Третья Сила разделилась. И сшиблась в поистине братоубийственной схватке. Арбаз Ну и попал же я, думал гном, перекидывая огнеброс из одной руки в другую. Ну и попал же я – гоблинами командовать, ордой зеленокожих! Ох, не приведи Аэтерос, прослышат другие, тот же Креггер, на смех поднимут, живым не уйдёшь. И, главное, когда такое бывало, когда в бой идёшь, а с кем сражаться – неведомо. Эвон, один туман впереди. Соседей и справа, и слева, как говорится, словно корова языком. Или – как обвалом в шахте смело. Но шли гоблины неплохо, дружно шли, плотно. И болтали – к немалому удивлению Арбаза, – на самом что ни на есть чистом наречии Обетованного, наречии учеников Аэтероса. Хотя, конечно, чего удивляться, если вспомнить, кто и зачем его сюда затянул… Затянуть затянул, а теперь молчит. Разбирайтесь сами, сражайтесь сами с кем хотите. Или кого найдёте. Так или иначе, а сейчас Арбаз знал, что должен вести свою зеленокожую дружину вперёд и выписать по первое число всем, кто дерзнёт заступить им дорогу. Не слишком-то по душе этакая диспозиция, если честно. Аэтерос мог послать в неведомое, когда понятия не имеешь, что ждёт в конце пути и с кем придётся биться, но цели всегда ставил чёткие. Спасти, уберечь, сохранить, освободить. Помогать, а не порабощать. Отыскать источник зла и покончить с ним – с нарушителями равновесия, с теми, кто, как те приснопамятные козлоногие в Мельине, лезет из всех и всяческих Разломов. А здесь – шагаешь в туман и помнишь, что последний раз отламывал от краюхи хлеба ещё там, в том мире, где – неслыханное дело – развалился его отряд. При одной лишь мысли об этом Арбаз зарычал. «Нет, не буду про это думать, ни за что. Командую гоблинами – значит, буду командовать гоблинами. Истинный ученик Аэтероса должен уметь возглавить какой угодно отряд, даже самую что ни на есть банду отъявленных головорезов». Однако оным головорезам надо резать означенные головы, иначе какой во всём смысл? Гномы идеально умеют держать направление, но сейчас Арбаз ощущал, что его заметно крутит и водит, то вправо, то влево – они словно закладывали огромные петли. Их словно бы нацеливали куда-то, на что-то или на кого-то. Конечно, он, Арбаз, никогда бы не стал так командовать. Где связь с теми отрядами, что на флангах? Как вообще распознать своих, как отличить от чужих? Или здесь «своих» вообще нет? И ему остаётся только разить всех, кто встретился на здешней дороге? Гном нахмурился, пудовые кулаки сжались, стискивая начищенную бронзу огнеброса. А что, вполне в духе Третьей Силы, «не ведающей, что такое наша мораль», как сказал однажды Аэтерос. Швырнуть их всех в исполинский садок, заставить биться друг с другом – особенно если нужны, скажем, жертвы и жертвенная сила погибающих. Арбаз побывал во множестве миров и слишком хорошо знал могущество магии крови. Невзыскательно? Просто? Порой самые могущественные заклятия пасуют перед обычным рычагом. На душе у гнома становилось всё чернее. Нет, не то чтобы он боялся смерти. В конце концов, всякого истинного гнома ждут каменные залы его отцов и Великая Работа – все, родившиеся в Подгорном Племени, неважно, из какого они мира, вечно куют вселенскую цепь и ошейник к ней, каковой будет скован Зверь всеобщего зла, когда сущему придёт пора пройти через огненное обновление. Вот тогда-то гномы и выйдут, и накинут намордник на гада, и мир будет жить дальше – несовершенный, но всё-таки живой. Но что, если отсюда нет выхода в чертоги праотцев?! Что, если они тут заперты, заперты навсегда, и живые, и мёртвые, замкнуты в дурной бесконечности по прихоти непознаваемых сил?.. Аэтерос порой отдавал непонятные приказы – когда не оставалось времени на подробные объяснения – но всегда растолковывал позже, когда причины не объясняли себя сами. Ни Орёл, ни Дракон до подобного не снисходили. Вот и командуй теперь гоблинами, Арбаз сын Раннара. Ищи, на кого потратить заряд в огнебросе – и, кстати, где пополнять боевой припас? Картузов у него не так много. Ни есть, ни пить не хочется – уже хорошо, хоть и неестественно, впрочем, гному смутно стала припоминаться какая-то странная корчма не корчма, таверна не таверна, где он вроде б оказался совсем недавно, – а может, ему это только приснилось. И Император Мельина, которого он встретил уже здесь, до того как их разделил колдовской туман, вроде б тоже сидел там за столом… или не сидел? Неважно. Здесь, похоже, нет своих и чужих. Все разом и свои, и чужие. Все должны расстаться с жизнями и душами по воле Третьей Силы. Веришь ли ты, гноме, что действуют они во благо сущего? Он помолчал. Под тяжёлыми башмаками, подбитыми доброй подгорной сталью, что-то похрустывало – уже какое-то время. Он глянул вниз – и ничуть не удивился, увидав там сплошной ковёр костей. Человеческих и не только. Гоблины за его спиной заметили это тоже. Заволновались, загомонили – пришлось обернуться и прикрикнуть: – Эй! Вы чего там – костей не видали, что ли?! Кости мёртвые, они вас уже не укусят. Шагай давай! Пока ограм не скормил! Это помогло. Правда, очень быстро выяснилось, что насчёт того, что «кости мёртвые, они не укусят», Арбаз несколько поторопился. Защелкали челюстями черепа, словно жуткие белые пауки, поползли отрубленные кисти, перебирая нагими фалангами пальцев. И, самое главное, костяная равнина эта тянулась, насколько мог окинуть взгляд, не имея ни конца ни края. Ни возвышенности, ни горушки, ни скалы – ничего, где можно было б хотя бы встать и сражаться; ну ничего, мы, гномы, привычные и не к такому! Огнеброс рявкнул, пламенный шар взвился и стал опускаться, шипя, разбрасывая вокруг снежно-белые искры; ожившие кости так и порскнули во все стороны, словно понимая, что случится там, куда этот шар опустится. Улизнуть, разумеется, успели далеко не все. Сфера чистого слепящего огня коснулась поверхности, погрузилась в неё до половины – и во все стороны хлынули потоки уже пламени обычного, рыжего, весело пожиравшего недостаточно шустрые – или не способные передвигаться – живые кости. Очистился враз почерневший, покрывшийся пеплом и гарью пятачок, куда Арбаз немедля и повёл свой отряд. Зеленокожие вопили, скакали, размахивали руками, и Арбаз с трудом понял, что угодили они, согласно гоблинам, в некое место, именуемое ими Кхан-Кхуд, «очень-очень плохое, да!», в место, уготовленное тем из их племени, кто при жизни был честен не только лишь со своими, а с иноплеменцами, помогал слабым и беззащитным, делился последним и вообще совершал подобные же – абсолютно нелепые и бессмысленные, с точки зрения обычного зеленокожего, деяния. – А потом кости всех, кому ты помог, на тебя и накинутся!.. Чувство юмора у Третьей Силы было и впрямь своеобразным. Похоже, что сюда собрали лучших из лучших – кому и впрямь по поверьям этого народца самое место было среди костей тех, кому они помогли при жизни. – В круг! В круг! – гаркнул он. – Дави кости! Дроби их! Дубьём!.. Это подействовало. Гоблины сдвинули ряды, что было сил колотя по наползавшим со всех сторон костям; иные из них соединялись в подобие жутковатых змей, в длинные белёсые жгуты. Арбаз берег заряды; гном работал широким обухом боевого топора, дробя и раскалывая черепа, разбивая в пыль ползущие кисти рук и извивающиеся цепочки составленных вместе берцовых костей. Какое-то время они держались. Гному даже начало казаться – они смогут продержаться тут вечно, особенно если здесь не нужно ни есть, ни пить, ни спать. Однако так продолжалось недолго. Составленные из разных частей скелетов змеи не змеи, ящерицы не ящерицы становились всё длиннее, зеленокожие отбивались со всё бо?льшим трудом, пока, наконец, со всех сторон не поднялась на них самая настоящая костяная волна. Арбаз выпалил в упор, пламя огнеброса разбросало рёбра, черепа и позвонки прямо перед ним, сожгло и обратило в пепел, но за спиной его дико орали и визжали зеленокожие, которых костяные змеи деловито растаскивали в разные стороны, а потом ещё более деловито рвали на части, ухватив за руки и за ноги. Он разрядил и второй ствол огнеброса, смёл наваливающиеся со всех сторон кости волной пламени, присовокупляя к нему собственные чары, замысловатые, как и вся магия Подгорного Племени. Он не понимал, что происходит, знал лишь одно – помощи ждать неоткуда и не от кого. Вокруг него сбилась кучка зеленокожих, его прикрывали, защищали, пока гном молча, быстро и собранно перезаряжал огнеброс. Перезарядил, вновь расчистил перед собой пространство, уже понимая, что это конец. Ещё семь-восемь выстрелов – и всё. Ты затем меня позвал, Великий?! Чтобы испытать против неодолимой силы? Пространство вокруг было залито кровью гоблинов, со всех сторон накатывались волны тумана, и Арбазу вдруг почудилось, что одно из мёртвых тел шевельнулось. Гоблин с оторванной рукой поднялся, неловко шатаясь, схватил с земли – или того, что здесь притворялось землёй, – здоровенную мостолыгу, размахнулся, ударил и под ударом этим «голова» костяной змеи рассыпалась облаком серых осколков. То тут, то там мёртвые стали подниматься. Не все, не сразу, но – подниматься. И тут Арбазу стало страшно, так страшно, как никогда ещё в его долгой жизни; не раз доводилось переведываться с неупокоенными, с ходячими мертвяками – это было делом обычным. Но сражаться с мервяками рука об руку – такого ему ещё не выпадало. Уменьшаясь в числе, отряд Арбаза пробивался сквозь костяной шторм, теряя и теряя своих; живых бойцов убывало, мёртвых – наоборот. Сберегая заряды, гном орудовал топором, круша атакующих костяных змей; рука не уставала, силы были, но сколько это ещё будет длиться?.. Что вы от меня хотите, Орёл и Дракон?! Стоять насмерть и не сдаваться, когда нет никакой надежды? Когда перенесён неведомо куда и неведомо зачем непознаваемой силой – хотите, чтобы я сам отыскал свой путь? Когда мои стойкость и храбрость оборачиваются силой ваших невероятных, непредставимых даже заклятий? И значит ли это, что смерти тут нет?! Рядом с гномом бились и живые, и мёртвые. Вечный бой, вечная жизнь и вечная смерть. Ловушка, улавливающая души, откуда нет выхода, – ну да, кому ж, как не Демогоргону, устроить этакое?! Арбаз крутанул над головой топор, от души встретил обухом взметнувшуюся прямо из-под ног костяную цепь, с человеческим черепом вместо головы. Череп разлетелся вдребезги, составлявшие цепь кости рассыпались веером, но на месте одного врага уже поднимался следующий – их было не перебить, как невозможно остановить океанский прибой. И, если я погибну сейчас, вы тоже поставите в строй меня мёртвого? Семь оставшихся зарядов для огнеброса. В заплечном мешке есть сухие порошки и смеси, чтобы снарядить ещё три десятка, но это всё. Сейчас – семь. Справа от него молча упал гоблин. Арбаз не знал его имени; павший был из тех, кто держался упорнее и дрался злее других. Убившая его костяная змея вытащила окровавленное острое ребро из распоротой груди, начала поворачиваться было к гному – и тут её встретил летящий топор. Кость брызнула во все стороны, оживлённое неведомой магией чудище распалось, а труп погибшего гоблина, дёрнувшись пару раз, уже поднимался, словно и не замечая жуткой раны там, где должно было быть сердце. Справа – мёртвый. Слева – живой. И он, гном, в середине. Или все они уже мертвы, умерли, сами того не замечая? Гоблин с пробитой грудью сражался, как ни в чём не бывало, с прежним ожесточением, только беззвучно; уста его замкнулись. Эта битва будет вечной, вдруг понял Арбаз. Да, душам некуда деваться, и они остаются прикованы к истерзанной плоти; вон даже разорванные на куски останки тел пытаются подняться, вновь собраться воедино и биться!..