– Так кто же убил Лоренса? – спросила Джейн, озвучивая мои собственные мысли. – Кто-то из близких. Кто-то свой. Единственное, что мы знаем наверняка: это не Элиза или Александр, потому что они оба уже были мертвы. – Я нахмурилась. – И все же я уверена: Элиза как-то с этим связана. Именно она привезла павлинов в Галлен-Холл, а затем название плантации поменяли. – Определенно не совпадение, – сказала Джейн. Я кивнула. – Наверняка мы знаем одно: она была помолвлена с Лоренсом. Но когда мать держала в руке перстень с печаткой, она сказала, что его владелицей была женщина. – А значит… – начала было Джейн, но умолкла, когда мимо нас прошествовала в переднюю гостиную миссис Хулихан с перьевой щеткой для смахивания пыли в руке. – Давай поговорим об этом позже, у нас много работы. Джейн кивнула и подняла в руке апельсин. – Я нашла их под столом и за шторами в столовой. Это часть рождественских украшений? Я вспомнила, как некоторые из них летали вокруг стола, когда я была там с Майклом, но мне казалось, что я собрала их все. – Нет, не совсем. Думаю, это сестра Вероники прислала их, чтобы напомнить мне, что она все еще здесь и ждет, чтобы двинуться дальше. Или же Джей-Джею дали побегать по дому с миской апельсинов. Я направилась в столовую и начала собирать раскатившиеся апельсины. – И? – И что? – Я приподняла длинные шелковые шторы и вытащила еще два апельсина. – И ты намерена ей помочь? Я подошла к другому окну и, заглянув под шторы, обнаружила еще один фрукт. – Думаю, придется. Я пообещала Веронике это сделать, но только не сейчас. Майкл хочет выставить их дом на продажу прямо сейчас, чтобы им поскорее переехать, но Вероника считает, что, если они переедут, то потеряют важный ключ к разгадке исчезновения Адриенны. – И ты согласилась ей помочь? – Вопреки здравому смыслу, да, но я помогу ей только после Рождества. В данный момент я так безумно занята, что просто не могла добавить в свою тарелку еще одного беспокойного духа. Думаю, я достаточно притормозила продажу дома, так что у нас есть время до конца года, прежде чем это дело сдвинется с места. – Тебе не кажется, что я могла бы помочь тебе? Я не решилась посмотреть ей в глаза. – Может быть. Давай не будем торопить события. Я принялась расхаживать по периметру комнаты в поисках незамеченных ранее фруктов. – Знаешь, она права, – сказала Джейн. – Говоря о потере важной подсказки. Я тоже иногда вижу Адриенну, и теперь я знаю: время имеет решающее значение. Я видела ее несколько раз, когда работала с Вероникой. Должно быть, они были очень близки. Я встала и посмотрела на сестру. – Думаю, да. Вероника все еще тоскует по ней, хотя прошло уже больше двадцати лет. На лицо Джейн легла печать задумчивости. – Как, наверно, это приятно, расти вместе с сестрой. Делиться секретами. Косметикой. Одеждой. – И ссориться, – добавила я. – Большинство сестер, которых я знаю, вечно ссорились, – сказала я и тотчас же пожалела о своих словах. Я на миг представила себе, как мы с Джейн, в одинаковых черных лакированных туфельках, в обществе нашей бабушки лакомимся пломбиром возле киоска напротив кафе «Каролина». Бабушка наверняка знала бы, что каждая из нас хочет свою собственную порцию, потому что даже сейчас, будучи взрослыми, ни Джейн, ни я никогда ни с кем не делились десертом. И мы бы знали о безмолвных духах вокруг нас, за другими столиками или стоящих рядом, но нам бы не было страшно, потому что мы были бы вместе. Увидев ее оскорбленный взгляд, я поспешила смягчить тон. – Да, было бы хорошо не расти в одиночестве. И я бы предпочла сестру, чем брата. Чтобы можно было меняться одеждой. – Не думаю, что мы бы ссорились, – сказала Джейн, как будто слышала только первую часть. Она заглянула за дверь столовой и подняла апельсин, который я не заметила. – Потому что у нас с тобой есть нечто общее – этот дар или как ты там его называешь. Он бы сплотил нас. Примерно так же, как он связывает нас сейчас. – Верно, – не совсем искренне согласилась я. Она улыбнулась. Я улыбнулась в ответ, ощутив при этом лишь легкий укор совести, что не могла полностью согласиться с ней. Я указала на апельсины, которые мы обе держали в руках. – Может, отнесем их в кухню для миссис Хулихан? Она наверняка найдет способ, как с ними поступить. Например, испечет еще одну партию чудесного печенья, которое мне не даст. – Я направилась в кухню, чтобы положить апельсины в миску посреди центрального островка, Джейн последовала за мной. – Вероятно, – сказала она и поморщилась. – Мне кажется, от сладостей отказаться проще всего, когда их вообще нет дома. Мой укоризненный взгляд вынудил ее быстро сменить тему. – Сегодня во время пробежки мне недоставало тебя. У тебя все получается хорошо, и я считаю своим долгом как тренера поддерживать твою мотивацию. Мы вернулись в столовую, где я выглянула в окно. – У меня больше мотивации выдержать этот день, нежели получить обморожение. Нас явно ждет непогода. – Было лишь немного холодно. Главное, правильно одеться. Я оделась потеплее и сунула в беговые перчатки грелки для рук. Джейн в упор посмотрела на меня. – Кажется, я знаю, что положить в твой рождественский чулок. Я заставила себя улыбнуться. – Вообще-то я предпочитаю шоколадных Санта-Клаусов, если это кому-то интересно. – Темный сплошной шоколад. Никаких пустотелых фигурок из молочного шоколада – с таким же успехом я могу съесть тофу. Раздался звонок в дверь, возвестив о доставке мебели из бюро проката. Джейн, миссис Хулихан и я занялись размещением в передней гостиной шести дополнительных столиков и застелили каждый белой скатертью. Я начала расставлять на столы центральные композиции и даже попыталась «джушить» их, как учил меня Греко, но оставила попытки, увидев, что миссис Хулихан идет прямо за мной и все переделывает. И они действительно становились красивее. Пока мы работали, из кухни, мешая сосредоточиться, доносились чудесные запахи выпечки. Миссис Хулихан настояла на том, чтобы добавить в меню свой знаменитый томатный суп с охлажденными креветками, которых ее муж поймал прошлым летом в Эдисто, а она отложила и заморозила их «на всякий случай». Еще она уговорила меня позволить ей подарить нашим гостям небольшие пакетики с вкусностями, в число которых входили пралине с орехами пекан, домашние трюфели, лимонно-клюквенные пирожные и пряное песочное печенье с глазурью и мятой. Из всего этого я еще не попробовала ни кусочка. В том, что касалось меня, миссис Хулихан, похоже, обладала неким шестым чувством, вечно встречая меня в дверях кухни, каждый раз, когда я пыталась прокрасться и стащить на пробу что-то вкусненькое. Она утверждала, что я не знаю, что такое проба, и что каждый раз, когда она позволяла мне это в прошлом, ей приходилось печь очередную партию того, что я пробовала. Я, конечно, это отрицала, обвиняя в этом любого, кто на тот момент был в доме, но она мне ни разу не поверила. Мама приехала около десяти, после того как съездила с отцом в садовый магазин за брезентом для его любимых вечнозеленых кустов Дафны и камелий, чтобы защитить их от снега. Это были выносливые, устойчивые к холоду растения, но отец опасался, что его южные красавицы не переживут ледяной дождь или толстый слой снега. Я позвонила ему на мобильный и попросила купить больше брезента, чем ему было нужно, потому что Софи беспокоилась о цистерне, не желая подвергать ее содержимое лютому холоду. Меня так и тянуло спросить у нее, как холод может сделать кучу мусора менее ценной, однако я прикусила язык и воздержалась от язвительных фраз, напомнив себе, что мы как-никак подруги. Нола спустилась вниз примерно в то же время, когда приехала моя мать. Нола была не любительница рано вставать, и меня впечатлило, что в субботу она спустилась вниз еще до полудня. Миссис Хулихан вложила ей чашку чая в одну руку, я вложила таблицу в другую и подождала еще минут пятнадцать, чтобы она полностью проснулась и приступила к работе. Она начала с того, что помогла нам с миссис Хулихан поставить на столы «ассорти» из сервиза Имари, принадлежавшего Вандерхорстам, и свадебного фарфора Картье с узкими золотыми ободками, позаимствованного у мамы, которые прекрасно сочетались друг с другом. Это сочетание предложил Греко. Я даже удивленно покачала головой, отказываясь поверить, что нашла этого человека по рекомендации его хорошего друга Рича Кобилта, с которого вечно сползали штаны. Пока мы работали, я продолжала поглядывать в окно, постоянно проверяя погоду на улице и по телефону, а иногда даже включала канал с прогнозом погоды, подтверждавшим, что до утра воскресенья снег не пойдет. Мантра моей жизни заключалась в том, что если что-то стоило делать, то стоило делать трижды. Под руководством Джейн мы с Нолой превращали салфетки в этакие элегантные вигвамы, – очевидно, в школе нянь она научилась складывать любой материал в любую форму, – когда наверху лестницы появился Джек. – Мелли? Я тотчас бросила квадрат льняной ткани и, перепрыгивая через две ступеньки за раз, взлетела по лестнице. Джек по-прежнему выглядел бледным и не совсем здоровым, но его щеки слегка разрумянились. – Тебе нельзя вставать с постели. – Наверное, нет, – согласился он, – но, кажется, я только что понял, что означают эти цвета. – Он наклонился ко мне, и я обняла его за плечи. Его колени как будто слегка согнулись, но я постаралась удержать его в вертикальном положении. Джейн взбежала по лестнице и, встав с другой стороны от него, обняла его за талию. – Мне тоже подойти? – крикнула Нола. – Нет, мы с тетей Джейн справимся сами. – Но ведь это я… – Да, ты помогла нам разобраться в умбре. Об этом было невозможно забыть, потому что с вчерашнего вечера она привносила эту тему в любой разговор. – И мы благодарны тебе, но эти салфетки не сложатся сами по себе. Можешь одолжить мою линейку, чтобы убедиться, что все стороны равны, – я оставила ее на столе рядом с тобой. Мы с Джейн осторожно отвели Джека обратно в кровать, хотя сначала мне пришлось убрать блокнот и около десятка скомканных листов бумаги. Поправляя подушку под его головой, я нахмурилась. – Ты работал над этим вместо того, чтобы спать? Его улыбка была так хорошо мне знакома, что мой гнев моментально испарился, что, я уверена, и входило в его намерения. – Может быть. – Джек! Как ты собираешься поправляться, если не будешь беречь себя? – Для меня достаточно увидеть твое красивое лицо, и мне сразу же становится лучше.