Порядок. Можно заходить. Полупьяный, полусонный, полностью татуированный получеловек тер глаза, косясь на дуло «АКМ». Наш клиент. На теле синими чернилами написано минимум три судимости, а на роже – принадлежность к тюремной отрицаловке – то есть лицам, принципиально не желающим становиться на путь исправления. Сидит в плавках, дышит перегаром и нисколько нас не уважает. – Чего же вы, волки, спать не даете? – осведомился он. – Ты чего не открываешь? – осведомился я. – Много вас ходит. Говорят – менты, а там – падла с пушкой наперевес. – Змей, гаденыш, это ты? – обрадовался Донатас. – Магомедыч… У, блин. За что вяжешь? – Змей потянулся к одежде, но Донатас его оттолкнул. – Сиди… Змей, ты чего сюда приехал? Пришить кого? Или на банк какой наехать? Чего тебе в твоем Саранске не живется? – Да пошел ты! – Змей поднялся и начал натягивать брюки на тумбообразные ноги. – Может, и пришить кого. А ты чего, Шерлок Холмс, докажешь, что ли? Ха-ха. Смеялся он недолго. Блымс – нокаут. Обычно Донатасу никогда не требовалось второго удара. – Змей у нас – киллер. – Донатас поставил на спину растянувшемуся на полу бандюге ногу, как на поверженного на охоте кабана. – В Подольске по заказу он кой-кого подстрелил. Мы его поймали. А судья за баксы отпустил. За сколько, Змей? За пятьдесят тысяч? Змей что-то просипел. – За пятьдесят пять. Из общака отстегнули. Теперь отрабатывать прибыл? – Ох! – Змей попробовал приподняться, но был опять припечатан ногой к полу. – Вот так. Мы их берем, а судьи за баксы отпускают. Мы их берем, а следователи за баксы отпускают. Мы их берем, а прокуроры за баксы отпускают. Поэтому, прежде чем сунуть вас в задержку, мы вас, гадов, бьем. Это только вам кажется, что вы крутые. Мы круче, Змей, не так? Донатас рывком поднял рецидивиста и кинул в кресло. – В следующий раз если увижу в Москве – пристрелю, – сообщил мой коллега и друг. – А может, сейчас пристрелим? – с надеждой спросил омоновец. – Сейчас нельзя, старшина. Когда можно будет, я тебя приглашу… Ну что, псина, пошли в клетку? – На каком основании? – начал хорохориться Змей. – Придумаем. «Обезьянник» уже до отказа был набит нарушителями режима, в основном смуглого рода-племени. Один смуглянец-наркоман птицей бился о железную стену отдельной благоустроенной клетки и что-то матерно орал. Мы сдали Змея с рук на руки сонному дежурному. Напоследок еще разок обыскали. И вдруг Донатас выудил из его кармана смятую бумажку с телефоном. – Знакомый номерочек. Ух ты. Это же телефон Миклухо-Маклая. Змей, ты всегда дураком был. Такие номера запоминать надо. – Это не мое, – воскликнул поспешно Змей. – Значит, Миклухо рать кличет. К работе горячей готовится. Так? – Хоть ремни режь из спины – ничего не знаю. – Змей, чтобы тебя завтра в Москве не было. Но назавтра Змей никуда не уехал. И нам предстояло с ним еще увидеться. Это была первая случайная встреча. Вторая произошла немного позднее. И имела гораздо более любопытные последствия. Мы вернулись на этаж, постепенно заканчивая отработку номеров. Я уже собрался стучать в жилище очередного «оглы», и тут в полутьме коридора ночными призраками возникли две неуверенно плывущие фигуры. – Привет, ласточки, – обрадовался Донатас, узнав старых знакомых. – У, опер, – взмахнула руками высокая, плоская, как доска, и пьяная, как сапожник, деваха. – Как я тебя хочу. Ты бы знал. – Как моль нафталин. – Донатас обернулся ко мне: – Смотри. Гражданка Куравлева. Работала здесь дежурной. Подрабатывала телом. Специально выписалась из Москвы в Подмосковье, чтобы снимать в родной гостинице, откуда ее вышибли за аморалку, номер и продолжать работать телом. Верно излагаю, Катюша? – А хотя бы и верно. – Склонна к употреблению спиртного. Равно как и ее подруга гражданка Капустина, – он кивнул на толстую деваху, тоже пьяную в дым. – Чегой-то у тебя все гражданки? – толстуха погладила Донатаса по плечу. – Кто из бандитов в гостинице? – деловито вопросил Донатас. – Все уже пару дней как свалили, – отмахнулась толстуха. – В пятидесятом жили крутые черные. Косяк за косяком забивали. Оружие у них видела. Во-от такой пистолет. Платили по-царски. Но зверье. Садики черномазые. Сигареты об меня тушили, глядь, – она оттянула вырез кофты, там виднелся красный ожог. – Посмотри, – она притянула руку Донатаса к своей груди. Тот отдернул руку, вытер ее о куртку и поинтересовался: – А почему отвалили? – Да сказали, что ментовское начальство решило гостиницу шмонать. – Мило… Ладно, кто еще подозрительный? – Счас вспомним. – Куравлева покачнулась и ухватилась за Донатаса. – Вспомнила. Двадцать восьмой номер. Его какая-то партия снимает. Туда такие морды-ы ходя-ят. Не, ну такие морды. Что это за партия, где та-акие морды… Мы однажды номером ошиблись, зашли к ним. Так у них там пара чемоданов… Здоровые такие. И полные денег. Правда деревянных, но тоже деньги. А чего, слабо-о тебе партию-то растрясти. Вы только с нами бойцы. А с ними – огурцы, ха-ха. Натах, здорово я сказала? – Отлич-чно, – икнула Натаха. – Ладно, ползите дальше, – отмахнулся Донатас. Покачиваясь, веселые подружки побрели к себе в номер. – Ну что, займемся политикой? – спросил меня Донатас. – А мне-то что терять? – осведомился я. Вот двадцать восьмой номер. Я на секунду задержался, а потом постучал в дверь. Так состоялась случайная встреча номер два. Открыла женщина лет сорока, в строгом, отутюженном синем костюме, который, казалось, только что сняла с магазинной вешалки. Интересно, какой смысл сидеть ночью в номере гостиницы в таком официальном отутюженном костюме? Волосы ее были перетянуты сзади пучком, лицо, не лишенное приятности, выглядело строгим, как у учительницы математики с двадцатилетним стажем. – Мы из милиции, – Донатас продемонстрировал удостоверение. – Проверяем режим проживания. – Это штаб-квартира «Партии обманутых», – сухо сообщила дама. – Обманутых? – удивился я. – Все равно мы обязаны осмотреть номер. Указание мэрии. Мы вошли в номер. Две его комнаты были завалены кипами прокламаций, плакатов, папками с документами. При этом все содержалось в идеальном порядке. На стенке в рамочке висело регистрационное свидетельство партии. – Наркотики, оружие, запрещенные предметы в номере имеются? – дежурно поинтересовался я. – Наркотики? – вскинула брови женщина. – Вам же не нужны наркотики и оружие. – Почему? Не откажемся. – Я все знаю. Ищите, – это было произнесено каким-то странным голосом. Мне определенно не нравилась эта дама. Пока мы обшаривали номер, она всем видом своим выражала презрение и равнодушие к текущему моменту. Но когда я неожиданно бросил на нее взгляд, то мне открылось нечто другое. Насмешка, злобное лукавство, какая-то сдерживаемая страсть, готовая вырваться наружу. Мне показалось, что ее сухость и официальность – маска. Внешне она – пласт массовая кукла, внутри же вся начинена динамитом. Что за идиотские мысли лезут в голову? Случайный человек, случайное место. Ничего здесь нет. Весь криминал – лишь в фантазии пьяной проститутки. – Ваш паспорт, – попросил Донатас. – Так, Крылова Валентина Павловна… Спасибо. Естественно, никаких чемоданов с деньгами, ящиков с «лимонками» и упаковок с радиоактивными материалами мы не нашли. – Извините за беспокойство. – Извинить? Разве это разговор профессионалов? – вдруг частичка того пламени, которое горело в ней, прорвалась наружу. – До свидания, – через силу улыбнулся я. Она по-мужски пожала нам руки. У нее была цепкая и крепкая кисть. – До свидания, капитан, – она пристально поглядела на меня. – Может, мы еще встретимся. Мы вышли из номера. – Странная тетка, – сказал я. – Ведьма. – Нет, не ведьма, – отмахнулся Донатас. – У ведьм биополе такое тяжелое, вязкое, мощное. У обычного человека – ровное. А у нее – как салют – переливчатое, неустойчивое. Она вся кипит внутри. Я же чувствую.