Пламя пожирало всё вокруг, и нет уже ничего, кроме их двоих – Древнего Бога и волка, а вокруг – только чёрное, обугленное пространство, заваленное мёртвыми телами; змеелюди и их крылатые враги один на другом. Пробитые насквозь пиками тела, размозжённые черепа, перерубленные шеи… Но что это – вот шевельнулся один погибший, другой, потянулись к оружию покрытые холодной кровью руки, словно души, не в силах отыскать дорогу к иной жизни, поневоле возвращались к прежним обиталищам. И вновь трепетали нежные стрекозиные крылья, вновь разили копья, поднимались дубины, натягивались самострелы; бой продолжался, и вновь, вновь текла от него сила. Текла, но – куда?.. Тяжело дыша, замер Фенрир. Огонь угас, распались чёрными углями кости великана, притворявшегося Суртом; бесследно исчез его огненный меч; и Отец Дружин без сил, едва живой, лежит на жёстком, дотла выгоревшем пепелище, ставшем твёрже старых северных гранитов. – Вставай, дядя, – и волк, совершенно по-собачьи, лизнул в лицо владыку Асгарда. – Идём дальше. – Куда?.. – прохрипел Древний Бог. – Искать, где мы сможем умереть с честью и славой, – совершенно серьёзно ответил сын Локи. – Что ещё можно сделать в день Рагнарёка?.. – Хорошо сказано, племянник. Но ещё лучше умереть с честью, со славой, но и захватить с собой всех врагов. – А кого же мы захватили сейчас? – осведомился волк. – Это то, с чем нам надо расстаться. Сурт, огненный великан, в пророчестве вёльвы должен был причинить нам великий урон; но мы с тобой его одолели. Сломали прорицание. Выпустили на свободу им скованную силу. И теперь идём дальше. Кого встретим – того встретим. – А эти змееноги? – Пусть сражаются. Это не настоящий враг, сам видел, племянник, – им нет смерти. Настоящий враг ещё впереди. …Никто из змеечуд не последовал за ними. Древний Бог и великий Волк сделали всего несколько шагов, и туман сомкнулся за их спинами. Император Когда всё началось, он даже и не понял. Туман, туман, и больше ничего. Но за ним стоял строй его Первого Легиона, и владыка Мельина не задавался вопросом, как они сюда попали и что тут делают. Он вглядывался в бородатые лица, видел, как вспыхивал в глазах огонёк узнавания, как люди словно бы просыпались, точно они доселе маршировали, строились, вооружались в глубоком сне; или же напрочь об этом всём позабыв. Но это были они! Они! Его ветераны!.. Когда-то он знал почти всех в лицо. Но почему же сейчас они узнавали его – а он не узнавал их? А они – живые воины, его солдаты, – они лишь ухмылялись, озираясь, мол, ну, и занесло ж нас, братья, да ничего, где наша не пропадала, повелитель с нами, сейчас укажет, что делать!.. Загорелые, суровые лица; здесь никто не боится схватки. А туман меж тем всё течёт и течёт; и уже скрылась мужественная воительница Райна; не видно и гнома с потешной его ратью зеленокожих карликов. Мгла разделила воинство Великого Духа, отряды сделались каждый сам по себе. Тоже мне, подумал Император. Где общие военачальники, где план сражения, кто впереди, где главные силы, кто в боевом запасе? – К мечу! – обернулся он к рядам щитоносцев, и центурионы мигом повторили команду: – Слово Императора! К мечу! К мечу! К мечу!.. Оно неслось от края и до края строя, бойцы подобрались, лязгнула сталь. – Марш! Шагнули слитно, дружно, как умели только Серебряные Латы. Конечно, не так надлежало наступать лучшему легиону Империи. Где легковооружённые лучники и пращники, где разведка, где всадники, прикрывающие фланги когорт и центурий? Ничего нет, но Серебряные Латы сражаются так и там, где их нагнала битва. Не всегда удаётся избрать лучшую позицию. Они идут вперёд слепо, потому что верят своему Императору. Человеку в доспехах с вычеканенным Царственным Змеем, василиском, на груди. Владыка Мельина замедлил шаг, поравнялся с центурионом. Короткая борода, шрам от глаза вниз через щёку, щербатые зубы, серые глаза на загорелом, как и у большинства Серебряных Лат, лице. – Где довелось сражаться, воин? – Повиновение Империи! – кулак чётко ударил в сталь кирасы. – При Девяти Холмах, на Красной реке, потом – вдоль всего Хвалинского тракта. Стоп. Когда же это было? Девять Холмов? Красная река? Не при нём, точно. Из какого же времени пришёл этот бравый центурион? Какому Императору служил? И почему тогда без сомнений повинуется ему? Не узнал? – Империя там, где её Император, – отчеканил латник. – Благодарю за службу, центурион. Сам-то откуда родом? Ветеран вдруг задумался. – Родом… родом… – замигал он. – Не помню, мой Император. Надо ж – это, небось, как меня та богомерзкая данка дубиной по шлему огрела, многое из башки и повылетало. – Вспомнишь, как время придёт, – посулил владыка Мельина. Ну да, вспомнишь… Но центурион осклабился, явно очень довольный тем, что его удостоили беседы. Империя там, где её Император. А Император должен быть, где его Империя. И где его Тайде. Тайде, с которой он, по милости Учителя, великого Ракота, может быть в телесном облике, не пустым призраком. Только с Тайде, только с ней. Может подержать на руках сына. Может взглянуть в глаза Вольным. Кер-Тинору, который, кажется, в неё тайно влюблён… Но сейчас он знал, что должен просто идти вперёд, до самого конца, что бы ни крылось за туманом, поглотившим соседние отряды. Плывут над рядами легионные аквилы, колышется на полотнищах имперский василиск. Тяжёл шаг центурий, спокойны лица Серебряных Лат; они неколебимо верят своему Императору. Клубится густой туман. Владыка Мельина вскинул сжатую в кулак правую руку, резко опустил – и команду подхватили легионные буксины, отрепетировали младшие легаты и старшие центурионы. Лязгнули щиты, сжимаясь, опустились короткие пики, строй легионеров напоминал сейчас знаменитый хирд гномов. Что-то защекотало левую руку, Император скосил вгляд и даже не удивился, увидев ту самую белую костяную перчатку, плотно охватывающую кисть. Всё возвращается. Интересно, объявится ли всебесцветный Нерг?.. Правитель обернулся – три полные центурии шли за ним, по всем правилам сомкнув ряды, как положено перед самым ударом. И он чувствовал – враг здесь, он совсем рядом. Совсем рядом – и это, это… Струи серого марева взвихрились, заклубились – и миг спустя впереди замаячил рассыпной строй изяшных фигур в травянисто– и тёмно-зелёном. Эльфы. – Дану! – рявкнул за спиной давешний центурион, что не помнил даже, откуда он родом. – Владыка! В строй! В строй! – крикнуло сразу несколько голосов. Император не обернулся. В этой битве он должен был принять первый удар. Левая рука поднялась, правая охватывала эфес. Но Серебряные Латы, похоже, имели собственное мнение о том, как надлежит протекать сражению. Сразу четверо щитоносцев бегом бросились к правителю; с лязгом сомкнулись бока скутумов, и кто-то безо всяких церемоний потащил Императора назад. – Повиновение Империи! В бою всякий воин обязан защищать особу Императора плотью своей и жизнью!.. Хозяин Мельина оказался посреди мерно шагающего строя, идеальной машины, что, не зная горечи поражений, прошла северный континент из конца в конец, побеждая гномов и Дану, орков и гоблинов – всех. – Повелителя – защищать! – гаркнул всё тот же центурион. Белая перчатка потеплела, но даже и без неё Император ощущал скопившуюся против них магию.