Он сидел на медвежьей шкуре, пот покрывал лицо, в глазах еще играли блики чужого солнца. Велена приобняла его, с беспокойством заглядывая в глаза. — Ты кричал во сне. — Извини… — Середин потянулся, поцеловал встревоженные глаза. — Просто кошмар приснился. — Ляг, успокойся, ты просто устал. Я помогу тебе забыть кошмар. Ее губы тронули грудь, язык коснулся соска. Олег ощутил ее легкие руки, снимавшие напряжение, скользящие по телу, ее дыхание, ее губы, покрывающие грудь, живот поцелуями. Они вновь растворялись друг в друге, усталые откидывались, чтобы опять прильнуть, обнять, слиться. Короткий сон — и снова объятия, трепет, стон, крик… И снова сон, и снова пробуждение… * * * Середин открыл глаза. В низкие окошки сочился рассвет, воздух был прохладен и свеж. Велена спала, прильнув к нему всем телом. Кто-то покашливал и скребся в дверь избы. Олег бережно снял руки, обнимавшие его, встал, укрыл девушку медвежьей шкурой и осторожно выглянул в окно. Несколько неразличимых, размытых туманом фигур топтались у порога. Середин вытянул из ножен саблю и, стараясь не скрипеть досками пола, вышел в сени. За дверью что-то пробубнили и опять поскреблись. Олег встал сбоку и толкнул дверь. Туман хлынул в сени, вызывая дрожь, обволакивая мокрыми клубами. Трое мужиков таращились на него, как на привидение. Середин узнал вчерашнего просителя. Тот покосился на саблю, сдернул с головы шапку. — Прощенья просим, что потревожили, — поклонился он. — Вот, значить, сеть принесли. — Мужик обернулся: — Давай. Его спутники с готовностью развернули крупноячеистую сеть. — Дык вот, значить, молодняк пройдет. — Ага, — Середин зевнул, — вижу. Ну и ловите на здоровье. — Ага, конечно. А мы рыбки вам. — Ужо? — спросил Олег. — Ага, ужо рыбки. Благодарствуем. Мужики затопали прочь, а Середин прихлопнул дверь и, поеживаясь, вернулся в избу. — Что там? — сонно спросила Велена, выглядывая из-под шкуры. — Мужики, значить, сеть принесли. Молодняк пройдет. — А-а, ну и ладно. Иди скорей ко мне, я замерзла. — Иду, ужо… Глава 12 Что-то сопело над ухом, тыкалось в лицо мокрым, настойчиво урчало. Середин приоткрыл глаза. Кошка, пристроившись на шкуре возле его лица, тыкалась в щеки холодным носом, щурила воровские глаза. Пахло дымком, чем-то вкусным, солнце заглядывало в низкие окна, бродило по избе. Олег приподнялся, отбросил шкуру. — Доброе утро! — Велена в одной белой свободной рубашке присела возле него, чмокнула в нос. — Наконец-то проснулся. Вставай, я поесть сготовила. На столе дымилась яичница, стоял творог в миске, молоко в кувшине. На рушнике лежал свежий хлеб. — Я сейчас, только умоюсь. — Олег миновал сени, толкнул дверь и с разбегу обрушился в озеро. Солнце едва показалось из-за леса, но туман уже развеялся, и вода была прохладной, освежающей. Ведун проплыл до середины пруда, развернулся, буравя воду, промахал кролем, выскочил на берег. Велена стояла на берегу. — Ты плаваешь, как рыба, — она протянула ему полотенце, — но все-таки один не купайся. Я — берегиня этих озер. — А что, водяной утащит? — Олег наскоро вытер голову. — Или русалки защекочут? — Ты и так вторгся в их мир, они этого не любят. — Скажи пожалуйста — не любят! А ты? — Он припал поцелуем к ямочке меж ключиц. — От многих знаний — многие беды. — Девушка шутливо оттолкнула его. — Иди, ешь. Остывает все. Середин навалился на яичницу со шкварками, ломая мягкий, с корочкой, хлеб, собирал растекшийся желток, запивал молоком. Велена сидела рядом, положив подбородок на сомкнутые руки, и смотрела, как он ест. — Как давно я не кормила мужчину. Своего мужчину, — задумчиво молвила она. — На тебя очень приятно смотреть. — За столом или в постели? — В постели не надо смотреть, — Велена взъерошила ему волосы, налила молока, — в постели надо отдавать все без остатка, умирать и воскресать, чтобы снова отдать. И чем больше отдашь — тем больше к тебе вернется. — Слушай… — Олег глотнул молока и принялся за творог. — Откуда ты такая? У тебя небольшой акцент, и даже не акцент, — он наморщил лоб, подбирая слова, — слишком уж правильная речь. И такие выражения, которые просто не свойственны ни простым людям, ни знати в большинстве своем. Велена вздохнула. — Это долгая история. — А я не спешу. Если, конечно, хочешь рассказать. — Чего же не рассказать, — задумчиво сказала девушка. — Слушай. Ты прав, я не принадлежу ни к одному из славянских племен. Мой отец был один из знатных норвежских ярлов. Много лет он участвовал в походах конунга Хастингса. Они держали в страхе всю Европу, захватывали города во Франции, Италии, в Британии. После одного из походов отец возвратился с пленницей. Он захватил ее под Севильей. Она была дочерью знатного военачальника в войске эмира, правившего тогда в Астурии. Вскоре она стала женой ярла. Это была моя мать. Видишь, как переплелась во мне кровь востока и запада. — Очень хорошо переплелась, — подтвердил Середин. — Спасибо, мне тоже нравится. Когда я родилась, отец не проявил ко мне интереса: викинги жалуют только мальчиков — продолжателей рода, будущих воинов, — и моим воспитанием занималась исключительно мать. Она была очень образованная женщина. Благодаря ей я говорю и читаю на греческом и ромейском, знаю язык данов, знаю руны: и старшие, футарк, и младшие. Вот, посмотри, это знак нашего рода. — Она встала, сняла со стены зеркало и, подышав на него, начертила несколько переплетенных рун. — Мать, до того, как отец пленил ее, занималась алхимией, астрономией. Вообще, это не свойственно женщинам востока, но мой дед не препятствовал ей. Она передала мне многие тайные знания, хранившиеся в ее семье чуть ли не с времен египетских фараонов. Она долго не могла привыкнуть к суровой жизни северного народа: слишком сильные морозы, чересчур короткое лето. Она понимала, что вернуться домой ей не суждено, и смирилась со своей участью. Отца она, если и не любила, то уважала — это точно. С ней он был всегда ласков, над его заботливостью даже подтрунивали, хотя открыто смеяться никто себе позволить не мог — слишком был хорошо известен его дикий нрав. И когда из очередного похода привезли мертвое тело отца, мать решила разделить его судьбу. Она по своей воле взошла на погребальный драккар… — А ты? — не выдержал Середин. — Что же она — бросила тебя? — Я была почти взрослая — тринадцать лет. В этом возрасте девочки уже становятся женами. И к отцу уже не раз приходили просить меня в жены отпрыски знатных родов. Мой старший брат по отцу, он старше меня на десять лет, был эрилием — знатоком рун и божественного знания. Он остался старшим в семье и решил отложить мое замужество. По-своему, он неплохой человек, только уж очень заносчивый и нетерпимый к возражениям. Если б ты знал, как нам тяжело было приспособиться к тамошней жизни. Брат считал ниже своего достоинства говорить на равных не только с пахарями, но и со знатными людьми. В конце концов, нам пришлось покинуть нашу землю и скрываться в той деревне, где я и познакомилась с Невзором. — А как вы попали на Русь? — Брат сочинил нид — хулительные стихи на одного из соседей. Его обвинили во лжи, и тот ярл, которого ославил в стихах брат, поклялся смыть оскорбление его кровью. После смерти отца нас некому было защитить, так что пришлось бежать. С кораблем купцов мы попали в Хольмград — Новгород, но там слишком часто бывали люди с севера, нас могли узнать. Пришлось бежать дальше. — Но позволь, каким же богам ты поклоняешься? Отец — викинг, мать, как я понял, мусульманка… — Я живу по законам этой страны, а боги наши очень схожи. Я даже подозреваю, что они одни и те же, просто их по-разному называют. Род, Один, Перун, Тор, Корс, Локи. Даже в именах слышится что-то общее. К тому же, я служу не богам, а матери-природе: земле, деревьям, травам, рекам, озерам, животным и рыбам. Всему, что живет на земле, в воде, летает, плавает, ползает. Все мы — дети природы, просто одни забыли это или стараются забыть, а другие живут в природе, как в большом доме, единой семьей. — Слушай, а имя «Велена»… — Я взяла его, когда мы с братом оказались в Новгороде. Меня зовут Сигрид. — Красивое имя, — задумчиво сказал Олег. — Сигрид. Так и слышится вой северного ветра, что метет поземку, сдувает снег со скал, охраняющих фьорды. А Верша? — Его истинное имя Ингольф. Он настоящий викинг — во всяком случае, внешне. Он высок, у него синие глаза, волосы светлые, почти белые. Когда найдете, назовите его настоящим именем — иначе он не поверит, что я помогла вам. Он меня очень любит. Настолько, что готов был убить всякого, кто хотел видеть меня своей женой. Когда я сказала брату, что полюбила раненого дружинника, он был готов зарезать его во сне. Мне несколько раз удавалось пресечь его попытки убить Невзора с помощью рунической магии, пока он смирился. — Велена невесело усмехнулась. — Однако, я так и не стала для Невзора единственной. Представляю себе ярость брата, когда он узнал, что мне предпочли эту… Малушу. — А она какая? Велена пожала плечами, пренебрежительно скривила губы. — Обычная девка, смазливая. Единственное, что в ней примечательного — это глаза. Синие, глубокие… — Знахарка решительно встала из-за стола. — Не хочу вспоминать о ней. Поел? Выметайся на улицу, мне прибраться надо. Середин поймал ее за руку, усадил к себе на колени. Велена изо всех сил упиралась ему в грудь, но вдруг сдалась, спрятала в ладонях разрумянившееся лицо. — Извини. Мне неприятно вспоминать об этой девчонке. — Ты загораешься, как сухая трава. Может, ты все еще любишь Невзора? — Пусти меня, дурак, пусти сейчас же! — Ну, все, все… — Олег прижал ее к себе, погладил по голове, успокаивая, как маленького ребенка. — Что-то нашего волка-воина не видно. Обычно он к рассвету объявляется. Велена замерла. — Фрея… — Что это? — Моя кошка, Фрея. Она не показывалась, пока Невзор был поблизости.