Олег и Невзор присели на берегу и, прямо пальцами доставая из горшка рыбу, позавтракали. Время было едва ли больше пяти часов. Над рекой еще слоился туман, рыба прыгала, гоняя малька — утренний жор. Середин любил раньше посидеть вот так, на заре, с удочкой, на прикормленном месте. Затемно он приходил на пруд возле бабкиного дома в деревне, налаживал снасть, забрасывал удочку и ждал. Над водой стелился туман, птицы еще молчали, ветер спал в березовой роще. Но стоило показаться солнцу — даже не показаться, а обозначить свой восход, — как разом, будто по взмаху дирижера, заливались птицы, и туман поднимался и пропадал, разгоняемый ветерком. Все осталось дома — за тысячу лет отсюда: и углепластиковое удилище, и японская леска-хамелеон, и острейшие крючки… — Олег, запрягай пока. — А? — опомнился Середин. — Рыбу-то не будешь готовить? Пропадет ведь на жаре. — Ништо, — отозвался Вторуша, выбрасывая на берег еще пару рыбин, — не пропадет. Ты, мил человек, скажи, как звать тебя? — обратился он к Невзору. — Невзором кличут, — сказал тот. — Вот, давай-ка ты рыбку успокой, да холстину принеси. Пожалуй, хватит ловить. Невзор оглушил рыбу поленом, принес от телеги кусок грубой материи и, смочив его в реке, подал купцу. — Вот, правильно. — Вторуша натянул порты и принялся рвать траву на откосе. Разложив ее на холсте, он пристроил сверху рыбу, снова закидал травой и скатал материю в тугой сверток: — Теперь не пропадет. Олег вернул Невзору нож, тот прицепил его к поясу и исчез в лесу. — Чего он? — удивился Вторуша. — Не любит дорогой ходить. — Да? А я подумал, коней пугать не хочет. — Купец внимательно поглядел на Середина: — Смотри сам, Олег. — Ладно. Больно зоркий ты, — буркнул тот. — Хороший человек, не повезло ему. Вот, тебя провожу, а потом с его бедой разберемся. Глава 3 До полудня ехали вдоль реки, что проглядывала иногда справа сквозь деревья. Раз дорогу впереди перебежали косули — метнулись, как тени, только белые хвостики мелькнули, пропадая в лесу. Вожак, правда, остановился на обочине, настороженно поглядывая на приближавшиеся телеги, но потом тоже исчез среди стволов. — Твой Невзор шуганул, — сказал Вторуша, — эх, кабы лук да стрелы — так мясом, глядишь, разжились. Река свернула к югу, отсекая сосны на крутом берегу от холмистых полей. Чуть подальше, затаившись меж двух пологих взгорков, виднелась деревня. Вторуша повеселел, подхлестнул кобылу: к людям вышли. Увязая в песке, телеги скатились к броду. Невзор, стоя по колено в воде на середине реки, махнул рукой: давай, двигай. Лошадей взяли под уздцы, чтобы не взбрыкнули от бегучей воды. Сивка, привязанная к последней телеге, заартачилась было, но Середин огрел ее плетью — давно напрашивалась, — и лошадь послушно вошла в реку. Навстречу, от деревни, к реке спускалось стадо коров голов с десяток. Пастушок, мальчишка лет семи, бежал рядом, подгоняя отставших ивовым прутом. — Слышь, малой, — окликнул его Вторуша, — что за деревня? — Наша деревня, — буркнул парнишка. — Понятно, что ваша, — проворчал купец, — что, может станем на ночь, аль как? — Тебе виднее, — пожал плечами ведун, — мне не к спеху. Через сжатое поле подъехали к околице. В огородах возле крайних домов копошились бабы. Завидев приезжих, женщины некоторое время вглядывались в их лица, приложив руки к глазам, и снова принимались за работу. — Вот и у нас так, — прокомментировал Вторуша, — пока ведро — все в поле, или морковку-капусту рядят. Знамо дело — день год кормит. Вы пока посидите тут, я пойду, харчей спрошу и насчет ночлега. Олег спрыгнул с телеги и подошел к присевшему возле колодца Невзору. — Купец предлагает здесь переночевать. Ты как? — Под плетнем посплю. Если скотину в доме держат: ягнят, или курей — помрут со страху. — Зачем под плетнем? Лошадей в стойло, а ты на телеге. Вроде как охрана. К колодцу подошла молодуха в простом домотканом платье с коромыслом и двумя ведрами. Покосившись на приезжих, взялась за плечо «журавля», опуская бадейку к воде. — Давай пособлю, красивая. — Олег помог вытянуть бадью, подхватил снизу, перелил воду в ведро. — Что, ночевать пустите странников? — Коли сами останетесь, чего ж не пустить. — А чего ж не остаться? — Ой, не знаю. — Молодуха подхватила ведра на коромысло и засеменила прочь. — Не все ко двору, что в дом просятся. Олег хмыкнул, пожал плечами. Деревня, вроде, не бедная, хотя большинство строений крыты соломой. Ладные домишки прячутся в садах, на плетнях торчат горшки и кувшины, во дворах копошится голопузая ребятня. Из большой избы с подклетью и прирубом вышел Вторуша. Утирая бороду, он подошел к Олегу. — Вот, молочком угостили. — Понятно, ты своего не упустишь. А как насчет ночлега? — Вишь, какое дело, Олежек, — умильно заглядывая в глаза, забормотал купец, — не все ладно тут. Ежели поможем кой в чем — так и разговор другой будет. — И что же за помощь требуется? Вторуша поскреб затылок. — Ты уж не серчай на меня. Сказал я, что человек с нами, который вроде как ворожбой промышляет… — Это ты о чем? — насторожился Середин. — Да вспомнил я, как ты с нечистью разобрался. Хоть и темно было, но глаз-то у меня верный. Не прост ты, Олег, ох не прост. На руку скор и глаза отвести можешь. Ну, и сказал я старосте, что горе его — не беда, а так, пустое… — Да говори толком, — начал злиться ведун. — Девка у него неможет. Неделю как слегла. На деревне разговоры пошли: мол, как бы не чума, али еще какая напасть. Того гляди избу запалят да с деревни погонят. Ты девку-то погляди, а хозяин уже и стол накрывает, к себе зовет. А и денег не возьмет. Ну, глянешь? Не выйдет, так не выйдет. Ты главное, брови сдвинь и губами шевели. Ага? — Ну, ты хитер, купец. А и впрямь не выйдет — как я мужику в глаза посмотрю? — Ништо. Нам переночевать, а с утра уйдем, и вся недолга. Олег прищурился, в упор разглядывая Вторушу. — Ты знаешь, купец, я уже жалеть начинаю, что тебя не съели. — Что ты, что ты! Рази ж так можно! Не хочешь — не надо. Поехали дальше. Да только глянь: день к вечеру, тучки заходят. А дождь пойдет? В поле под телегой ой как несподобно будет… — Ты что скажешь? — Олег обернулся к Невзору. — Мне все одно: что в поле, что здесь. Эх, Вторуша… Люди от тебя помощи ждут. — Невзор криво улыбнулся, в углу рта блеснул острый клык. — Вот за что не люблю я купчишек — выгоды не упустят. — Да что вы, как на приблудного, накинулись, — деланно обиделся Вторуша, — я ради вас, понимаешь! Не хотите — сей же час дальше едем. — Сделаем так: я пойду к хозяину. Если помочь не смогу — едем отсюда. А ты… — Ведун взял Вторушу за рубаху и подтянул к себе поближе. Купец приподнялся на цыпочки, преданно глядя Олегу в глаза. — Смотри, самого себя не обмани, купец. Хозяин уже вышел из избы, распахнул ворота, приглашая гостей. Проходя мимо, Олег взглянул ему в лицо. Мужику было по виду лет около сорока, седина пробивалась в окладистой бороде, нависшие кустистые брови почти скрывали глаза. Середин заметил, что мужик сильно косит на один глаз, и качнул головой: как его старостой-то выбрали с таким взглядом. «Дурной глаз», — не любят таких в народе. Понятно, что, когда дочка занедужила, в деревне решили: не к добру. Заехали во двор. Олег велел пока не распрягать. Вторуша подогнал лошадей к долбленому корыту на козлах, которое староста наполнил водой. — Проходите в дом, гости, — пробурчал он, не поднимая глаз. Поднялись на крыльцо в две ступени, наклонив головы под низкой притолокой, вошли в сени. Из-под ног Невзора с мявом шарахнулась кошка. — Ить, зараза. Сюда, сюда, в горницу. — Хозяин услужливо распахнул дверь слева. Здесь уже ждал гостей стол: молоко, свежий хлеб, каша в горшке, холодная убоина. На лавке в углу сидела девчонка лет пяти, хлопала на вошедших глазами, увлеченно обсасывая большой палец. Из подклети поднялась хозяйка — круглолицая, пышнотелая, — приветливо поздоровалась, поставила на стол лукошко с яйцами. — Чем богаты, — прогудел староста, — не ждали гостей. — Медку бы неплохо, или бражки, — потирая руки, намекнул Вторуша. — Будет за что пить — поставим и медок, — хмуро сказал хозяин. — Кто из вас ворожбит? Не ты ли, — уставился он на Невзора.