— Отлично, а я пока постановления подготовлю, — произнес как о решенном Паромов, найдя нужную бумагу и не реагируя на последнюю реплику криминалиста. Некогда было болтовней заниматься. Положил на стол и стал быстро строчить своим довольно корявым почерком. Написав, протянул постановление и бланки протоколов эксперту. — Держи! Тот взял листочки и аккуратно свернул в трубочку, чтобы не разлетелись дорогой и не помялись, а следователь, замкнув кабинет, пошел докладывать о результатах следствия начальнику СО Глебову Александру Петровичу. И не только о результатах следствия, но и о том, что он на рабочем месте, а не прохлаждается на Канарах. Глебова в кабинете не оказалось. Возможно, отбыл в городское или областное управление, куда начальника следственного отделения вызывали довольно часто: то по каким-нибудь делам итоги расследования доложить, то просто очередное «ценное указание» получить. «Придется идти к начальнику отдела», — решил Паромов. — Разрешите? — постучавшись во внутреннюю дверь кабинета, так как в кабинете начальника были двойные двери — дань моде и режиму секретности, спросил он. — Входи. Рассказывай, какие трудности? — улыбнулся Алелин, откладывая в сторонку толстую папку с бумагами. — Да, вот хочу поделиться своими соображениями… — Это по подрезу Смирнова? — опережая следователя, догадался начальник отдела. — Да. — Давай, присаживайся и делись… Паромов сел на стул, стоявший напротив стола начальника. — Во-первых, как вы знаете, сегодня с утра пораньше в отдел доставлены Злобин и Апыхтин. — Знаю, опера докладывали. Это только ты на совещания не ходишь, игнорируешь. Остальные, слава Богу, посещают… — Причина уважительная, Виктор Петрович. Лучше раз на совещание не сходить, чем время потерять! — Да я не в укор, я об этом к слову. Давай о сути. — Я и шел к вам, чтобы о сути доложить. Мной они задержаны в порядке статьи 122 УПК. Но пока не допрошены в качестве подозреваемых — адвокатов жду. Надо думать что-то с ИВС. — Ну, это не твои заботы. Ты лучше скажи, что они показывают. — Допрошены в качестве свидетелей. И, конечно, ничего не признают. — Понятно. А сам как считаешь, есть толк с ними заниматься? Может, как советуют оперативники, больше времени уделить Крючкову?.. — Их разработку на данный момент считаю самой перспективной. Чувствую, что в цвет попали. Немного надо дожать — и пойдет расклад. — Ты, прямо как опер, говоришь, — усмехнулся Алелин, — «в цвет», «расклад». А Крюк? Мои опера мне все уши прожужжали, что подрез — это дело рук Крюка. И мотив налицо, и место его пребывания и время совпадают, и следы драки… Что еще нужно?.. — И мотивы, и следы кое-какие есть, и возможность, но я считаю, что не он. Крюка придется выпускать из ИВС. — Что ж, тебе виднее. Только смотри, не поторопись, не ошибись. Как всякий начальник, Алелин не любил, чтобы задержанных по подозрению отпускали, не доказав вины и не предъявив обвинения. А тут столько всего указывало на виновность Крюка — и на тебе, иди на свободу. Может, перед ним еще и извиниться… — Думаю, что не ошибусь. У новых подозреваемых на теле и на одежде тоже кое-какие следы обнаружены. Не исключаю, что это и есть следы крови потерпевшего. Это пока интуиция, и, конечно, все точки расставит биологическая экспертиза. Но вы и сами знаете, что в нашей работе интуиция — не последнее дело. — Интуиция — это хорошо, но желательно что-нибудь посущественней. Ни твою, ни мою интуицию к делу не пришьешь, прокурору не покажешь! — Тут и кое-что кроме интуиции имеется, — не стал спорить Паромов. — В противном случае я не стал бы задерживать их. Не люблю перед прокурором на ковре стоять и оправдываться по факту незаконного задержания. — А кто любит? — посочувствовал начальник отдела. — Что будем с Крюком делать? Не извиняться же, в самом деле, перед ним за необоснованное задержание… — Извиняться не придется. Факт драки был? Был. Общественный порядок нарушался? Нарушался. Так что хулиганство тут налицо. Выделим для отдела дознания по данному факту материалы в отдельное производство, чтобы основное дело не засорять, и, считай, новое уголовное дело по статье 213 УК РФ готово. Даже свидетелей допрашивать не надо. Все уже допрошены. Так что, статистику не только не испортим, но и улучшим. — Насчет статистики не твои заботы. У нас есть кому о ней беспокоиться. В отделе за статистику и учетно-регистрационную дисциплину отвечала майор милиции Степанова Валентина Григорьевна. Не только одна из самых опытных сотрудниц, но и одна из красивых представительниц женского пола. Редчайший случай, когда природа соединила в одной женщине и женственность, и такт, и ум. Ангел-хранитель отдела и палочка-выручалочка в статистических дебрях. За ней, чего греха таить, начальник отдела был как за каменной стеной. Если все другие в случае каких-либо невзгод прятались за широкую спину Алелина и чувствовали там себя относительно защищенными, то сам он уверенно чувствовал себя, когда Валентина Григорьевна Степанова без лишних встрясок и метаний из стороны в сторону вела корабль отдела между подводных скал и рифов в море статистики. Умел Алелин подбирать себе кадры. Ничего не скажешь. С таким хоть в бой, хоть в ресторан. На зависть друзьям и врагам. В бою спину надежно прикроют, в ресторане зависть у многих вызовут. Сама Степанова о своей бурной милицейской молодости не особо не распространялась. Все сводила к тому. Что в отдел перешла из областного УВД, где трудилась в подразделении ИЦ — информационного центра. Но старослужащие знали, что до ИЦ несколько лет потрудилась в уголовном розыске. Возможно, в одном из самых засекреченных его подразделений — «нарушке». Рядовым топтуном наружного наблюдения. Служба, прямо скажем, не из легких. Попробуйте хотя бы день по городу на ногах повести — волком взвоете. А ей иногда приходилось не только днем километры вдоль кварталов отсчитывать, но и ночной порой. И не только летом, но и зимой… оставаясь при своей яркой внешности неприметной. Помогали твердый, почти мужской характер и необыкновенная коммуникабельность. С любым познакомится, любого разговоит. — Я не столько о статистике, как о деле, — поправил себя следователь. — Раз так, то действуй, — повеселел Алелин, с которого за каждую «палочку» спрашивали. Кроме того, выявленное по инициативе хулиганство руководством УВД приветствовалось, так как считалось, что таким образом осуществляется профилактика более тяжелых составов преступлений, в том числе — убийств. — А на счет ИВС не беспокойся: оперативники сделают все в лучшем виде. И не стесняйся, с любым вопросом обращайся, за любой помощью. Все, что в наших силах, сделаем. Нужны будут люди — поможем людьми, нужно будет ускорить проведение экспертиз — и тут помощь окажем. Ты, наверно в курсе, что за отделом еще двойное убийство нераскрытым висит. Еще до моего прихода сюда, да и до твоего тоже. — Слышал кое-что… Громкий резонанс тогда по округу был. В марте 1996 года обнаружили двух подружек-студенток из политехнического института с телесными повреждениями в виде черепно-мозговых ранений и травм, повлекших смерть. Совершенное в условиях неочевидности, особо тяжкое преступление оставалось нераскрытым. Уголовное дело, как и оперативно-поисковое, пухло, а преступник оставался на свободе. — Да что там по округу — на всю страну прогремели: как же, сразу два трупа молодых девушек в фонтане, на открытой площади, рядом со зданием администрации округа! — констатировал Алелин, с которого уже стали спрашивать за раскрытие этого преступления. Без скидки на малый срок руководства отделом. — Это было хоть и не при мне, но как сам понимаешь, с меня за раскрытие этого преступления спрашивают ежедневно. А тут вот еще и покушение на убийство… Он заметил, что Паромов хотел возразить: мол, возбуждено пока как причинение тяжкого вреда здоровью, и опережая следователя с его возражением, добавил: — Сам знаю, по какой статье возбуждено дело. Но суть остается сутью — было покушение на убийство. Было. Да еще в совокупности с кражей или с разбоем. Автомобиля потерпевших до сих пор еще не нашли. Злобин и Апыхтин по данному поводу пока ничего не говорят? — Пока молчат. — Если о порезе заговорят, то и про машину скажут, никуда не денутся. Оба преступления в одну цепь связаны. Ты как считаешь? — Я так же считаю. И пойду. Должен адвокат подойти. — Один? — Пока один. Для Апыхтина… Кулик… — Кулик — мужик правильный. — В адвокатуре все правильные. Там за деньги работают, а не за мизерную зарплату, как мы. Да еще и радуемся, что задержки в ее выдаче прекратились. — Ну, это кто на что учился… — отреагировал Алелин на рассуждения об адвокатах и зарплатах, — тот так и получает. Сейчас модно говорить, что никто никого нигде не держит. — Раньше модно было говорить, что у нас в стране всякий труд почетен, теперь — что никто никого не держит… Тут зазвонил городской телефон, и диалог прервался. Алелин снял трубку с разноцветного от множества цветных лампочек пульта и стал с кем-то негромко разговаривать. Паромов понял, что беседа окончена и вышел из кабинета начальника отдела. — Привет, дед Паром! — приветствовал его поджидавший у кабинета адвокат. Так уж получилось, что за годы совместной работы стал адвокат величать старшего следователя дедом. Было в этом слове и уважение, и дань профессиональной подготовки следователя, и своеобразный адвокатский юмор. Так что обижаться на это не приходилось. Тем более что Паромов в ответ частенько называл Кулика стариком. Хотя оба были далеко не стариками и дедами. — Вызвал, а сам сбежал куда-то. — Да у шефа был, — ответил Паромов, пожимая протянутую руку адвоката. — Давно стоишь, плечом стену подпираешь? — Нет. Только что подошел. — Тогда милости прошу, — открыв дверь кабинета, пригласил Паромов Кулика. Вошли. Уселись. Паромов за своим столом, на своем привычном месте. Кулик, пододвинув стул, напротив. — В чем непосредственно подозревается мой? — задал вопрос адвокат, словно и не было недавнего телефонного разговора. — Я уже по телефону сказал, что в причинении тяжкого вреда здоровью и в хищении автомобиля потерпевшего, недовольно отозвался Паромов. — Все ума пытаешь, господин адвокат? — Признается? — отставил Кулик последнюю реплику следователя без внимания. — А ты часто встречал признающихся с первого момента, с первого допроса? — Бывало и такое. — Что бывало — согласен. Но наш клиент пока в раздумьях. Ты бы на него повлиял что ли? Помог бы смягчить неотвратимое наказание, — пошутил Паромов, зная, как болезненно реагируют адвокаты на такие просьбы следователей. — В соответствии с адвокатской этикой поступлю, — враз посерьезнел Кулик. — Сам понимаешь. Какой бы гад не сидел перед тобой, но приходится защищать. Профессия уж такая — людей защищать. Кстати, доказательств его вины много? «Это мы людей защищаем, причем бесплатно, — вяло подумал Паромов, — а вы, к сожалению, в основном — подонков …и за деньги».