– А вместо этого сама сюда ухнула… – Ничего! Ничего! Не думай об этом! Это всё Демогоргон, его шутки! Мы-то знали, на что он способен, – только не вмешивался никогда великий дух, не вмешивался – а потом как вмешался!.. Конечно, обряд я творила, о защите не думая, – чем она крепче, тем шансов на успех меньше. «Она не верит. Не может поверить, что это я её сюда…» – ужаснулся Матфей. А Царица Ночи улыбалась, испуганно и торопливо, и гладила, гладила его по щеке подрагивающей ладонью – словно простая селянка, встретившая наконец с войны своего милого, кого уже и не чаяла увидеть… – Эй! – вдруг донеслось снаружи. – Выходи! Поговорили – и хватит. Матфей вскочил, словно лавка под ним внезапно заполыхала. – Идём… идём… – Конечно. Конечно, пойдём. – Царица Ночи улыбалась по-прежнему. А потом вдруг обхватила за шею и впилась в губы – жадно, требовательно, словно… Словно он и впрямь был её. …Трактирщик ждал на дворе. Тёмные сени они проскочили, держась за руки, – то, что жило в тьме или само было тьмой, проводило их откровенно оценивающим взглядом. Матфея передёрнуло. Нет, уж лучше туманом по здешним болотам разлететься… Трактирщик ждал – словно камень вырастая из серой земли или того, что здесь заменяло землю. Махнул ручищей – начинайте, мол. И в тот же миг перекинулся – обернувшись жутким вороном, хрипло вскаркнул-вскрикнул и унёсся в серые, как и всё тут, небеса. Алую полосу, ознаменовавшую появление Царицы Ночи, здешняя хмарь уже успешно сожрала. – Н-начнём… – пролепетал Матфей, чтобы хоть что-нибудь сказать. – Начнём, конечно, – Царица глядела ласково, покровительственно. Но было в её взгляде и что-то ещё – то самое, что заставляло Матфея корчиться, словно змея с содранной кожей на солончаке. «Я же никогда не видел “змею с содранной кожей”, – в панике подумал он, – да ещё и на “солончаке”»… – Мечи и демоны, – задумчиво проговорила Царица Ночи, вставая рядом с ним – так, чтобы плечи соприкасались. – И деликатен наш хозяин прям безмерно – ишь, улетел, не захотел мешать. Что ж, Матфей мой, берись за дело, рисуй свои руны!.. – К-какие?.. – Всё забыл, милый? Руны вызова, конечно. Ничего, не печалься, вспомнишь. Начнёшь, и руки сами сделают. Демонами я не сильно занималась, гнусные они твари, но основы-то помню, помогу, если что. А вот Мечи… та ещё задачка. Она говорила – но глаза её были счастливы. Просто без конца и края счастливы. – Черти?. Черти?, не смотри на меня. Тебе не надо это видеть, – она отошла к плетню, застыла в напряжённой позе, словно готовая вот-вот взлететь птица: плечи развёрнуты, одна рука вскинута вверх, другая вытянута вперёд. Губы шевельнулись, слова на неведомом Матфею языке срывались с побелевших истончившихся губ. Серый туман колыхнулся вокруг, поплыл широкой дугой, словно река, пробившая запруду. Быстрее, быстрее, ещё быстрее – вот появились воронки, словно водовороты, глянули чёрными провалами зрачков. – Не смотри! Своё дело делай! Матфей попытался. Демоны, демоны. Вызвать, вызвать как можно больше. Подчинить. Когда-то ему едва-едва удавалось притянуть хотя бы одного; сегодня предстояло повести за собой легионы. Он ничего не забыл. А учёба, хоть и краткая, в замке Кора Двейна помогла обрести уверенность в себе. Вот только… Вот только жгучий стыд не давал сосредоточиться, заставить мысль формировать заклинания, придавать им форму, творить руны. А сейчас ему предстояло именно творить. Не существовало таких знаков и символов, что позволили бы управлять демоническими ордами внутри серых пределов; ни один варлок или объявляющий себя «демонологом» чародей здесь не бывал и отсюда не возвращался. Он думал о рунах, только о них. О знаках, способных собирать и направлять рассеянную повсюду силу. Они, эти символы, доставались чародеям дорогой ценой, почти всегда оплачивались кровью и жизнями. И создавались именно так – кто-то менял один завиток, кто-то – другой; кто-то прибавлял букву, кто-то – просто отпускал сознание и чертил углём или палкой, покуда его не разрывали лапы ступившего за черту демона. И сейчас он тоже, сделав так, что погасли все мысли, вёл пальцем сквозь податливую, словно кисель, здешнюю «землю». Землю, где нужно – твёрдую, а где – наоборот, мягкую. Линии засветились, как и положено – сила струилась по ним, отвечая вызывающему. Поворот, угол, ещё поворот – нет, неверно, острая боль в глазах, сила полыхнула слепяще-белой вспышкой. Он спешно затёр неправильно начатый луч, вернулся; за спиной нарастало сухое множественное гудение, словно целые рои саранчи готовы были сорваться с места. Матфей не оборачивался. Погружённость в руны позволила пригасить пытку нестерпимым стыдом; он бросился в вызывание, словно в прорубь. Эта руна – руна имён. Она есть во множестве демонических прозваний. Эта руна – руна сил. Она лежит в корнях всех чар, дающих демонам их власть. Эта руна – руна шагов. Она укажет демонам, куда двигаться. Эта руна – руна власти. Она – разобранная на сотни мельчайших частиц – тоже есть в каждом демоне, и позволит подчинить их множества его, Матфея, воле. И другие руны, помельче, усиливающие, направляющие, ускоряющие. Символы пылали багровым. Сила лилась и струилась, растекалась окрест и вновь возвращалась, неся в себе множество беззвучных, бессловесных ответов, готовность явиться и повиноваться. Это хорошо, но этого мало. Чтобы исполнить волю Трактирщика, нужно много, много больше. Ложились новые руны. Эта руна – руна пространств. Далеко разнесётся его зов, услышат многие и многие. Доли её тоже есть в каждом из демонов и дают им свободу перемещаться сквозь Межреальность. Эта руна – руна снов. Она погружает демонов в дремоту, утишает их алчбу, их жажду убийств и крови. Продержится эта руна не так долго, её надо постоянно обновлять, иначе демоны вырвутся из-под власти вызывающего. Шелест крыл нарастал, словно за спиной Матфея скопились уже целые сонмы демонов. Сам он их не видел, не смотрел, не оборачивался; оборачиваться нельзя, чувствовал он. И что делает Царица Ночи, нельзя смотреть тоже. Руны расползались, как казалось Матфею, – двигались сами по себе. Нет, конечно же, не сами – он их толкал, подчиняясь желаниям и подсказкам силы, толкавшей его то вправо, то влево; словно постельничий, он устраивал ложе для капризного королевского отпрыска. Поток становился всё мощнее, всё непокорнее. Еще немного – и доступного ему не хватит, чтобы держать его в узде. Демоны собираются, они уже совсем рядом, только смотреть на них пока что не стоит. Пока Царица не скажет, что она готова. Он не видел, как струи серого тумана, сперва едва заметно двинувшиеся широким кругом вокруг холма с домом Трактирщика, закружились в безумном танце, поднимаясь до самых небес алчной всепоглощающей воронкой. Не видел, как плясали, выламываясь, руки Царицы Ночи, творя магию жеста, как губы её шептали заклинания на языках смертных и бессмертных, на языках мёртвых и языках, на которых ещё не начали говорить, которые пока ещё ведомы лишь единицам посвящённых. Серая твердь под её ногами покрылась чёрной паутиной трещин; смерч поднял широко разинутую пасть до неба. Перед Царицей Ночи плавали три призрачных меча. Алмазный меч, Драгнир, меч подземных чертогов, родившийся среди кристаллических друз, прямой и широкий. Деревянный меч, Иммельсторн, слегка изогнутый, тонкий, изящный, но не менее смертоносный. И чёрный двуручный фламберг, жуткое чудовище в человеческий рост, ощетинившееся шипами, с волнообразным клинком возле крестовины. Они медленно вращались, эфесы вместе, острия смотрят вниз; кружились, завораживающие даже в бестелесном виде. Царица Ночи сжимала силу, направляла её – жестами, словно гончар, мнущий глину. Однако силы этой было собрано уже столько, что пространство начинало сиять и потрескивать искрами, светящиеся нити стягивались в волокна, поток обрушивался на кружащиеся клинки, обтекал их и расточался бесследно. Руки, плечи, кисти, пальцы Царицы Ночи танцевали, а лицо оставалось недвижным и каменным. Щёки, лоб, нос – всё сделалось эбеново-чёрным, словно выточенным из обсидиана. Мечи заключены каждый в кокон из струящего сияния. Царица Ночи словно пыталась создать каждому из них двойника, столь же бестелесного, но сотворённого из свободнотекущей силы. Ничего этого Матфей не видел. За его спиной строились незримые легионы демонов, сколько их собралось в точности – он не знал, но много. Очень много. Там, за пределами бешено крутящегося вихря, они молча ждали его приказа. Высоко над головами мерно кружил ворон. Он тоже ждал. …Сколько так прошло времени, Матфей не ведал. Мёртвые не замечают его течения, не испытывают голода или жажды. Уж кто-кто, а он после ученичества у Кора Двейна понимал, что плоть его сейчас – одна видимость, созданная волей Демогоргона, великого духа. Так или иначе, легионы духов готовы. Безликие мириады существ, некогда – прислуга в Серых Пределах, а теперь – готовое на всё воинство. Пора исполнять порученное. – У меня всё. – Только теперь Матфей дерзнул взглянуть на Царицу. Взглянул – и тотчас отшатнулся, прикрываясь ладонью: такая обжигающая мощь разливалась от неё сейчас. Она услыхала, он не сомневался. Теперь дело за малым – открыть прямую дорогу, понять, почувствовать, ощутить, где суждено воплотиться этому оружию. И – забрать. «Воплощёнными или нет» (последнего, впрочем, Матфей не очень понял – как можно забрать невоплощённое?). Такова воля великого Демогоргона. Такова цена их свободы. Почему всемогущий дух не может забрать всё сам, Матфей в тот миг тоже не думал. Чары давались Царице явно не даром. Эбеновое лицо застыло неподвижной маской, а потом, к ужасу Матфея, стало вдруг трескаться, осыпаться мелкими осколками, обнажая сырое, алое, влажное – будто мышцы, жилы и сухожилия. Матфей дёрнулся было и тотчас замер, остановленный властным карканьем ворона, тот, конечно же, всё видел. Царица Ночи менялась. Жуткая обнажённая плоть на глазах покрывалась свежей кожей, молочно-белой, больше похожей на алебастр. Три меча по-прежнему вращались перед ней, но изначальные призраки исчезли, остались только их копии, сотворённые из светящейся силы. Теперь они уменьшались, сжимались, не переставая водить свой хоровод, пока не сделались размером с детский мизинец каждый, утратив изначальный масштаб. Царица Ночи тяжело, с хрипом, выдохнула, подставила ладонь – троица крутящихся мечей послушно опустилась на неё, мигнула раз, другой и исчезла. Царица яростно зашипела, затрясла рукой, словно обварившись крутым кипятком, даже на месте подпрыгнула. Широко размахнулась, топнула ногой – огненные фонтаны ударили из руны путей, пламя изогнулось атакующей коброй, бросилось вперёд, закружилось стремительной каруселью, так что получилось нечто вроде ало-багряной арки, сотканной из живых огненных лоскутов.