Фигурки в тёмно-зелёном засуетились, останавливаясь и растягивая тетивы; иные даже опускались на одно колено, упирая нижний конец лука в землю. – Щиты – ать! – пронеслось над рядами центурий. Знакомое дело, привычное дело. Сейчас взлетит хищная стая колючих злых стрел, взлетит и рухнет, готовая собрать обильную и кровавую жатву; но легионеры Империи знают службу, а Серебряные Латы – лучше всех. Короткое слитное гудение сотен и сотен отпущенных тетив. – Ап! – и центурия замирает, вскидывая щиты над головами, оборачиваясь черепахой, прикрытой со всех сторон броней. Сколько диких племён уповали на лёгких и быстроногих лучников, наивно веря, что сумеют измотать и заставят рухнуть на колени имперские легионы!.. Часто-часто застучало по скутумам; стрелы эльфов ломались о стальные полосы и умбоны, застревали в дереве. Ни одна не нашла дорожку, всех приняли на себя верные, как смерть, щиты. – Ать! – и легион понимает, встаёт, как один человек. Шаг, другой, третий – выверенное веками умение, сколько времени надо стрелку, чтобы натянуть тетиву, примериться и отпустить; это время центурии потратят с пользой, сокращая расстояние. Шаг, шаг, шаг, шаг. – Ап! – и вновь смыкаются щиты, готовые принять смертоносный ливень. Белая перчатка становится горячей. – Дайте место, – Император властно отодвинул прикрывавших его ветеранов. – Дайте место, пока нас огнём не залили!.. Там, в Мельине, белая перчатка жадно пила его кровь, обращала её в жидкое пламя; посмотрим, что будет тут. Во всяком случае, один раз он уже умер – что ещё может с ним случиться?.. Ты можешь не вернуться к Тайде, напомнил холодный глас рассудка. Император не ответил – на той стороне магия пришла в движение, и нужно было принимать её напор, спасая центурии. В конце концов, какая разница, чем платить? Мёртвые не боятся лишиться крови. Второй раз стрелы летели, уже неся с собой магию. Чары напитали их оголовки, готовые рвать и пробивать; такие не удержать просмолённой кожей и деревянной основой верных скутумов. В левую ладонь словно впились тысячи тысяч крошечных игл, но зато перед строем центурий соткался призрачный мерцающий щит; он принял в себя стрелы, с мрачным спокойствием перемолол их, обратил в труху. Император не позволил себе даже вздрогнуть, хотя злая боль ринулась вверх, к локтю и от него к плечу, словно стая голодных псов. В конце концов, он ведь мёртв. Кто были эти эльфы? Почему стреляют? Или они все здесь обречены сражаться просто потому, что обречены сражаться? Легионеры никаким сомнениям не поддавались. Впереди были богомерзкие Дану, исконные враги, ещё с самого Берега Черепов, и больше ничего и не требовалось. «Сейчас будет третий залп, – Император сжал зубы, заставляя себя шевелить пальцами немеющей левой руки. – Который я тоже должен остановить. И четвёртый. И пятый. Пятый – а потом всё. Потом мы уже ударим». Среди эльфийских шеренг ему вдруг почудился скорбный лик Тайде. И золотистый блеск Деревянного Меча. Нет, нет, вот это уж точно морок!.. Сеамни – дома, в имперской столице, в Мельине, за спинами Вольных, которые скорее умрут, чем изменят. А это просто видения, рождённые страхом и болью, болью и страхом, чувствами, оставшимися с ним, шагнувшими вместе с ним за грань земного бытия. Он не позволит им возобладать! Он отбил и третий залп, хотя левая рука онемела до локтя, и сам Император пошатнулся. К нему разом кинулись давешний центурион и ещё двое Серебряных Лат – прикрыли скутумами, центурион без церемоний подхватил правителя под руку. За спиной Императора копилась ярость его воинов, копилась и в свою очередь сотворяла силу, которая множеством тонких, тончайших ручейков утекала куда-то прочь, в неизвестность. Но утекала не просто так; где-то там – чувствовал Император – в страшном, невообразимом отдалении, зарождалось движение, круговое, неостановимое; движение, как раз питаемое этой силой. Эльфы впереди, верно, озадаченные неуспехом первой атаки, отбегали, пытаясь не дать легиону приблизиться. Знакомо. Точно так же отбегали полуголые дикари, осыпая наступающие когорты дождём коротких стрел. Они не знали, на что способны воины Империи, особенно Серебряные Латы. Теперь стрелы летели всё время; центурии наступали, не опуская щитов. Они будут теснить врага столько, сколько потребуется. Неважно какого. Главное – сражаться. В этом смысл и в этом цель. Больше – ничего. …Но важно ещё и с кем. Эти эльфы, что шли против них, Император чувствовал – были настоящими. Всё-таки и он сам больше не был просто человеком, правителем; он – ученик Ракота Восставшего, хотя ученичество его и было недолгим. Он не просто видел ряды эльфийских лучников, он знал, что это не морок и не видение. И за ними ощущалась настоящая сила. Такая же, что и за ним самим, равная во всём, приведшая своих бойцов на смертное поле. Император не закончил мысль. Эльфийские стрелки впереди дружно растянули луки. Вейде …Вечная Королева, сощурившись, глядела на неумолимо надвигающиеся ряды закованных в серебристую броню латников. Сперва они показались ей лёгкой добычей – в конце концов чародейка она или нет? Да и её стрелки сметут любого врага, достаточно глупого, чтобы предлагать им открытый бой на плоской, как стол, равнине. Однако первый рой стрел пропал даром, латники с дивным искусством вскинули щиты над головами, уподобляясь терциям древней Империи Эбин в Эвиале; ко второму она присовокупила толику собственной магии, не желая растрачивать силы слишком быстро, – кто знает, на каких противников выведет злая воля Врана? Но там нашёлся свой маг и, судя по всему, достаточно сильный. Отбил её удар, просто раздробив в щепы всю смертоносную стаю. Отразил и второй, но и раскрыл себя при этом. И это было хорошо, потому что она теперь сможет… …Эльфы вечной королевы Вейде тоже оказались среди стен тумана. Какое-то время шли наугад, вернее – следовали за своей правительницей, а Вейде словно бы знала, какое направление держать. В ней нарастал гнев, тёмный, едва сдерживаемый. Проклятый Вран, проклятые столпы Третьей Силы, оба, замыслившие эту чудовищную жестокость; будь прокляты их извращённые забавы со временем, вырвавшие всех пленённых ими из общего потока великой реки Упорядоченного; будь проклята их слепая гордыня и столь же слепая уверенность, что только они знают, как надо! …Идти через туман пришлось недолго. Довольно скоро мглистые завесы рассеялись и впереди показались тускло поблескивающие серебром ряды латников. Враг! Отчего-то ничего иного в голову ей не пришло. Например, что это может оказаться отряд из их же воинства, сбившийся с пути и заблудившийся в этой непроглядной мгле. Нет. Враг и только враг. …Панцирники в серебристых латах наступали умело и споро, так что Вейде пришлось скомандовать отход. Ничего, её лучники покажут, что могут вгонять стрелы в смотровые прорези шлемов и в едва заметные проёмы между пластинами доспеха. А она сама прикончит вражеского мага. Быстро и без затей. Вран будет доволен. …Ненависти в себе она не ощущала. В конце концов, движущееся ей навстречу воинство может быть просто видением, миражом, творением Духа Познания или Духа Соборной Души – кто их знает, как это всё у них затеяно? Она просто сделает то, что ей велено, – чтобы вернуться назад. Что бы ни говорил Вран – исполнять его повеления остаётся последним шансом. Конечно, она ощущала ручейки силы, иной, чем привычная, убегавшие в неведомую даль. Это было понятно – так, собственно говоря, поступал любой варлок или колдун, только и умевший резать горло жертвам да приходовать дикую силу от магии крови. Неужто аж оба Столпа Третьей Силы не придумали ничего похитрее, кроме как собрать вместе побольше воинства, да и бросить одно на другое? А что они будут делать потом, когда упомянутые воинства перебьют друг друга? Или больше силы и не потребуется? Так или иначе, сейчас Вечная Королева даже ощущала нечто вроде презрения к тому же Врану. Нечего сказать, хитрили, хитрили, да ничего особенного и не измыслили, кроме гигантской гекатомбы. Тоже мне, загадочные да неведомые! Тут любой упырь бы справился. …Но сейчас её эльфы отступали. Не жалели стрел, но потерь латники в серебряной броне почти не несли – так и напирали сплошной стеной щитов, прикрытые и сверху, и спереди, и с боков. И непохоже было, что они выдыхаются, – шли и шли мерным шагом, споро, сокращая расстрояние. Пора было заканчивать игру. А для этого ей нужен вражий маг. Вечная Королева не метала огнешары. Не прибегала к режущим ножам травы или душащим вьюнам. Её лес был жив всегда, потому что всё живое в нём произрастало из мёртвого и, в свою очередь, тоже им становилось. Живое станет мёртвым, вот и всё. Однако, при всей кажущейся простоте, эти чары – сложнейшие из сложных. Изъять жизнь, заместить смертью. Заставить гниль проделать свою работу в единый миг. Она одна, как всегда, одна. Все спасённые ею эльфы – все вытащенные ею из Эвиала, все, кто сейчас с ней, – не ровня. Она, она всё сделала сама – и теперь не имеет, на кого положиться. Кукла, игрушка в острых Врановых когтях. И сейчас должна сражаться против неведомо кого, неведомо за что… А всё потому, что, не жалея себя, спасала других!.. Что это? Что за жалость к себе, Вечная Королева?! Разве так держала ты свой Лес, покуда над тобой раскрывались синие небеса Эвиала? Ты сомнёшь противостоящего тебе мага, тем более что ты его уже чувствуешь, видишь, хоть и не глазами. Вот он, надёжно, как ему кажется, прикрытый щитами своих воинов; не думай, тебя это не спасёт. У меня нет зла к тебе, ты просто оказался на пути моём и моих; так молодое деревце в лесу пробивается к свету, отталкивая других. Я заберу твою жизнь, неведомый чародей, подобно тем созданиям, что росли под моей властью в Эвиале. …И всё-таки ей было страшно, как она ни храбрилась. Потому что, наверное, единственная сейчас понимала – против неё идёт не просто орда призраков, не армия конструктов; нет, это шло воинство Великого Орла, Демогоргона, и над тем магом простёрта была его защитная длань.