Я уже знал, что воздушные шары Кипельникова и отряд кораблей Игнатьева приближаются с юга, но боялся, что вторая часть фрадштадтской эскадры не втянется в бой против адмирала Лозанова и будет продолжать держаться на почтительном расстоянии. А мне было жизненно необходимо заманить вражеские корабли поближе к форту, поскольку галеры целесообразно использовать в прибрежных водах, в открытом же море они не смогут тягаться с линейными кораблями. Видимо, бог услышал мои молитвы, а может, просто устал слушать ругательства: сильный порыв ветра разогнал дымные облака, и я увидел, как фрадштадтские корабли спешат зайти в тыл таридийской эскадре, а наши воздушные шары уже настигают не обращающего на них никакого внимания противника. Правда, их осталось только семь, поскольку один экипаж не справился с управлением, потерял высоту и упал в море, а еще один снесло далеко в сторону, и его участие в воздушном налете было уже исключено. Что ж, семь – это всё равно лучше, чем ничего. Надеюсь, что оставшиеся в строю экипажи будут аккуратны в обращении с боеприпасами. Между тем восемь кораблей южноморской эскадры сцепились с четырьмя линкорами островитян. При таком раскладе сил преимущество должно быть на нашей стороне, но в любой момент к «веселью» могли присоединиться другие корабли из первой боевой линии островитян или резервный отряд командующего их флотом. Правда, первые были сильно стеснены в возможности маневра, будучи зажатыми между береговыми батареями, таридийским флотом и своими транспортными судами, а для задержания вторых у меня были припасены кое-какие сюрпризы. – Галерам команда на атаку! – коротко приказал я, жадно вглядываясь в догнавшие фрадштадтцев воздушные шары. К сожалению, первые посыпавшиеся из их корзин гранаты дружно ушли мимо. Экипажам понадобилась пара минут и десяток неудачных попыток, чтобы приспособиться к условиям, после чего снаряды стали-таки падать на палубы вражеских кораблей. Одна из особенно удачно брошенных гранат разорвалась прямо на мостике шедшего во второй линии линкора, погибший рулевой навалился на штурвал, отчего судно резко повело вправо. Как ни старались оставшиеся в живых офицеры выправить положение, уйти от столкновения с соседним кораблем не удалось. Нос пострадавшего судна врезался в борт шедшего параллельным курсом корабля, вследствие чего оба получили повреждения и потеряли ход. Приятно было наблюдать возникшую на палубах хозяев морей панику: далеко не сразу фрадштадтцы поняли, откуда исходит угроза, и в первые мгновения просто пытались укрыться в любом подвернувшемся убежище, а разобравшись, принялись палить в нарушителей спокойствия из любого оказавшегося под рукой оружия. Поскольку в основном под рукой оказывались пистолеты, никакой угрозы для воздушных шаров не было, да и ветер уже сносил их от вражеских кораблей в сторону берега. Думаю, что там еще достанется немного транспортным судам противника, но это уже не так важно, главное – удалось нанести урон основному отряду кораблей островитян и отвлечь внимание их экипажей. Пока фрадштадтцы были заняты борьбой с неожиданным нападением с воздуха, из-за крайней точки полуострова Большого выскочили двенадцать стремительных галер. К этому моменту теснимые фрадштадтскими фрегатами наши бомбардирские суда отошли под защиту пушек форта Южный, а сами фрегаты оказались первыми жертвами атаки гребных судов. Четыре галеры отделились от основного отряда и уже через пару минут обрушились на оказавшиеся не готовыми к такому повороту корабли островитян яростной абордажной атакой. Учитывая то, что при примерном численном равенстве в качестве абордажников на галерах находились бойцы первого и второго Белогорских пехотного полков, за исход этого боя можно было не опасаться. Совсем по-другому обстояло дело с остальными гребными судами – их осталось восемь против семи линейных кораблей Фрадштадта. Здесь островитяне имели почти пятикратный общий перевес в живой силе, что, даже учитывая два поврежденных судна, было очень солидным преимуществом. Но у отряда гребных судов была совершенно определенная задача, и галеры, безо всяких сомнений, единой стаей набросились на «Королеву Викторию», на которой держал свой штандарт командующий фрадштадтской эскадрой адмирал Блейк. Я перевел взгляд на происходящее перед Даниловым фортом. Над одним из вражеских линкоров уже реял таридийский флаг – браво, Хуан Карлович! На палубах еще двух судов шла отчаянная рубка. Два наших брандера были выброшены на скалы и разбиты, еще один, имея большой крен на правый борт, пытался уйти к берегу, занятому сейчас неприятелем. Зато еще один из кораблей-зажигалок удачно пришвартовался к шестому в батальной линии кораблю островитян. Вовремя заваленная мачта надежно запуталась в парусных снастях линкора, после чего героический экипаж поджег свое судно и покинул борт. Спустя всего минуту огонь перекинулся и на крепко привязанного к брандеру фрадштадтца. Оказавшиеся зажатыми между загоревшимся товарищем, внезапно возродившимися батареями противника и своими же транспортниками линкоры, яростно отстреливаясь, пытались выбраться из этой ловушки. Капитаны транспортников тоже не были дураками и уже разворачивали свои суда в сторону моря, но на свою беду столкнулись с основной массой не сумевших подобраться к линкорам брандеров. А поскольку возможностей борьбы с таким противником у них практически не было, стали легкой добычей. Тем более что экипажи относимых в сторону суши воздушных шаров поспешили опустошить на них свои запасы гранат. Два транспортных корабля, успевшие высадить десант и занимавшиеся этим на максимальном отдалении от города, сумели отойти от берега, но вот остальные начали вспыхивать один за другим. Это хорошо, потому что высадившиеся на берег фрадштадтские солдаты оказались отрезаны от своего флота и теперь будут вынуждены либо пытаться с ходу атаковать Южноморск, либо срочно приниматься за устройство укрепленного лагеря. Но выбирать между этими двумя вариантами мы им не позволим – уже можно разглядеть в бинокль, как выкатываются на свои позиции орудия Южной армии. Ну, Алешка, не подведи! На какое-то время место морской баталии вновь затянуло дымом, и мне снова оставалось только нервничать и молиться за успешный исход дела. Была даже мысль выйти самому в море – на дежурный бриг можно посадить с полсотни солдат в дополнение к экипажу, да и присоединиться к абордажному бою. Да, глупо. Да, опасно. Но зато так я буду занят делом, а не прохлаждаться в безопасном месте, пока мои люди льют свою и чужую кровь. Я ведь сейчас даже влиять на ход битвы не могу! В тот момент, когда я уже готов был отдать соответствующий приказ, пришло сообщение с наблюдательного шара о том, что перед первой батареей горят еще два фрадштадтских линкора! А спустя минуту новый порыв ветра вновь позволил мне видеть картину боя. Действительно, в дополнение к пылающим транспортам перед Даниловой косой горели уже три линейных корабля, а схватка на палубе еще одного линкора явно шла к победе бойцов Лозанова. Зато два корабля, принимавшие участие в подавлении береговых батарей, сломав строй, выбирались на свободное пространство и в ближайшее время могли вмешаться в удачно складывающуюся атаку таридийского флота. Трудно сказать, как повернется дело, на чьей стороне окажется преимущество. Помочь Хуану Карловичу я могу только бомбардирскими кораблями да четырьмя галерами, которые скоро должны уже освободиться от трофейных фрегатов. Но галеры могут пригодиться в бою против резервной части эскадры островитян, а у бомбардирских кораблей неважная мореходность, не предназначены они для ближнего боя. Хотя… В такой сутолоке может и появиться возможность безнаказанно произвести выстрел в упор с близкого расстояния, что, учитывая калибры установленных там орудий, будет весьма болезненно даже для линкоров. Правда, и риск потерять суда весьма велик. Как же быть? Быть или не быть? Тьфу, что-то на классику потянуло. Давай рассудим здраво: если плавучие батареи останутся в гавани, но сражение мы проиграем, то грош им цена будет. Фрадштадтцы тогда ворвутся в порт и прикончат или захватят их. Так лучше уж рискнуть и бросить всё на алтарь победы. Вдруг это маленькое усилие окажется решающим? – Бомбардирским кораблям зайти в тыл линкорам и бить прямой наводкой! – Но… ваше сиятельство! – попытался возразить кто-то из сопровождающих меня офицеров. – Знаю! – отрезал, я не оборачиваясь. – Пойдем на риск! Я перевел взгляд правее, на место атаки нашими галерами второй части вражеского флота. Если бы мой сюрприз с воздушными шарами хотя бы на пять-десять минут дольше удержал внимание фрадштадтцев, с их флагманом уже было бы покончено. А так капитану в последний момент удалось совершить пару маневров в попытке протаранить быстрые, но легкие суда. Хорошо, что экипажи галер тоже оказались не лыком шиты, двум кораблям пришлось отклониться от первоначального курса, но остальные уверенно подстроились под изменившееся направление движения «Королевы Виктории», сцепились с ней абордажными крючьями и при помощи специальных мостков и лестниц начали переброску солдат на палубу противника. В открывшиеся было пушечные порты своевременно полетели гранаты, что отбило охоту у канониров пытаться разнести галеры из орудий, и в данный момент на «Королеве Виктории» уже наблюдалась порядочная свалка, а отставшие гребные суда швартовались к атакованному линкору. При этом оставшиеся на ходу линейные корабли островитян только-только разобрались в ситуации и направлялись на помощь своему адмиралу, оставляя в этой атаке место для подходящего под флагами Фрадштадта отряда Игнатьева. Сейчас и там будет жарко! На берегу полсотни орудий утюжили место высадки десанта – ох, зря фрадштадтцы так слепо полагались на авторитет своего флота! Как можно быть такими самоуверенными? Они ведь даже предположить не могли, что мы отважимся атаковать их корабли, и начали высадку в полной уверенности своей безопасности с моря! А теперь так выходит, что они и массу необходимых для устройства укрепленного лагеря вещей не успели разгрузить, и поддержки с моря лишились, и подверглись массированному артиллерийскому обстрелу там, где никак этого не предполагали. Ну, так кто ж вам виноват? В этот момент прямо напротив форта раздался оглушительный взрыв, в воздух взметнулось огромное пороховое облако вперемешку с целой кучей деревянных обломков, обрывков парусов и прочей разной всячины. Взрывной волной с меня едва не сорвало треуголку, а следом на наблюдательную площадку обрушился град соленых брызг и мелких щепок. Слава богу, что всё более тяжелое рухнуло в море, не долетев до крепости. – Черт! Что это? – Кажется, корабль взорвался! – возникший рядом Игнат бдительно смотрел в небо, готовый в любой момент заслонить меня от опасности. – Я догадался, – трудно было не догадаться о взрыве пороховой камеры корабля, – чей корабль? Иванников умчался вниз наводить справки, а я принялся до рези в глазах разглядывать в бинокль место происшествия – уверенность в том, что пострадал именно наш корабль, росла с каждой минутой. – Ваше сиятельство! Это «Изумруд» взорвался! – с ужасом выкрикнул запыхавшийся поручик Иванников, вновь поднимаясь на смотровую площадку. Черт! Новенький восьмидесятичетырехпушечный линейный корабль! Что-то пошло не так, видимо, чей-то шальной снаряд залетел-таки на нижние палубы и добрался до пороховой камеры, либо произошел еще какой-то несчастный случай, потому что чужих солдат на палубе «Изумруда» не было. Зато его абордажная команда уже подняла наш флаг над захваченным линкором островитян, и хотелось бы надеяться, что хотя бы эта часть экипажа уцелела. Дым от взрыва наконец рассеялся, и стало очевидно, что наши надежды были напрасны: захваченному фрадштадтскому кораблю досталось настолько сильно, что он уже практически лежал на боку, и до момента полного крушения оставалось не так много времени. – Господи, упокой души грешников, – произнес кто-то из офицеров за моей спиной. – Скорбеть по погибшим будем после битвы, – я снял треуголку и перекрестился, после чего вновь прибег к помощи бинокля. Скверно. Людей жалко, и корабль жалко, но такие сражения бескровно не выигрываются. А победу в этом сражении еще добыть нужно, еще ничего не ясно. А адмирал Лозанов свое дело знает: еще до взрыва он перестроил свои корабли, и сейчас они охватывали фрадштадтцев с востока, отсекая им путь для отступления. Те два вражеских линкора, что первыми пошли на прорыв, уже были перехвачены, и на их палубах разворачивались новые абордажные бои. Пусть численный перевес еще на стороне островитян, но они сбиты в кучу и зажаты между батареями Даниловой косы и южноморской эскадрой. Всё это вместе с умелым руководством Хуана Карловича и превосходством наших абордажных команд позволяло надеяться на благополучный исход дела. На берегу всё шло своим чередом. Похоже, что там фрадштадтцы окончательно превратились в неорганизованную массу и уже вряд ли смогут представлять серьезную опасность. Часть островной пехоты пыталась выйти из зоны обстрела, удирая на восток, но это ничего, там их кавалерия перехватит. Другая часть, отчаявшись найти укрытие от разрывных ядер и картечи на суше, бросалась в воду в тщетной надежде добраться вплавь до своих кораблей. Еще полчасика артобстрела подобной интенсивности – и всё, что осталось от вражеского десанта, можно будет брать голыми руками. Молодец, Алешка, со своей частью задачи справляется на отлично! Вот бы мне на море так же успешно разобраться с подданными Короны! Кстати, что там у нас в море? А в море у нас всё очень интересно складывается. Четыре трофейных корабля под командованием Игнатьева, сбив с толку противника фрадштадтскими флагами, вклинились между «Королевой Викторией» и сопровождающими ее кораблями и неожиданными залпами с близкого расстояния произвели сильные разрушения на палубах двух ближайших линейных кораблей. Сейчас жертвы нашего обмана со сломанными мачтами и перепутанным парусным снаряжением по инерции медленно уходили в сторону открытого моря. Вряд ли стоит ожидать их обратно в ближайшие часы. Да и вообще вряд ли стоит ожидать – там не на один день ремонта, и это еще если оставшиеся в живых члены команды будут способны этот ремонт произвести. Продолжая движение, корабли Игнатьева успели обстрелять еще два линейных корабля Фрадштадта, после чего линкор командира отряда сцепился для абордажа с одним из них, а фрегаты с той же целью атаковали второй. Таким образом, флагман флота островитян и два линкора сопровождения оказались связаны боем, два поврежденных линейных корабля выбыли из игры, а еще два, пострадавшие от столкновения друг с другом, пока тоже не могли принимать активного участия в сражении. Характера повреждений последних я не знал, следовательно, стоило предполагать худшее и ждать их скорого возвращения в строй. Вот на них и направим оказавшиеся в резерве четыре галеры. Это не много, общее количество бойцов на них едва сравнится с экипажем одного линкора, но вот-вот должны освободиться абордажники, сейчас атакующие «Королеву Викторию», совместными усилиями справятся. – Галеры освободились? – поинтересовался я, не оборачиваясь. – Одна уже у выхода из гавани, три идут со стороны порта, – ответил Иванников. – Отлично! Передать им приказ атаковать два столкнувшихся между собой линкора! Несмотря на грохот боя, я услышал облегченный вздох Игната, до последнего опасавшегося, что я вознамерюсь сам принять участие в абордаже. Руки у меня, конечно же, чешутся, а стоять на месте и просто руководить боем чрезвычайно трудно, от напряжения у меня уже голова раскалывается, а глаза болят и слезятся от постоянной работы с биноклем, но кто-то же должен это делать. А кто, если не я? Так что придется терпеть. 25 Однако спустя час фортуна сама позаботилась о том, чтобы я в этот день не остался без физической работы. К тому моменту царевич Алексей направил уже кавалерию довершать учиненный артиллеристами разгром, а выстроившаяся в стройные ряды пехота готова была в любой момент поддержать усилия таридийских всадников. Над фрадштадтским флагманом и двумя сопровождавшими его линкорами гордо реяли лазурно-черные таридийские флаги, а на палубах кораблей, атакованных резервными галерами, схватки были в самом разгаре, но их исход не вызывал у меня никакого сомнения. Потому что высвободившиеся после захвата своих целей бойцы основного галерного отряда и абордажные команды Игнатьева уже присоединялись к этой атаке, обеспечив нам плюсом к качественному и количественное превосходство. То есть удара в спину адмирал Лозанов уже мог не опасаться. Маячившие в море вспомогательные суда островитян, в том числе и грабившие «под шумок» наши прибрежные воды торговцы с каперскими лицензиями, поняв, что дело плохо, подняли паруса и развернулись к югу. Я отплатил подданным короля Георга той же монетой: около тридцати наших торговцев, буквально три дня назад снабженных каперскими лицензиями и наскоро вооруженных двумя-тремя пушками, устремились за ними в погоню. Связываться даже с временно выведенными из строя линкорами им не стоит, но вот попытать счастья с вражескими транспортами или пощипать своих конкурентов с Островов – вполне возможно. Тут уж на свой страх и риск, никого насильно не заставляли. Таким образом, неясным пока оставался лишь исход боя у Даниловой косы. Вот тут-то и произошла неожиданность. – Смотрите! – закричали сразу несколько человек из свиты, привлекая мое внимание к происходящему прямо перед фортом. Матросы одного из загоревшихся фрадштадтских кораблей отвоевали у огня одну из мачт и, развернув прогоревший местами до дыр парус, направили свое судно прямиком на ближайшие скалы, расположенные чуть правее Данилова форта. Поначалу я, как и все остальные, принял этот маневр за жест отчаяния уставшего бороться с огнем экипажа и, только когда на палубе обнаружились приготовления к высадке, заподозрил неладное. – Черт! – перегнувшись через ограждение площадки, я посмотрел вниз. Так и есть! Недалеко от Данилова форта на скале имелся карниз, забраться на который снизу не представлялось возможным. А вот если корабль с габаритами линкора напорется на прибрежные камни прямо напротив, то при помощи нехитрых мостков, типа абордажных, можно будет попасть прямо на карниз, откуда уже появится возможность вскарабкаться на вершину скалы. И тогда противник сможет разделаться с двумя нашими береговыми батареями и проникнуть по внутренней стороне Даниловой косы в порт, а в порту у меня только комендантская рота и батальон местного ополчения. Вот такой неожиданный ход нашел капитан горящего фрадштадтца. – Передайте майору Павлову, чтобы высвободил столько канониров, сколько сможет. Пусть семь-восемь орудий продолжают стрельбу, с остальных всю прислугу к выходу из форта, и поживее! И дать сигнал коменданту порта, чтобы комендантскую роту… – тут я задумался на секунду и поменял решение: – Нет, две роты ополченцев пусть гонит сюда! Нужно не позволить островитянам взобраться на скалу: полный экипаж линейного корабля может достигать восьми-девяти сотен человек, и если хотя бы треть из них попадет на внутреннюю сторону косы – быть беде. Форт может закрыть ворота и попытаться отбиться, но первая и вторая батареи не имеют никакой защиты с флангов, и волна фрадштадтцев перехлестнет через них прямиком в почти беззащитный порт и дальше в город. Вряд ли в открытом бою ополченцы смогут выстоять против головорезов из абордажных команд, так что нужно пытаться ликвидировать угрозу здесь, на скалах. – Ну что, господа, – обратился я к своей небольшой свите, состоящей из десятка офицеров, моей охраны и курьеров, – пришло время поработать! – Михаил Васильевич! – завопил Игнат. – Вы-то здесь останьтесь! – Лукьянов, иди к черту, – беззлобно огрызнулся я, – тут каждый человек на счету! – Вот мы все пойдем, а вы останьтесь! – продолжал упорствовать Игнат, для вящей убедительности разведенными в стороны руками перегораживая мне путь к выходу. – Чай, и без вас справимся! – Ты с ума сошел? – я просто опешил от такого напора подчиненного. – Хочешь опозорить меня перед офицерами? В этот момент раздался страшный скрип и треск, которые не смогли заглушить даже звуки канонады, пол под ногами едва заметно вздрогнул. Всё, корабль сел на камни, счет пошел на минуты. – Простите, Михаил Васильевич, – мой телохранитель смущенно отвел глаза и сбавил тон почти до шепота, но с места не сошел, – я Наталье Павловне обещал! – С каких это пор ты подчиняешься Наталье Павловне, а не мне? – прошипел я ему в лицо. – С дороги! Только после этого мне удалось отстранить подпоручика с дороги и направиться во главе свиты вниз. У выхода из крепости к нам присоединились около трех десятков артиллеристов, вооруженных кто ружьем со штыком, кто шпагой, кто банником для прочистки орудийного ствола. Майора Павлова пришлось отослать обратно на позиции – оставшиеся пушкари более чем когда-либо нуждались в его умелом командовании. – Кстати, Игнат, – бросил я через плечо, когда мы отошли от форта метров на пятьдесят и взобрались на вершину скалы, – если Наталья Павловна ничего не узнает об этом, то и твоя совесть будет чиста, и ей не придется лишний раз нервничать. Что ответил Лукьянов, я не расслышал, потому что в этот самый миг из-за огромного валуна прямо навстречу нам выбрались первые фрадштадтцы. Увидеть здесь нас они никак не ожидали, а потому пали жертвами дружного залпа. Правда, мы тоже проявили несогласованность, разрядив в пятерых противников не меньше двух десятков стволов, но лучше уж так, чем позволить им выстрелить первыми. Бросившись вперед, наш маленький отряд сразу за валуном столкнулся лицом к лицу со второй группой поднявшихся на скалу островитян. Пришло время шпаги. Обнаженный по пояс фрадштадтский абордажник попытался отмахнуться от меня своей короткой саблей, но здесь более длинный клинок был преимуществом, а не недостатком – я обвел его руку и нанес укол куда-то под мышку. Он рухнул вниз, увлекая за собой продолжающих карабкаться вверх со скального карниза товарищей. Рыжеусый матрос запустил в меня разряженным пистолетом, рассчитывая выиграть время, чтобы подобраться ко мне на расстояние удара саблей. Как бы не так – я отбил пистолет эфесом, тут же нанес рубящий удар сверху вниз по правому плечу противника и, быстро шагнув вперед, толкнул его локтем в грудь. Второй островитянин отправился вниз вслед за первым. Третьего не оказалось. Не оставили товарищи на мою долю третьего фрадштадтца. Потеряв в короткой схватке всего трех или четырех человек, нам удалось сбросить врага с гребня скалы и теперь, рассредоточившись по вершине на расстояние метров в пятьдесят, мы принялись методично расстреливать и спихивать вниз упорно лезущих вверх фрадштадтских матросов. Скальный карниз оказался небольшим в длину, соответственно, небольшим оказался и участок, по которому можно было карабкаться к вершине без альпинистского снаряжения. Минут через двадцать, отчаявшись преодолеть наше сопротивление, островитяне изъявили желание сдаться. Правда, при этом просили поднять их наверх, но дурачков среди нас не было. – Бросай оружие в море и сиди, где сидишь, пока не будет другой команды! – объявил я хитрецам свои условия. После этого была предпринята еще одна отчаянная попытка прорыва, но тут уже к нам подоспело подкрепление из порта, и положение противника стало вовсе безнадежным. Передав командование заслоном одному из свитских офицеров, я поспешил вернуться на обзорную площадку Данилова форта. К худшему ситуация за время моего вынужденного отсутствия не изменилась уж точно. Скорее, даже наоборот – теперь уже наверняка можно было сказать без боязни сглазить, что сражение мы выигрываем. Жадно прильнув к окулярам бинокля, я обозревал три основных пункта южноморской баталии. На суше уже весь берег кишел синими мундирами таридийцев. В море лазурно-черные флаги Таридии развевались над мачтами всех пяти линейных кораблей, хотя на палубах двух из них еще продолжались схватки. Вдали белели паруса устремившихся в погоню каперов.