Тем же вечером Грасский вместе с «мартокотами» отправился в Орехово-Зуевский район. Там в узком кругу – человек эдак пятьдесят-шестьдесят – должно было состояться празднование по поводу выхода в свет нового золотого диска всенародно обожаемого рок-светила. Действо продолжалось всю ночь. За высокий бетонный забор наши «топтуны», естественно, проникнуть не могли, а поэтому терпеливо ждали у моря погоды, взяв под контроль все ходы и выходы. Среди разъезжавшихся поутру гостей Грасского не оказалось. Дача опустела, но режиссер так и не объявился. Куда он делся? Просочился через канализацию? Или ушел подземным ходом? Или просто ускользнул, как тень, во тьме ночной? Был вывезен в багажнике машины?.. Гадать можно долго, но зачем? Главного не изменишь – Грасский исчез… * * * Полвосьмого вечера. Рабочий день усох и завял. Бывает, в нашей конторе и по ночам кабинеты полны света, добрых дружеских голосов и трехэтажных ругательств. Это означает, что разгромлен очередной наркопритон или задержана бригада головорезов. Но такое счастье обламывается далеко не каждый день. Я в печали. У меня не та пора, когда кипит по вечерам работа. Чем, спрашивается, заняться оперу, у которого исчезли все фигуранты по делу? Сидеть и вздыхать об упущенных возможностях? Мол, как бы хорошо было вовремя взять Грасского за шкирман, да вывернуть его наизнанку, да выпытать, что ему известно о «Чистильщиках Христовых» и какое он имеет к ним отношение. Эх, если бы да кабы. Сегодня больше вероятность, что он меня возьмет за шкирман, вывернет наизнанку и задаст тот же вопрос – что тебе, брат, известно о «Чистильщиках Христовых»?.. Ничего мне о них не известно. Даже то, существуют ли на белом свете «Чистильщики» или это клюква, которой из каких-то своих ученых резонов кормит меня профессор Дульсинский. В моих планах работы черным по белому начертано: «Изучение аналогичных преступлений, работа по связям подозреваемых и без вести пропавших»… И дальше в том же духе. Работать в этих направлениях можно долго, упорно. На меня теперь пахало несколько человек, и работой по моему плану я мог их обеспечить до пенсии. Швах мои дела. Даже если я найду Грасского, то не смогу его хотя бы задержать. По какому обвинению? Самое большее, на что можно рассчитывать, – спровадить его на отдых в дурдом. Но все-таки работа шла. Так как дело было на всех мыслимых видах контролей – и в ГУВД, и в министерском Департаменте угрозыска, и в ФСБ, – в средствах мы не стеснялись. У главного «мартокота» Куляба Мамузова, наиболее близкой связи беглого режиссера, отрос «хвост». Не сочли бы за использование служебного положения, но моей любимой я тоже навесил «хвост», и теперь я мог ежедневно читать рапорта наружного наблюдения и быть в курсе времяпрепровождения Клары. Вела она на удивление пристойный, прямо монашеский образ жизни. Целыми днями сидела у себя дома, принимала там подружек, иногда выползала на улицу, как правило, к тем же самым подружкам, в валютные магазины, где практически ничего не покупала, или в рекламную фирму, где подрабатывала сочинением рекламных стишков и реплик – проснулся у нее пару лет назад такой талант. Дело вязло, как семитонный самосвал в сентябрьской подмосковной грязи. Нужно срочно искать трактор, который его вытащит. Но где?.. В общем, в полвосьмого я созрел для того, чтобы отправиться на вечерний отдых. Где мои котелок и тросточка? Нет. Никогда и не было. Значит, надо просто спрятать в кобуру под мышкой пистолет Макарова, запереть сейф, обесточить электроприборы, запихать подальше кипятильник, который приводит в бешенство коменданта здания, выключить свет. Все, готово. Можно откланяться (если б было кому)… Тут-то меня и достал выстрел из телефона. Дзинь – так противно могут дребезжать лишь наши казенные – стиль а-ля НКВД – телефоны. – Слушаю, Ступин. Ну вот, дождался. Голос с Шаболовки. Здравствуй, собрат из РУБОПа. – Никак домой собрался, Гоша? У Донатаса там что, видеотелефон? – Собрался. Чту трудовое законодательство. – Напрасно. Я уже заяву на СОБР отослал. – На что мне твой СОБР?.. – Приезжай, узнаешь. – «Клондайк»? – «Клондайк»… Поеду. В принципе не так уж и плохо. Где СОБР – там веселье. Все интереснее, чем провести вечер у телевизора. В кабинете у Донатаса сидел командир отделения СОБРа подполковник Семен Арбатов. Невысокий и худой, меньше всего он походил на Рэмбо и не казался опасным на вид, естественно, до той поры, пока не узнаешь о его серебряной медали по боксу на чемпионате Союза и не увидишь в деле. По коридору слонялись еще несколько закамуфлированных, вооруженных до зубов собровцев. Судя по хорошему настроению, работа предстояла с перспективой доброго мордобоя. Собровцы это дело любят. И еще любят тех, кто не скупится на такие заказы. Если же еще и пострелять дашь – на руках тебя носить будут. Донатас в глазах СОБРа выглядел надежным, проверенным заказчиком. По его делам развлечение шло по первому разряду – штурмы, перестрелки, взрывы светошумовых устройств, автопогони… – Освобождать заложника будем, – уведомил меня Донатас. – А я при чем? Сами не справляетесь? – Заложник – один из тех, кто взял общак у Миклухо-Маклая. Мне оставалось только присвистнуть. Дела-а. – Помнишь Змея? Того мерзавца, которому я в гостинице «Русское поле» подровнял физиономию? – Всех, кому ты морду ровнял, разве упомнишь… Но Змея помню. – Совета моего из Москвы съезжать он не послушал. Стал с Миклухо-Маклаем общак искать. Ничего у них не получалось. И тут совершенно случайно они на улице набрели на парня, который Миклухиных качков выключил. Под стволы поставили, он руки вверх поднял, его в машину затолкали и увезли. – Что теперь? – Пытать будут, чтобы сообщников выдал. Потом, наверное, застрелят. – Непорядок. – Вот и я говорю. У Миклухо-Маклая секретная база в Мытищинском районе. Точнее, он считает, что она секретная… Все, время выходит. По железным коням, друзья. Кавалькада машин свадебным кортежем, разве только без куколок и бантиков, отвалила от здания Московского РУБОПа. Донатас сидел за рулем. Подполковник Арбатов рядом с ним. Я развалился на заднем сиденье, стараясь выглядеть беззаботным, что давалось не так легко. Самое страшное в мероприятиях, проводимых СОБРом и оперотделами РУБОПа, – это не штурм, не стрельба, а езда по городу. Почему-то водители превращаются в бешеных мустангов с горящей паклей под хвостом. – Донатас, потише, – взмолился я жалобно. – Это не «Формула-один». – Не бойся, я с тобой, – вот и весь ответ. – Ты хоть знаешь, как нам добраться до места? – Адрес есть. Найдем, не бойся… Искали мы секретную базу Миклухо-Маклая ровно два часа. Это было зрелище чаплинского накала. «Э, мамаша, как проехать до Озерного?» – «Милки, вам в обратную сторону с десяток километров…» «Папаша, где тут Озерный?» – «Сынки, а зачем вы возвращаетесь, вам вперед с полчаса, а там в лесочек, в лесочек…» В лесочек, по проселочкам – к ночи и дотрюхали до цели. Остановились, не доезжая до поселка. Мы с Донатасом пошли на разведку. Нашли пьяного деда, который тащил в темноте по околице самогонный аппарат и пустой бидон. – Папаша, как нам тут дом девятнадцать по Ленина найти? – спросил Донатас. – Да тут улиц сроду не было. Какого Ленина? – дедок пожал плечами и пьяно качнулся, он был явно не в ладах с земным притяжением. – Вам, наверное, схрон нужон, где бандеровцы собираются? – Точно, – кивнул Донатас. Похоже, логово Миклухо-Маклая здесь пользуется популярностью. – Так это за тракторным парком. Их там сегодня мно-ого. А нам чаво? Лишь бы нас не трогали. Бандеровец тоже человек. Ежели не трогает – то ладно. Пущай бандитствует… – Благодарствую, – прервал я философские излияния насамогоненного дедка. За заброшенным тракторным парком, в котором ржавели скелеты сельхозтехники и рушились перекрытия корпусов, тянулся бетонный забор. За ним скрывалось неказистое двухэтажное здание и пеналы сараев сельскохозяйственного назначения. База выглядела не лучшим образом – шиком и отделкой не блистала. Но место для «бандеровского схрона» Миклухо-Маклай выбрал совсем неплохое. Отсюда не слышны крики безвинно замучиваемых в гестаповских подвалах. Кроме того, можно отстреляться от штурмующих, а при необходимости и отступить в лес под натиском превосходящих сил противника… Ну, этого удовольствия мы им не доставим. Собровцы быстро и умело рассредоточились, прижимаясь к забору и окружая базу. На территории одиноко светил фонарь. Перед воротами по колеса врос в подмосковную чавкающую грязюку «Мерседес», новенький, местами еще сияющий. Мы с Донатасом и Арбатовым скользнули к воротам. На плечи жал бронежилет «КОРА», серый, на липучках, тяжелый такой, зараза. Как в нем работать? – Пустовато, – шепнул я. – И ворота отперты. Может, нет никого? – Внутри еще две тачки, – прошептал Донатас. Я глянул в щелку ворот. Действительно, около дома стояли еще две машины. Не пошли же бандюги отсюда пешком. Значит, таятся внутри, в здании. И еще не знают, что будут сейчас гулять по их ребрышкам спецназовские ботинки. – Захват! – произнес в микрофон Донатас. Бойцы со всех сторон рванули через забор. Благо делали это не раз. Их не один год учили прыгать через заборы, а потом растекаться по местности, по укрытиям, проскальзывать как тени к зданиям, накрывать огневые точки, жестоко подавлять сопротивление, освобождать одних и нейтрализовывать других. Вот они уже под окнами дома. Мы преодолеваем смертельно опасные полсотни метров и тоже в укрытии, у стенки здания. Два окна рядом над нами выбиты… Ох, что-то все-таки здесь не то. Раз – бойцы уже внутри. Два – звучат крики: «Ложись», потом грохот светошумовой гранаты, мерцанье осветительных пакетов. Хуже нет, чем брать ночью темные помещения. Но это тоже бывало не раз. Привычно… Вскоре дверь распахивается и на пороге появляется переводящий дыхание боец. – Тут до нас побывали, – сообщает он. Вот и все. Операция закончена. – Жмурики там? – у меня подвело живот. – Живые, – успокоил собровец. – Но слабо. Лучи фонариков метались по чернильно-темным помещениям. Я нашарил выключатель и зажег свет. Спартанская обстановка выдавала сугубо утилитарное назначение здания. Единственным украшением здесь были развешанные на стенах яркие порнографические плакаты. Уж в этом миклухо-маклаевские маньяки себе отказать не могли. Простая мебель, казенные стулья, табуретки. Чистота, порядок, который, впрочем, был слегка нарушен – то тут, то там валялись тела «спартаковцев». Сам Миклухо-Маклай сидел, прислонившись спиной к холодной мокрой ржавой стене, в подвале. Его руки были закованы в браслеты, но для надежности кто-то еще опутал его веревками и привязал к вентиляционной трубе. Рядом с паханом лежали изогнутые скрученные наручники. Так же по полу были в беспорядке разбросаны щипцы, зажимы, ножи, в которых было нетрудно опознать пыточный арсенал. В печке-буржуйке дотлевали угли – налет на базу произошел недавно. Миклухо-Маклай пыхтел, иногда жалобно поскуливал, тяжело дышал. – Отдыхаешь? – спросил Донатас, приседая на колено рядом с паханом. – Не хочешь рассказать нам все? Миклухо-Маклай что-то нечленораздельно просипел. Донатас разрезал веревки и оттащил пахана в угол, поставил на ножки перевернутый стул и усадил на него бедолагу. – Отвали прыжками, падла, – просипел слабо Миклухо-Маклай. Вот и вся благодарность за заботу.