Это все нервы. Плюс огромное переутомление. Ну и замедленная реакция на стресс, который пришлось пережить. И, вытирая влажные глаза тыльной стороной ладони, я это прекрасно понимала, но ничего поделать не могла. Поэтому всхлипнула снова. А потом носом шмыгнула, и… — Нет поводов для слез, я сказал! — рыкнул куратор. — Не орите на нее! — в ответ осадил Дорс. Я плакать не перестала — просто не смогла. Только рот рукой зажала и уставилась на водника. Повисла пауза. Не знаю, как остальные, но лично я ждала взрыва. Эмиль фон Глун и так добротой душевной не отличался, а Дорс к тому же выбрал тон весьма далекий от приличий. Но вспышки гнева не последовало. Вместо этого куратор глубоко вздохнул и, в упор глядя на Дорса, ровно спросил: — Кстати, а почему система безопасности нашей башни тебя пропустила? У тебя есть допуск? Откуда? — Да, у меня есть допуск, лорд Глун, — не дрогнув, подтвердил водник. — И он получен совершенно законным способом, так что ваши претензии неуместны. — Претензии? — Куратор первого курса факультета Огня скривился: — Разве я их предъявлял? — Не предъявляли, — согласился Дорс. — Это я так, во избежание будущих недоразумений. Все. Вот теперь я желала лишь одного: свалить отсюда, и срочно! И раз уж кое-кто неприлично внимательный поднял тему присутствия в нашей общаге «вражеского элемента»… Опустив ноги на пол, я медленно встала с кресла. А потом тихо попросила: — Дорс, проводишь? Парень улыбнулся уголками губ и кивнул. И даже сделал шаг в мою сторону, но… Помнится, кто-то недавно говорил, мол, женщины все портят. Так вот, то же самое могу сказать о мужчинах! Я так здорово все продумала, так все рассчитала: мы с Дорсом тихо-мирно сваливаем, оставляя Каста в его, подчеркиваю — его, комнатах, в компании Глуна и Фиртона, с которыми пижон вполне способен договориться. Ибо он все-таки король факультета, и вообще тот еще сверхнаглый тип. И даже если версия о том, что на Каста покушается кто-то из этих двоих, верна — ничего ему сейчас не сделают. Момент не подходящий. И вот, пожалуйста: идеальный план побега нарушен самым глупым образом! И именно им — рыжим и, блин, предельно бесстыжим. Еще в прошлый раз я заметила, что Каст не очень адекватно на женские слезы реагирует, вот и теперь он среагировал ненормально. Когда я начала хлюпать носом, «огненное величество» откровенно растерялось и впало в прострацию. Просто сидело, неотрывно таращилось на меня, и даже разговор, который велся в гостиной, кажется, не воспринимало. А в тот момент, когда Дорс сделал шаг ко мне, оцепенение с пижона спало. И когда я вновь хлюпнула носом, Каст вскочил как ужаленный и ринулся ко мне. Прежде чем я успела хоть как-то среагировать, сгреб в охапку и прошептал: — Дашка! Дашка, ну ты чего?! Я чуть не взвыла с досады. Вернее, почему «чуть»? Взвыла-таки! И как-то так все совпало, что получилось, будто вою от горя. И цирк продолжился… — Даша, нет, — простонал Каст, прижимая крепче. — Ну прекрати… Пожалуйста! Все же обошлось. Взглянуть на Глуна и Фиртона я не смогла — смелости не хватило. А Дорса увидеть не могла в принципе — его от меня Каст загораживал. Но примерный расклад я представляла, и выть от этого хотелось еще громче. Боже, какая глупая ситуация! Глупее просто не бывает! — Пойдем, — справившись с очередным приступом вызванной женскими слезами паники, сказал рыжий. — Пойдем, Дашунь. И, собственно, повел меня к выходу. Да-да, обнимая и поддерживая. А я не сопротивлялась, ибо понимала, что нахожусь на грани истерики. Еще немного, и я уже не плакать буду, а ржать! Только я могла так вляпаться! Что теперь подумает Глун? А Фиртон?! Ну и сам Каст. Порыв огневика был настолько горячим, настолько искренним, и он так переживал, что я таки дотерпела. В смысле — расхохоталась лишь после того, как попала на чердак, а Каст, выслушав сбивчивый рассказ о том, что со мной все будет в порядке и вообще мне очень-очень нужно побыть одной, ушел. Да, я хохотала. Но истерика была недолгой, потому что Кузьма все-таки не выдержал и, уткнувшись в мои ноги, заверещал: — Ты пришла-а-а! Ты жива-а-а! Вот тут взыграла совесть. Взыграла и напомнила — мой маленький пушистый «котик» меня потерял. Он переживал. Он нервничал! Если уж непробиваемый ехидный Кракозябр разволновался до такой степени, что не постеснялся высказать мне свои «фи» в присутствии Каста с Дорсом, то что говорить о маленьком плюшевом лисенке? Я наклонилась и подхватила Кузю на руки, тут же почувствовав шершавый язык на щеках, на шее, на веках. И холодный нос, который тыркался всюду, докуда мог дотянуться, — тоже. Это было ужасно щекотно, но до того трогательно, что на глаза снова слезы навернулись. — Ты пришла-а-а! — продолжал тоненьким голоском причитать Кузя. — Бес-совестна-а-ая! На-пуга-а-а-а… Черт! Он убийственно прекрасен. — Укуш-у-у! Всю тебя укушу-у-у! Редис-ска! — Она хуже, — встрял в разговор Зяба, однако призрачного монстра проигнорировали. Как долго длились наши с Кузей нежности — не знаю. Сколько времени потратила, рассказывая Зябе подробности своего попадалова — тоже не скажу, ибо из реальности выпала. Очнулась я лишь в тот момент, когда организм напомнил о собственных потребностях. Вот тут пришлось оставить Зябу и по-прежнему нервного Кузьму и посетить ванную комнату. В процессе этого визита я наконец-то вытащила из-под резинки колготок стыренную из подземной библиотеки брошюру. Ну и еще одну вещь осознала — умираю с голоду! — Зяб, а обед я уже проморгала? — выйдя из ванной, жалобно спросила я. — Угу, — отозвался призрак. — Но не волнуйся, до ужина всего два часа. — Сколько?! Я застонала. — Черт, ну почему в вашей дурацкой академии нет хоть какого-нибудь замызганного кафе? Зяба не ответил. Зато когда я отошла от двери ванной и вышла на траекторию видимости, с подозрением уточнил: — Так, а что это у тебя в руках? Беззаботно продемонстрировав монстру брошюру, я отправилась прятать ее в ящик прикроватной тумбочки. — Да-аш! Только не говори, что ты ее из той библиотеки сперла! — раздалось из-за спины. Хм. Не говорить? Ладно. — Хорошо, не скажу, — откликнулась я со смешком. Призрак возмущенно взвыл и, кажется, захотел устроить выволочку, но я оказалась проворней, перебив: — Зяб, скажи, если я заявлюсь на кухню и встану на колени перед поварами, меня покормят? — Что, настолько голодная? — Да! Того, что случилось дальше, я не ожидала вообще никак. Кузьма, внимательно прислушивающийся к нашему разговору, тяжко вздохнул и протянул: — Ну ладна-а. После чего потопал к низкому комоду, который появился на чердаке пару дней назад. С деловитым посапыванием, которое заставило вспомнить о том, что твиры в этом мире — кто-то вроде наших домовых, Кузя обхватил лапками ручку нижнего ящика и потянул. А когда ящик открылся, твир обернулся и заявил: — Угощайси-и-и. И вот тут, еще до того как подойти к комоду, я вспомнила об одной нестыковке, которую, в силу ряда причин, раньше игнорировала. Мама! Моя драгоценная любимая мамочка еще со времен школы никогда не выпускала меня из дома без еды. В школьные годы это были бутерброды и шоколадки в правом кармане рюкзака, а чуть позже, когда я отказалась употреблять продукты, от которых полнеют, бутерброды сменились йогуртами. В общем, всегда, даже когда я поступила в универ и сменила рюкзак на пусть вместительную, но все-таки женскую сумку, мама обязательно что-нибудь туда запихивала. Вот и на этот раз она просто не могла выпустить меня из дома без еды! Но, распаковывая сумки, лично я еды не нашла. Вот только часть багажа разбирал Кузьма, а следовательно… Когда я приблизилась к комоду, догадка подтвердилась на двести процентов. Привычка мамы всегда держать что-то под рукой для «подкормки» меня и Макса привела к тому, что теперь ящик был забит пачками печенья, шоколадными батончиками и прочими вредностями. Короче, мне весь запас перекусов брата скинули. И если четыре года назад, в период своего похудания, я бы жутко разозлилась, то теперь была счастлива. Но не могла не отметить: