– Затем он сказал, что большая часть его съемочной группы выбежала из дома после того, как осветитель сказал, что увидел в зеркале в передней гостиной стоящую позади него женщину, но когда обернулся, там никого уже не было. – Подумай, почему, – сказала я и тоже улыбнулась. Джек поднял глаза на чистое ночное небо, обнял меня и привлек к себе. – Я когда-нибудь говорил, какую замечательную команду мы с тобой составляем? – Думаю, да. Но можешь повторить, я никогда не устану это слышать. Мы остановились на тротуаре, давая остальным обойти нас. Джек наклонил голову, чтобы меня поцеловать. – Думаю, мы на финише, Мелли. Что-то подсказывает мне, что мы на пороге того, чтобы навсегда убрать Марка Лонго из нашей жизни. Он снова поцеловал меня. – Мы похороним его заживо. Он притянул меня к себе и ускорил шаг, чтобы догнать остальную компанию. – Все еще мерзнешь? – спросил он. Я кивнула, не в силах сказать ему, что дрожь моих губ не имеет ничего общего с температурой воздуха, а скорее связана с тем, что мне вспомнился сон Ребекки, в котором заживо хоронили вовсе не Марка. Глава 21 Мы стояли в элегантном вестибюле отеля «Фрэнсис Марион» под старинными хрустальными люстрами, высоченными потолками и такими же высокими колоннами, увенчанными позолоченными листьями аканта на капителях. В конце девяностых в отеле была проведена реставрация, за что он удостоился от Национального фонда сохранения исторического наследия награды в размере двенадцати миллионов долларов и, что куда важнее, снискал одобрение моей подруги (а иногда и заклятого врага) доктора Софи Уоллен-Араси. Команда реставраторов вернула отелю элегантность двадцатых годов прошлого века, что хотя и было красиво, но стало одной из причин, по которой я обычно избегала этого отеля. – Ты слышала? – спросила я Джейн. – Музыку двадцатых? Она кивнула. – Ты заметила девушку, танцующую чарльстон в воздухе, где когда-то по идее стоял стол? Я попробовала не обернуться, не желая привлекать к себе внимание духа, но не удержалась. Было нечто притягательное в том, чтобы увидеть настоящую историю такой, какой та была прожита, пусть даже в кратких отрывках. Это была единственная особенность моего шестого чувства, которая не вызывала во мне отрицательных эмоций. У девушки, немногим старше Нолы, были светлые, коротко стриженные волосы, выглядывающие из-под сетчатой шапочки со свисающими над ушами жемчужинами. Ее платье с заниженной талией и длинные нити жемчуга качались в такт ее ногам, танцующим чарльстон. Опускаясь на невидимый стол, ее туфельки на низком каблуке с ремешками на щиколотках всякий раз издавали приглушенный стук. Я хотела было отвернуться, но не смогла. Ее танцевальные па замедлились, как будто она заметила, что кто-то наблюдает за ней. И захотела, чтобы на нее посмотрели. Замерев на месте, она медленно повернулась к нам, полностью показывая свое лицо, включая темный синяк на одной щеке и алую кровь, капающую с носа и губ. Мы посмотрели друг на друга, как будто каждая ожидала, что другая сделает шаг первой. – Нам пора, – мягко сказала я Джейн. Она, как и я, не могла оторвать взгляд от грустных глаз девушки-призрака. – Мы могли бы ей помочь, – прошептала в ответ Джейн. – Не сейчас, но позже. Мы могли бы попросить отель разрешить нам доступ. Тогда бы мы выяснили, что ее здесь держит, и смогли бы отправить ее в путь. – Кого и куда отправить? – Рядом с нами, держа в руках по бокалу вина из углового бара в вестибюле, появился Томас. – Никого, – сказала я, взяв бокал и сделав глоток. Почувствовав на себе взгляд Джейн, я вспомнила, что ее разрыв с Томасом отчасти был вызван его настойчивым требованием не демонстрировать ее экстрасенсорные способности. Я была совершенно уверена: удаление призраков из вестибюля городского отеля – не лучший способ скрывать наши таланты. Я оглянулась и посмотрела туда, где только что стояла девушка, но увидела лишь элегантный вестибюль, забитый толпой замотанных в теплые шарфы любителей рождественского шопинга, жаждущих весело провести вечер в Чарльстоне. – Ребекку, – сказала Джейн в ответ на вопрос Томаса и поднесла стакан к губам. – Будь она здесь, я бы определенно отправила ее в путь, – сказала я, делая еще один глоток, и едва не выплюнула его обратно в свой стакан, когда позади Джейн внезапно, словно кролик из шляпы фокусника, появилась наша кузина в розовой шубе и розовых угги в тон. – Не ожидала увидеть тебя здесь, – сумела сказать я, едва не поперхнувшись вином. – Знаю, завтра тебе нужно рано вставать на мастер-класс по плетению рождественских венков. А ведь, насколько мне известно, ты любишь свои десять часов сна ради красоты. – Верно, – сказала она. – Очень даже люблю, но, к счастью, в них нет необходимости. Не волнуйтесь – завтра в восемь утра я буду тут как тут… блестящие глаза и хвост трубой. – Она легонько отсалютовала, а я украдкой огляделась в поисках Марка. – Еще раз здравствуйте, – сказал Томас Ребекке. – Не думаю, что я имел удовольствие видеть вас с тех пор, как мы встретились в Кэннон-Грин, на вечеринке, посвященной презентации книги вашего мужа. – Томас демонстративно обвел взглядом присутствующих. – Кстати, Марк здесь? «Интересно, – подумала я, – пытается ли он дать нам фору, чтобы найти Джека, моих родителей и наши билеты и броситься к черному ходу». – К сожалению, нет. По идее, он должен был быть здесь, но он в доме Мелани пытается успокоить Харви Бекнера. Похоже, у них там то и дело отказывает оборудование, и они ничего не могут поделать. Харви считает, что это как-то связано с плохой инфраструктурой здесь у нас на Юге. – Надеюсь, что он сказал это вслух, чтобы любой мог услышать, – сказала я. – Интересно. – Лицо Джейн осталось невозмутимым. – И что сказал ему Марк? Ребекка пожала плечами. – Точно не знаю. У него проблемы с аккумулятором в телефоне, он разряжается сразу же после зарядки. Я слышала, как этот ваш Рич на заднем плане кричал Харви, чтобы тот убрал свое оборудование с недавно отремонтированных полов в столовой, а затем связь оборвалась. Мы с Джейн переглянулись. – Послушай, Ребекка, – сказала я. – Тебе не кажется, что это знак того, что Марк не должен снимать фильм в моем доме? – Не думаю, что эти съемки его и вправду волнуют, – она умолкла и округлила глаза, поняв, с кем разговаривает и что только что сказала. – Тогда что его волнует? – спросила я, подходя к ней так близко, что почти почувствовала, как розовый мех щекочет мне нос. – Ничего особенного, я не хотела этого говорить. Конечно, ему хочется… – Ребекка, – перебила я ее. – Если все, что ты говоришь о семье как о самом важном для тебя, – правда, ты просто обязана рассказать нам, что задумал Марк. Ее ярко-голубые глаза наполнились слезами. – Но Марк тоже моя семья. И я люблю его. Он добрый и нежный и совсем не похож на монстра, каким ты его считаешь. Он мой муж. К горлу подкатился комок желчи, но я проглотила его. – То, что ты вышла за него замуж, – твоя вина. И теперь частично отвечаешь за его действия. Марк пытается разрушить мою жизнь, поломать карьеру моего мужа и украсть мой дом. Думаю, ясно, на чьей стороне должны быть твои симпатии. Ребекка принялась нервно дергать пальцы своих розовых вязаных перчаток. – Если он делает что-то незаконное, – мягко произнес Томас, – тогда вы можете оказаться соучастником преступления и понести соответствующее наказание. Не знаю, смотрите ли вы телевизор, но вам нужно непременно посмотреть «Оранжевый – новый черный», чтобы подготовиться к женской тюрьме. Где носить розовое запрещено правилами. И я не думаю, что оранжевый – это ваш цвет. Глаза Ребекки полезли на лоб, сама она побледнела. – Не надо мне угрожать. – Я вам не угрожаю. Просто предупреждаю вас. – Томас спокойно скрестил на груди руки. Мы трое смотрели на Ребекку, ожидая, что она вот-вот расплачется. Она вздернула подбородок, как черепаха в оборонительной позиции. – Что незаконного в том, чтобы вернуть что-то, что когда-то принадлежало вам? – Например? – я прищурилась, глядя на нее. Она осторожно огляделась по сторонам, затем наклонилась ближе и прошептала: – Лист бумаги. – Какой еще бумаги? – нетерпеливо спросила я, заметив за ее плечом родителей и Джека, шагавших через вестибюль. Я была почти уверена, что в присутствии Джека Ребекка не будет столь откровенна. – Что-то, что он выбросил в мусорный бак на плантации. А когда вернулся, то уже ничего не нашел. – Ты имеешь в виду документы из исторического архива, которые он украл, а затем выбросил? Ребекка с вызовом расправила плечи. – Я ничего об этом не знаю, но я уверена, что Марк ничего не украл бы из архива. Возможно, это произошло случайно, и когда он вернулся за ними, их уже там не было. Мы все с сомнением посмотрели на нее. – Они были найдены в мусорном баке, Ребекка. – Бросив взгляд за спину кузины, я увидела, что Джека и родителей остановили супруги средних лет и о чем-то с ними болтали. Я снова посмотрела на Ребекку. – Не могла бы ты подробнее рассказать о бумаге, которую он ищет? Может, я знаю, где он ее найдет. Ребекка задумчиво поджала губы, стреляя глазами то в меня, то в Джейн, то в Томаса, то снова в меня. – Это рисунок. Его орнамент совпадает с рисунком в дневнике Джозефа Лонго. Это всего один лист из стопки бумаг в папке, которую Марк позаимствовал из архива. Он не понял этого в тот первый раз, но когда недавно вновь увидел копию рисунка из дневника, он был почти уверен, что они совпадают. – И где же он видел его снова? – спросила Джейн. Ребекка глубоко вздохнула.