться обратно, то сейчас уже я был благодарен судьбе за случившееся. Скорее всего, мое истинное место именно в этом мире, именно здесь я смог стать собой. Собой настоящим. Дальше всё пошло по накатанной колее: сбор и обработка донесений, осмотр позиций, рекогносцировки на суше и на море. Рутина. Необходимая часть подготовительной работы. Нужно признать, что общая картина военного противостояния выглядела странно, и я всё время боялся что-то упустить, прозевать какой-то скрытый маневр неприятеля. Потому что по видимой мне расстановке сил наши противники не могли получить решающего преимущества. То ли Фрадштадт с Улорией никак не могли согласовать свои действия, то ли наше распределение сил стало для них неприятным сюрпризом. Ну, или я чего-то не понимаю. С началом военных действий князь Григорянский придвинул свою армию к самой границе. Хотел король Янош того или не хотел, но был вынужден реагировать на опасность флангового удара. Правда, сделать он это решил по-хитрому, выставив лишь формальный заслон в две тысячи пехотинцев-новобранцев и полтысячи уланов. Данное войско активно занималось имитацией бурной деятельности – лагерь рос, словно на дрожжах, каждый день в него прибывали всё новые и новые части, подвозилось продовольствие, фураж, боеприпасы, кавалерия ежедневно проводила многочисленные рекогносцировки. Хитрость заключалась в том, что те свежие батальоны и эскадроны, что приходили днем, ночью уходили обратно. Таким образом, улорийское командование надеялось удержать Северную армию на месте и получало возможность сконцентрировать против царевича Федора наибольшее количество войск. И всё было бы ничего, если бы за всем этим безобразием преспокойно не наблюдала наша разведка. И вот, когда численность улорийских войск, угрожающих ударом по Корбинскому краю, достигла тридцати двух тысяч человек, Григорянский неожиданным броском форсировал Титовицу и в течение одной ночи уничтожил противостоящий ему отряд. К следующему утру наша Северная армия оказалась в двух дневных переходах от города Коревец, являющегося крупнейшим центром северо-западной Улории. И примерно на таком же расстоянии от основной армии Яноша Первого. Немудрено, что наши восточные «друзья» занервничали и стали требовать активизации действий от союзников. Тут-то и выяснилось, что хитрые островитяне снова хотели заняться своим любимым делом – получением прибыли за чужой счет. То есть высаживать армию в тылу у Федора никто и не собирался, Фрадштадт решил ограничиться лишь демонстрацией своих кораблей вблизи побережья и дожидаться победы Улории над дезориентированным противником. Теперь же, когда ситуация стала грозить поражением или добровольным выходом из войны их единственного союзника, островное правительство призадумалось. А чтобы оно не надумало ненужных нам глупостей, необходимо было причинить максимальный урон фрадштадтскому флоту. Это всегда делает островитян более осторожными и сговорчивыми. 23 Только вот не стоило так уж недооценивать Фрадштадт! Хотя бы потому, что они действительно являются хозяевами морей и пригнали к Южноморску двадцать шесть только военных кораблей. Стратегическая инициатива была полностью в их руках, и они не собирались ограничиваться одной лишь блокировкой нашего побережья. Ранним утром пятого дня моего пребывания в городе возбужденный посыльный разбудил меня вестью о штурме форта на Даниловом мысу. – Что, прямо вот штурмуют? – не поверил я своим ушам. – Вот-вот в линию встанут и бомбардировать форт начнут! Всё понятно. Решили попробовать «на зуб» наши новые укрепления в надежде подавить их батареи концентрированным огнем батальной линии. Посмотрим, что из этого выйдет, учитывая установленные «длинные» гаубицы и опытную орудийную прислугу в Даниловом форте. Я прислушался – звуки пушечной стрельбы действительно звучали чаще обычного, но пока без запредельного надрыва. Приказ создать постоянный «звуковой фон» с целью приучить противника к его обыденности исходил от меня. Пусть думают о нас что хотят, пусть считают дураками, напрасно тратящими боеприпасы, но мне нужно, чтобы в ответственный момент на грохот пушечных выстрелов никто не отреагировал как на что-то важное. Потому все береговые батареи время от времени начинали постреливать в направлении вражеской эскадры, а флот каждое утро выходил из гавани в море, чтобы произвести несколько бортовых залпов. Ни одного попадания не было зафиксировано, более того, практически все снаряды ушли в недолет, но дело было просто в необходимости пошуметь и вызвать фрадштадтцев на ответные действия. – Игнат! Собираемся на берег! Я мало видел в своей жизни морских гаваней и не могу с видом знатока утверждать об исключительных размерах южноморской, но та, что я видел несколько месяцев назад в Чистяково, была меньше местной раза в три. С восточной стороны Южноморскую гавань защищала уходящая в море каменная гряда, именуемая Даниловой косой, по внутренней стороне которой была проложена дорога, соединяющая город с двумя опорными пунктами, называемыми «батарея номер один» и «батарея номер два», и мощным фортом, устроенным на крайней точке гряды – Даниловом мысу. Изначально форт назывался незамысловато «батареей номер три», но сначала народная молва, а затем и официальные власти для удобства нарекли его Даниловым фортом, по аналогии с названием мыса. Таким образом, с востока южноморскую бухту прикрывала созданная самой природой крепостная стена. Западным берегом бухты служило побережье полуострова Большого, уходящего в море на несколько километров. Внешнее, западное побережье полуострова покрыто отвесными скалами, изрезанными узкими заливами небольшой длины. На восточном побережье Большого у самого выхода из гавани стоял недавно отстроенный форт Южный, а ближе к городу в качестве дополнительного козыря был устроен новенький бастион. Прямо за бастионом уже располагались стапели местной верфи, склады и стоянка военного флота. Со стороны полуострова нападения можно было не опасаться, но наблюдатели на его западном побережье находились круглосуточно – комендант города всегда должен знать, что происходит на ближайших подступах. Со стороны суши Южногорск защищен системой бастионов, но вряд ли дело может дойти до их использования. По крайней мере, не в этот раз. Хотя если бы рядом не стояла армия, то фрадштадтцы могли бы высадиться к востоку от города и опробовать на крепость наши сухопутные оборонительные сооружения. Для наблюдения за разворачивающимся боем мы выехали именно сюда. С местных дюн открывался прекрасный вид на выстроившиеся в линию, нос к корме, десять линейных кораблей островитян. Выглядело всё красиво и величественно, было отработано до мелочей. Но, черт побери, какой же прекрасной мишенью становилась фрадштадтская эскадра! Через три-четыре года наша артиллерия будет способна разнести эту линию за полчаса. Да и сейчас без потерь им не уйти. – Скажите, адмирал, – обратился я к сопровождающему нас Лозанову, – а вот это самое линейное построение против морских крепостей тоже используется? – Но вы же видите! – раздраженно ответил тот. – Хотя на моей памяти это первый случай такой массированной атаки. Чаще всего у противной стороны есть флот, который можно вывести навстречу врагу. Желчность Хуана Карловича порой переходила всякие границы, но пока приходилось его терпеть – более опытного флотоводца в Таридии просто не было. В данном случае адмирал преувеличивал, случаи отсутствия флота у одной из противоборствующих сторон были. Но, насколько я знал, в подобных случаях или эскадра прорывалась в гавань, или сначала бомбардирские корабли подавляли ключевые огневые точки крепостной артиллерии. Правда, принципиально это ничего не меняло, ведь подобным построением фрадштадтцы противопоставляли нескольким десяткам орудий трех наших батарей почти четыре сотни орудий корабельной артиллерии. Конечно, эти пушки не чета береговым, но кто знает, на каком этапе боя количество может перейти в качество и на чьей стороне, в конце концов, окажется преимущество. – Адмирал, выводите бомбардирские корабли! Боевые корабли пусть их прикроют! – внезапно у меня возникло чувство, что пазлы в моей голове вот-вот сложатся в правильную картинку, но чертов Лозанов опять чуть не испортил всё своим брюзжанием. – В этом нет смысла! Батареи сами отобьются от этой атаки, нет смысла выводить им в помощь еще и бомбардирские суда! Вторая половина флота противника только и ждет этого на выходе из бухты! – Вот пусть наш флот и прикроет их от фрадштадтцев! – с трудом сдерживая раздражение, парировал я. – Выйдя из-за Данилова мыса, плавучие батареи получат возможность бить во фланг вражеской батальной линии, будучи при этом недосягаемыми для противника! Резко развернувшись на каблуках, Лозанов отправился в сторону порта. – Ваше высочество! Алешка вздрогнул от неожиданности, поскольку так официально я к нему обращался крайне редко. – Алексей Иванович! Отправляйтесь к армии и велите Волкову и Торну отвести солдат подальше, к лесу! – Но тогда мы можем не успеть помешать фрадштадтцам высадиться! – недоуменно развел руками царевич. – А стоит ли нам мешать им высадиться? – спросил я. – Чем быстрее они это сделают, тем скорее решится дело. Это всё следствие моего неумения воевать на воде, неполного понимания причин и следствий происходящих событий. Вольно или невольно я вынужден был постоянно прислушиваться к нравоучениям адмирала и боялся сделать что-либо неправильно, напрочь забыв о том, что как раз в неправильности действий зачастую и лежит ключ к успеху. Были у меня кое-какие мысли по поводу доставления некоторых неприятностей для островитян. Но по большому счету это мало что давало нам в случае, когда у противника почти три десятка только крупных кораблей. То есть для решающей схватки, где таридийцы могли бы воспользоваться преимуществом в живой силе, нам нужно было подобраться к фрадштадтскому флоту на расстояние абордажной атаки. Ну, а если сделать это невозможно, то почему бы не предложить островитянам самим сократить расстояние, коли уж они не отказываются от своих планов захватить Южноморск? Накал артиллерийской дуэли всё возрастал, залпы кораблей и ответные выстрелы береговых орудий слились в один протяжный гул. Ветер медленно, словно нехотя, сносил облака дыма в сторону берега. Рассмотреть что-либо стало затруднительно, и я со свитой отправился в город, попутно отдав приказ второй батарее ослабить огонь, создав впечатление выхода из строя орудий. У центрального причала меня перехватил выполняющий особое поручение Шепель. – Ваше сиятельство! – Владимир Петрович выглядел возбужденным, а мундир его был покрыт пылью. – Ваше сиятельство! Нам нужно снести часть торгового ряда и два дома! Но хозяева стоят насмерть и требуют вашего вмешательства! – Мы же уже всё решили в прошлый раз! – В поворот немного не вписываемся, но теперь уж наверняка будет! Пришлось мне задержаться, чтобы написать расписки хозяевам домов и торговых точек – протащить через город двенадцать галер нам было просто жизненно необходимо. Это на воде, рядом с фрегатами и линкорами, они выглядели маленькими лодочками с неуклюжим парусным вооружением, а на узких городских улицах они сразу превращались в огромных монстров, достигающих тридцати метров в длину и пяти в ширину. – Место нашли? – поинтересовался я, имея в виду сразу и спуск к воде, и место скрытой стоянки на той стороне полуострова. – Не волнуйтесь, ваше сиятельство, вот это, – тут он потряс зажатыми в руке расписками, – единственная проблема. К ночи галеры будут готовы. – У Кипельникова как дела? – Если и дальше будет слушать меня, то всё будет хорошо! – видимо, двум инженерам всё же удалось найти общий язык – очень уж благодушен сегодня был Шепель по отношению к Кипельникову. – Экипажи из студентов набрали, бомбами и брандскугелями я их обеспечил. Осталось ждать нужного ветра и ничего не напутать с фитилями. Ну, и приказа вашего ждем. – Хорошо, я в Данилов форт, если что, там ищите. Все, кого я мог привлечь к сражению с фрадштадтцами, уже были здесь. В том числе и Василий Кипельников с готовыми к использованию воздушными шарами. Мои инженеры в один голос сетовали на исключительную редкость в этих местах западного или восточного ветров, но тут я попытаюсь им помочь. Если мой план сработает, то седлать экипажам воздушных шаров придется чрезвычайно частый здесь южный ветер. Жаль, что нет у нас самолетов или хотя бы дирижаблей, но не всё сразу, у противника нет и этого. По линии контрразведки Южноморск сейчас курировал заместитель Ольховского капитан Дынин. Вчера он доложил о ликвидации нескольких каналов утечки информации к противнику и о первых результатах расследования нападения на фрегат «Апостол». То, что Фрадштадт без информации о наших действиях останется, – это хорошо, а вот с расследованием всё было куда хуже. Было выявлено несколько потенциальных информаторов, но они знали лишь о нашем с Алексеем отбытии в Бобровск. Решение пойти в Южноморск морем было принято мной спонтанно, о нем никто не мог знать заранее. То есть островитяне либо случайно напали на подвернувшийся им корабль под таридийским флагом, либо этот мерзавец Олстон уже знает меня как облупленного. Неужели меня так легко просчитать? Двенадцатипушечный бриг доставил меня на Данилов мыс, и там я уже стал свидетелем выхода нашего флота из гавани. Шесть бомбардирских кораблей встали под углом к фрадштадтской батальной линии, пять линейных кораблей и три фрегата вклинились между ними и второй половиной вражеского флота. Прикрытие невеликое, но, не считая десятка не годящихся для серьезного морского боя бригов и бригантин, нам выводить в море было больше нечего. Хоть на полчаса, но задержат островитян, а наши плавучие батареи в это время испытают мощь новых орудий на передовых кораблях фрадштадтской линии. Командир форта майор Павлов обнаружился на обзорной площадке, откуда пытался что-то высмотреть во вражеском строю в подзорную трубу. – У нас разрушений почти нет! – гаркнул он, стараясь перекричать гул канонады. – Корабельные пушки нам почти не страшны, им только с кораблями и воевать или вот с первой и второй батареями – у них укрепления попроще наших. Но островитяне бомбардирские корабли подогнали за линию, у их мортир калибры что надо – навесом бьют, и вот это уже серьезно! А подавить их не можем, потому что из-за парусов линкоров не видно ни черта! – Сейчас наши их справа прижмут, станет легче! – проорал я в ответ. – Мы-то ладно, продержимся! Вот вторая батарея почти замолчала – это плохо! – Так надо! Майор, сосредоточьте-ка огонь на первых двух кораблях! – Сделаем, ваше сиятельство! Но нам бы эти мортиры достать! – Придумаем что-нибудь! А что тут думать? Придется один воздушный шар здесь поднять в воздух на привязи. Только вот как с него информацию передавать? Связи-то нет! Есть система сигнальных флагов, но кто их разглядит с земли в корзине воздушного шара да еще сквозь дымные облака? Впрочем, поручу Шепелю с Кипельниковым, пусть сами думают над этим. Спустя час три поврежденных линейных корабля фрадштадтцев покинули батальную линию и медленно направились в сторону стоянки своего флагмана. Нашему маленькому флоту пришлось вернуться в бухту, на входе в которую уже привычно занял позицию один из линкоров. Пытавшаяся атаковать наши корабли часть эскадры островитян, недолго думая, повернула обратно. Оставшиеся в линии фрадштадтцы еще до полудня обменивались ударами с нашими батареями, а потом тоже убрались восвояси. Надеюсь, они остались довольны собой. Вечер и ночь прошли относительно спокойно, стрельба велась исключительно с нашей стороны и исключительно в целях создания шумового фона. Утром осунувшийся от усталости Шепель доложил о завершении перемещения галерного флота на западную сторону полуострова. Также утром наблюдатели сообщили о пополнении фрадштадтского флота – ночью с Островов прибыли четыре транспортных корабля. То есть высадка десанта всё-таки планируется, следовательно, моя задача – сделать так, чтобы она состоялась здесь, а не в Корбинском крае. Рельеф побережья не очень-то радовал желающих высадиться, тут было два основных варианта – либо километрах в сорока к востоку от Южноморска, либо в том самом месте, откуда я вчерашним утром наблюдал начало артиллерийской дуэли. Разбивать лагерь вдалеке от атакуемого города и тащиться к нему сорок километров по враждебной территории, при постоянной опасности быть атакованными по дороге, островитянам очень не хотелось. Для осуществления второго варианта было нужно по максимуму подавить огонь первой и второй батарей, чтобы они не смогли помешать высадке солдат на берег. Как только островитяне выдвинулись для повторения вчерашнего сценария, я окончательно удостоверился в правильности своих умозаключений, и на батареи ушел приказ к полудню искусственно ослаблять сопротивление. Часть фрадштадтской эскадры сегодня заранее выдвинулась к выходу из бухты, чтобы предупредить повторение нами вчерашнего маневра с выдвижением таридийского флота. Но адмирал Лозанов пустил вперед бомбардирские корабли, орудия больших калибров которых заставили хозяев морей попятиться. Как это было ни странно, но количество наших бомбардирских кораблей оказалось выше числа кораблей подобного вида у фрадштадтцев. Тем не менее сегодня устроить перекрестный обстрел батальной линии островитян не удалось – таридийская эскадра оказалась с самого утра втянутой в бой к югу от гавани – но в этом не было большой беды. С началом боя над Даниловым фортом поднялся в воздух воздушный шар с артиллерийским офицером на борту. Проблему связи с землей решили до смешного просто – из корзины летательного аппарата корректировщик выпускал длинную веревку с прикрепленными к ней флажками. По этой хорошо видной из форта гирлянде наблюдатели без труда читали корректирующие команды. Иногда клубы дыма окутывали форт, но безветренная погода в Южноморске была большой редкостью, так что периоды временной слепоты были недолгими. В результате уже к полудню две вражеские плавучие батареи оказались повреждены, причем одна так, что ее пришлось уводить на буксире. Впрочем, сегодняшняя тактика островитян немного отличалась от вчерашней – батальная линия оказалась благоразумно разомкнутой, с разрывами, а сами линейные корабли нынче подобрались ближе, на дистанцию картечного выстрела. Из-за этого нашим батареям сегодня приходилось туго, и, отчасти по этой причине, отчасти по причине моего приказа, вторая почти прекратила сопротивление, а интенсивность огня первой снизилась примерно на треть. Правда, и фрадштадтцам сегодня досталось гораздо больше вчерашнего, но они знали, ради чего шли на этот риск. К полудню наши оппоненты, условно говоря, согласились на ничью и отвели корабли от города в полной уверенности, что к завтрашнему утру мы не успеем восстановить работоспособность береговых батарей. В этом-то островитяне ошибались, зато всё остальное было не так уж радужно. Очень тяжело, когда инициатива целиком и полностью находится на стороне противника, а тебе остается лишь отвечать на ходы и предугадывать его действия. Эх, если бы всё это безобразие на суше происходило! Уже давно этих вояк разнесли бы в клочья, а так – увы, наш флот еще мал и неопытен, и море – не моя стихия. Да и время года – не зима. Хотя я и отношусь ко всем этим сказкам о Князе Холоде с раздражением и сарказмом, но стоит признать, что зимой у меня действительно воевать получается лучше. Хотя бы потому, что этот мир к зимним войнам еще не очень-то привычен и в людском сознании поздняя осень и зима прочно ассоциируются со временем отдыха. А я нагло тащу из кладовых своей памяти знания об удобном зимнем обмундировании, вооружении, средствах маскировки, применяю на практике известные мне по более поздним временам истории моего мира тактические приемы. Летом сложнее, летом местные военачальники воюют много и охотно, и навыков летних войн у всех предостаточно. Так добиваться преимущества сложнее, а имеющиеся возможности приходится гораздо тщательнее перебирать. Хотя войсковая разведка ни у кого в этом мире не поставлена так, как у нас, и это несомненный плюс. Плюс, которым я с удовольствием пользовался и в этой военной кампании. Все окрестности и днем и ночью находились под неусыпным наблюдением, обо всех подозрительных происшествиях, обо всех передвижениях противника штабу становилось известно в течение пары часов. Так что риск нарваться на неожиданный удар островитян фактически был сведен к нулю. – Ну, раз на сегодня война закончена, можно отправляться домой, – для меня являлось большой загадкой нежелание фрадштадтцев воевать по ночам. Не то чтобы они никогда не пользовались темным временем суток, но вот так, столкнувшись с хорошо организованной обороной, предпочитали действовать только при хорошей видимости. Ну да бог им судья, может, благодаря этому я высплюсь сегодня в «Царском тереме». 24