Донатас взял Миклухо-Маклая за шею и потряс, как куклу. – Не пугай! Пуганые! – вдруг прорезался у Миклухо-Маклая визгливый голос. – Мясо хотел жарить? Человеческое? – Донатас кивнул на догорающие угли. – Инквизитор московский. Где заложник, сволочь? – Не пугай! Пуганые! – Тебя мячом по голове много били. Замкнуло? – Донатас налил воду в стакан из графина. Стакан и графин стояли на уцелевшем, даже не перевернутом столе в углу. Вода полилась на голову пахана. – Не пугай! Пуганые! Донатас вылил остатки содержимого графина. Миклухо-Маклай встряхнул головой, отфыркнулся. Взор немного просветлел. – Как цуциков сделали. Во второй раз, – шмыгнул он носом. – Мои козлы даже ни разу выстрелить не успели. Они наверху были, а мы со Змеем разговаривали с этим слоном. Он помолчал, потом снова заговорил: – Двое заходят. В масках. Утенок Дональд Дак и мышонок Микки-Маус! И игрушечные пистолеты… Ох, беда-а… Миклухо-Маклай всхлипнул, и из глаз его потекли слезы. Что-то слабоват самый бешеный пахан Москвы стал. – А слон этот… Наручники английские, качественные, крепкие – так он их порвал. Представь, Магомедыч. Английские наручники, качественные, взял и порвал. Хрясь – и порвал, слон такой! – Не хнычь. Совсем ты плох стал. Завязывать пора с бандитской жизнью… – Завязывать? Я сначала их, волчар позорных, найду и в соляной кислоте искупаю!.. Магомедыч, они вежливые такие, со мной только на «вы». Змей за пушкой дернулся. Микки-Маус ему в лоб из игрушечного пистолета хлоп. И вырубил. А меня слон тот стиснул в объятиях. Как кузнечный пресс, гадом буду! И утенок мне прям как ты сейчас говорит: «Завязывайте, Сергей Сергеевич, с преступной деятельностью, это нехорошо, опасно и неэтично». Магомедыч, слово в слово так, падла, и сказал. Ладно бы матюги, а то, сучара: «Нехорошо и неэтично»… Ушли они. Слона забрали. И Змея забрали. Магомедыч, на хрена им Змей? – Для вивария… Сколько ты человек видел? – Четверых. Двое в масках. А двое – нет. – Опознать можешь? Миклухо-Маклай всхлипнул: – Те, без масок, – это мои же козлы вонючие, которые раньше у меня пропали. Один из них мне и гнал пургу, что преступления совершать неэтично. Представляешь, Магомедыч, «неэтично»! Ох, беда-а… А что, действительно, неэтично. Тут я был с Миклухиными незваными гостями полностью согласен… * * * Сидим с Донатасом на моей квартире, жуем воблу и заканчиваем уже вторую двухлитровую бутылку пива «Красный Восток». Клару я из квартиры выпер. Заявил – у меня гостит тетка из деревни Обжоровка, что в Тульской губернии. Родственница приехала якобы на ВДНХ, привезла на выставку восемнадцать элитных хохлаток и держит их у меня дома. Клара поверила. Она представить себе не может, что кто-то кроме нее способен «преувеличивать». Нечего моей любимой змее у меня дома делать. Пусть лучше потрудится на благо общества – побродит по городу под прикрытием нашей наружки и поищет Грасского. Скучно ей без него. Хочется надеяться, что ему тоже скучно без нее и он наконец объявится или как-то проявит себя. Хоть бы цветы моей женщине прислал, негодник… Пиво – далеко не лучший стимулятор умственной активности. Голова тяжелеет, к мыслям прирастают пудовые гири. И мысли эти, вместо того чтобы свободно парить в небесных высях, с трудом ползут по оврагам и колдобинам… Впрочем, это я преувеличиваю. Мысли пока еще двигались достаточно резво. Во всяком случае, общались мы с Донатасом легко и непринужденно. Благо тем для обсуждения имелось немало. Донатас, естественно, завел любимую песню о барабашках, летающих блюдцах, Бермудских тайнах и чудесах психотроники. Моя же любимая тема в последнее время – вирус предательства и измены, разъедающий женские души. Кроме того, конечно же, нашлось в тот вечер место для баек из милицейской и бандитской жизни, для воспоминаний о былом, для анекдотов. Все как положено при холостяцком застолье. Но все это можно со спокойной совестью опустить. Интерес представляет обсуждение рабочих проблем по оперативному делу «Клондайк». Рассуждения наши оказались не совсем бесполезными и имели далеко идущие последствия. – Сделали гоблинов Миклухо-Маклая газом, – Донатас разломил воблу, содрал с нее шкуру и теперь отделял длинные полоски. – Газ тот же, что и по золотым налетам. Ты его тоже отведал. Внешнее кольцо охраны расщелкали из детских пистолетов. Тех, кто был в здании, скорее всего прихлопнули газовой гранатой. Необычайно чистая работа. Тут «Альфа» отдыхает. – Если бы гоблины из внешнего кольца охраны что помнили, наверняка сказали бы – последняя, кого видели, тетка с авоськой, – я отхлебнул пива… – Касаткина? Возможно. Она виртуозно сработала и по вертолету. И по поезду. И при теракте в отношении оперативника Георгия Ступина, – не удержавшись, ввернул Донатас. – Они очень мягко стелют. Даже морду Миклухо-Маклаю не набили. Представляешь, Гоша, такую морду – и не набить, – он осуждающе покачал головой. – Гуманисты, мать их за ногу. Уж сам Донатас не упустил бы случая подправить лицо Миклухо-Маклаю. – «Совершать преступления нехорошо, неэтично». Футболист утверждает, что говорили они это искренне. Люди, награбившие несколько центнеров золота! – Может, они не считают это преступлением, – пожал я плечами. – Может, у них крайняя необходимость, которая, как ты знаешь, по закону исключает уголовную ответственность, – пиво шумело у меня в голове. – Может, они вообще отличные ребята. Такие дела наворотить – и без единого «жмурика». Ни капли крови. – Это еще вопрос. Куда они подевали похищенных психов? – Что нам дальше по «Клондайку» делать? – спросил я. – Кораблики бумажные клеить. – Знаешь, что я подумал. Восемьдесят процентов исчезнувших психов, в том числе уличенные нами в бандитской деятельности, как то: Касаткина, Шлагбаум и «Эксгибиционист», прошли через клинику профессора Дульсинского. Тебе это ничего не говорит? – Надо искать хорошего аналитика-психиатра на стороне. Кандидат может быть один. – Кобзарь. – Точно. Завтра задействуем все силы и выдернем его из Краснодара. Ну, будем. Мы вновь подняли литровые фарфоровые кружки с изображением монаха, пьющего пиво. Я уже осушил добрую часть, но от этого приятного занятия меня отвлек телефонный звонок. Брать трубку мне не хотелось. Я и не брал ее, но звонил кто-то очень настырный. Взял трубку я на пятнадцатом звонке. Слегка шепелявый хрипловатый злобный голос трудно было не узнать. – Слушай, христопродавец, и не говори, что не слышал. Наступает время, когда души всех грешников рухнут в пламень адову. Но твоя падет туда раньше. – Ты чего мелешь, Грасский? – Я о тебе позабочусь. Космос говорит мне, что ты есть воплощенное зло. Порождение ехиднино. – Плюнь этому Космосу в глаза. Это клевета. – Бесы, живущие в тебе, вместе с тобой падут в адову пучину. Готовься к смерти. – Щас. Разбежался… Ты бы лучше… Но мое мнение и предложение прийти, написать явку с повинной о своих бесчисленных злодействах Грасского не интересовали нисколечко. Короткие гудки послужили мне ответом. – Грасский? – приподнял бровь Донатас. – Что хочет? – Завалить обещал. – Серьезный заход… Утром, зайдя в кабинет шефа, я увидел привычную сцену. Прокурор отдела Мосгорпрокуратуры Курляндский и мой начальник резались в поддавки. Сегодня привычный оптимизм прокурора явно давал сбои. «Око государево» выглядело кислым и невыспавшимся. Шеф кивнул на стул: – Устраивайся поудобнее, чтобы не упасть со стула. У нас новости. – Хорошие? – Ага. Карлсон вернулся, – шеф с неохотой съел пододвинутую прокурором шашку. – Какой Карлсон? – Грасский, – возопил прокурор. – Позвонил мне вчера вечером. Начал что-то заливать о конце времен и карающей руке из Созвездия Стрельца… Интересно, откуда он узнал мой домашний телефон? Это элементарно, Ватсон. Конечно, от Клары. А Клара – из моей записной книжки. Но говорить сейчас об этом совсем необязательно, ибо тогда меня будут гонять пинками по кабинету как мячик. – Убить пообещал, – обиженно закончил прокурор. – Это без проблем, – со знанием дела отметил я. – Он столько золота наворовал – дивизию мусульманских террористов нанять можно. – Успокоил! – затравленно воскликнул прокурор. – Что он, спрашивается, ко мне пристал? Я же его дело не веду. Даже не надзираю. – А нечего было «Театр на завалинке» пытаться прикрыть, – мстительно произнес я. – За это убивать? Он что, ненормальный?! – А кто же еще, – хмыкнул я. – К теме – он и мне вчера звонил. Тоже обещал отправить на чашку чая к моему покойному дедушке. – А чего ты улыбаешься? – спросил шеф. – Довольный такой. Что, не боишься? – Конечно, нет. – Почему? – Я верю в загробную жизнь…