Я кивнула. – Да. Мы знаем, что случилось со всеми алмазами, и нашли оставшиеся, которые не были отданы или проданы. Хотелось бы, чтобы их было больше. – Я не хотела это говорить, по крайней мере, вслух почти незнакомому человеку. Но в открытом лице Меган было нечто такое, что располагало к откровенности. – Вы уверены? – спросила она. – Да, – помедлив, ответила я. – Почему вы спрашиваете? На ее лице все еще лежала печать задумчивости. – Вчера тут была репортерша из «Пост энд курьер», какая-то Сьюзи. Она пишет рассказ об исторических сокровищах, которые спрятаны и, возможно, найдутся в прибрежной части штата. Она упомянула пиратский клад, предположительно захороненный на острове Салливана, золото и алмазы Конфедерации, а также связь последних двух с вашим домом. Я посоветовала ей расспросить лично вас, потому что все, что я знала, – что я должна раскапывать цистерну, хотя пока обнаружила лишь глиняные черепки и кости. – Это все? Она больше ничего не сказала? – Вообще-то сказала. Что-то о другом сокровище… времен американской революции. О чем-то таком, подаренном американцам королем Франции? Якобы ходят самые разные слухи о том, что это за сокровище, но никто не знает наверняка. Она спрашивала, слышала ли я что-нибудь о нем и не говорили ли мне об этом вы. Во рту у меня мгновенно пересохло. Я получила около дюжины телефонных звонков и текстовых сообщений от Сьюзи Дорф, которые я, как обычно, проигнорировала. С тех пор, как я унаследовала дом на Трэдд-стрит, она была для меня занозой в боку. Помимо излишнего любопытства по поводу слухов о том, что я умею разговаривать с мертвыми, ее худшим недостатком была дружба с Ребеккой. Может, я все-таки зря поспешила с кнопкой ОТКЛОНИТЬ на моем телефоне? – Понятно. А мистер Лонго был там, когда она заходила? Меган покачала головой. – Нет. Его отправили за аккумуляторами и лампочками, потому что электричество все время вырубалось, и каждый раз, когда они зажигали свет, лампочка взрывалась. – Она приподняла брови, как будто ожидала, что мы заверим ее, что это совершенно нормально. В общем, так и было. Для нас. – Интересно, – сказала Софи тоном, который свидетельствовал об обратном. – Она случайно не упомянула, почему, по ее мнению, миссис Тренхольм что-то известно о французских сокровищах? Меган снова покачала головой. – Она не сказала, а я не спросила. Уже темнело, а у меня в цистерне оставалось много работы, пока еще был дневной свет. Никто из нас не любит оставаться там после захода солнца. – Ей не нужно было объяснять, что причина лишь отчасти заключалась в том, что в сумерках трудно копать. – Ничего страшного, – успокоила ее Софи. – Между прочим, ты отлично справляешься. – Она указала на деревянную дверцу на газете: – И спасибо, что принесла мне ее. Я уверена, что это важно. Просто я пока еще не поняла, почему. – Ура! – воскликнула Меган и даже хлопнула в ладоши. – Вы дадите мне знать, когда во всем разберетесь, хорошо? – Обязательно, – пообещала Софи. – А теперь иди, сплети для мамы венок и повеселись. Нола и ее друзья здесь, чтобы подсказать тебе, с чего начинать… Софи не договорила, а мы проследили за ее взглядом до первого столика в открытом каретном сарае, где Нола, Олстон и Линдси должны были встречать участников, проверять билеты и объяснять, как устроен весь процесс. Однако все три девушки сидели за столом, склонив головы над открытым толстым учебником, который лежал перед ними, а люди топтались перед ними, пытаясь понять, с чего им начинать. Я глубоко вздохнула. – Погодите, пойду выясню, чем там заняты эти три представительницы поколения Зет! – Эй, не ругайте миллениалов – мы не все плохие! – Меган выглядела искренне расстроенной. – Извините! – крикнула я, шагая через двор туда, где за длинным столом под одним из арочных входов сидели девушки. Пытаясь спасти свои туфли, я на цыпочках шла по земле, и каблуки замедляли мои шаги. Дойдя, я остановилась перед столом, ожидая, что кто-то из девушек поднимет голову. Когда ни одна этого не сделала, я нарочито громко прочистила горло. – О, здравствуйте, миссис Тренхольм! – приветливо сказала Линдси. – Мы не видели, что вы тут стоите. – И еще около двух десятков человек, которым требуются советы. Я нахмурилась, глядя на всех троих, одетых абсолютно одинаково: в черные кардиганы «Эшли-Холл», фиолетовые рубашки поло с длинными рукавами, клетчатые юбки и черные колготки. Они никогда намеренно не согласовывали, какого цвета футболку или колготки из тех, что были разрешены правилами школы, собирались надеть, но почему-то в конце концов всегда выглядели как тройняшки. Лично мне это нравилось. Возможно, потому что я была несчастной матерью близнецов, которая предпочитала выбирать для них одинаковые вещи, но мои усилия никем не ценились. Нола тяжело откинулась на стуле. – Извини. Просто Линдси напомнила мне сегодня утром, что наша учительница истории искусств сказала классу в четверг, что в понедельник у нас тест по голландским художникам, а я забыла принести домой учебник по истории искусств. Этот материал входит в наш выпускной экзамен, поэтому мы должны его знать. – Я тоже забыла учебник, – призналась Олстон. – А на этой теме мы должны заработать примерно десять процентов нашей общей оценки, поэтому мы стараемся с пользой тратить каждую удобную минуту. Посмотрев на толстую книгу с глянцевыми страницами, я увидела картинку: женщина в голландском чепце и ярко-синем фартуке наливает из кувшина что-то похожее на молоко. Вспомнив, насколько я сама в этом возрасте была одержима оценками, я нахмурилась и даже почувствовала легкий приступ паники. – Вам здесь сидеть еще два часа, – сказала я, взглянув на часы. – Как вы посмотрите на то, если я заменю вас на час, а вы пойдете куда-нибудь и спокойно повторите материал? Но всего на час. У меня сегодня тоже есть работа. – Я не сказала, что часть этой работы связана с составлением фотопазла на обеденном столе Джейн. Девочки мгновенно вскочили с мест. – Спасибо, Мелани, – сказала Нола, быстро обняв меня. – Я посвящу свою пятерку по этому предмету тебе. Она обеими руками подняла тяжелую книгу, и все трое побежали к дому. Я надеялась, что они в курсе, что дом Айкен-Ретт сохранен в своем первоначальном виде, а не восстановлен, – различие, вбитое мне в голову Софи, – и что в нем нельзя сидеть ни на какой мебели. Я отвернулась – пусть попробуют догадаться сами. Почувствовав запах кофе, я повернулась и увидела перед собой бумажный стаканчик. Я улыбнулась Веронике. – Спасибо. Вы, должно быть, читаете мои мысли, – сказала я, взяв его в руки. – Мне нужен был перерыв на кофе, и я подумала, что, вероятно, и вам тоже. – Она сделала глоток. – Жаль, что вас не было здесь раньше, когда одна дама потребовала для своего венка пластиковую зелень, чтобы он как можно дольше оставался зеленым и не выцвел. Я испугалась, что у Софи случится сердечный приступ. Я громко рассмеялась. – Да, жаль, что я пропустила эту сцену! Прошлой ночью я не выспалась, поэтому сегодня утром заторможенная. Вероника кивнула. Она ничего не сказала, но по ее лицу я догадалась, что ей явно хотелось что-то сказать. Я молча потягивала кофе и ждала. – Стоит ли мне беспокоиться, если дверь чердака все время открывается сама по себе? – в конце концов спросила она. – Вы спрашиваете, поскольку считаете, что с вашим домом что-то не так в плане его конструкции? Я бы сказала, что, пожалуй, нет. Хотя я в таких вещах не разбираюсь. – Адриенна пытается мне что-то сказать, да? Я на миг закрыла глаза, вдыхая запах кофе и наслаждаясь теплом стаканчика в руках. – Наверное. Особенно если это что-то новенькое. – Да, и я не думаю, что это совпадение. Все началось в тот вечер, когда Майкл сказал, что хочет выставить дом на продажу. Я посмотрела на нее. – И когда он хочет это сделать? – После Нового года. – Вероника встретила мой взгляд. – Он поставил мне ультиматум. Либо он, либо дом. Он сказал, что если я дорожу нашим браком, я его продам, чтобы мы могли начать все сначала. – Она сделала глоток кофе. – Боюсь, что, если мы переедем, мы потеряем Адриенну навсегда. И я никогда не узнаю, что с ней случилось на самом деле. Я уставилась в свой стаканчик и наклонила его, глядя, как мое отражение кружится в темной жидкости. – Я сама сейчас на грани помешательства от всей этой рождественской суматохи и съемок в моем доме, не говоря уже о раскопках на заднем дворе. Вероника тотчас приуныла, и мне на миг показалось, что она вот-вот расплачется. – Я не знаю, что мне делать. Мне тотчас вспомнилась молодая танцовщица в отеле накануне вечером. А еще то, как я была вынуждена горланить песни ABBA, чтобы заглушить крики о помощи. Я глубоко вздохнула. – Я могла бы помочь вам, или, по крайней мере, выиграть для вас немного времени. Позвоните мне в офис, и давайте договоримся о встрече. Я могу выставить ваш дом на продажу, но сделаю все для того, чтобы процесс продвигался как можно медленнее. – Мой босс, Дэйв Гендерсон, убил бы меня за то, что я взвалила на себя бесперспективную недвижимость, но я не могла сказать Веронике, что ничем не могу помочь ей. Кроме того, я не обещала ей узнать, что Адриенна пыталась ей сказать. Я лишь пообещала, что помогу ей выиграть немного времени. Вероника схватила мою свободную руку и крепко сжала. В ее глазах стояли слезы. – Спасибо, Мелани. Большое спасибо. Меня не волнует, что Ребекка говорит о вас… по-моему, вы замечательная! Я хотела спросить, что она имела в виду, но к нашему столу подошла группа матерей из школы «Эшли-Холл», которых я узнала, и они тотчас забросали меня вопросами. Я допила кофе и переключилась на них, все время ощущая слабый запах духов «Ванильный мускус» и ленточку ледяного воздуха, ласкавшую мне щеку. Что не оставляло ни малейших сомнений в том, что вечно открытая дверь на чердаке Вероники не имела ничего общего с совпадением. Глава 23 Я проснулась от единственного звонка стационарного телефона. Он больше не был подключен, но оставался на моей прикроватной тумбочке именно для таких случаев. Стараясь не потревожить Генерала Ли или Джека, я быстро села и поднесла трубку к уху. – Алло? Мое ухо наполнилось треском и помехами пустого пространства. Я прижала телефон ближе, надеясь услышать голос бабушки. Она давно умерла, но все еще любила общаться со мной по телефону. И лишь когда считала, что у меня проблемы. – Бабушка? – прошептала я в трубку. У меня в желудке было такое чувство, будто вокруг него туго натянули несколько резинок. Ответом на мое приветствие стало электрическое шипение допотопной телефонной линии, которая, по идее, вообще не должна была издавать никаких звуков. – Бабушка? – повторила я, все еще пытаясь услышать ее голос. Подождав еще секунду, я медленно убрала трубку от уха, но тотчас замерла. Звук был пронзительным, словно крик птенца, и доносился до меня, словно из другой галактики. Джек. – Что? – Я снова прижала телефон к уху. – Ты сказала «Джек»? Прошло еще мгновение, и я снова услышала. Джек. – И что насчет Джека? – ответом на мой вопрос была гробовая тишина. Стихло даже потрескивание. – Что насчет Джека? – повторила я. Но телефон полностью отключился, остались лишь звуки старого дома и храп Генерала Ли.