Выходит, он хотел оставить мне только тот неоткрывающийся черный ящик? И пусть бы оставил! Но нет, дед решил облагодетельствовать меня огромным состоянием и громким приговором. – Мисс Остин – скажем так, возлюбленная мистера Бреннона – заявляет, что в последнее время он был сам не свой, и более того – вашему деду приходили письма с угрозами. Их видел дворецкий и видела мисс Остин, мы же не смогли их найти в вашем доме. Я могу предположить, только предположить, – настойчиво повторил он, – что некая особа – забытая внучка – могла угрожать своему родственнику, шантажировать его, чтобы тот переписал на нее свое состояние. – Шантажировать чем? – срывающимся голосом поинтересовалась я, не веря, что все услышанное могло действительно прийти в голову мистера Уотсона. – Это вы мне скажите – чем, – вкрадчиво произнес он. – Я не писала писем с угрозами. – Я и не говорил о вас, это гипотетически, – невозмутимо ответил следователь. – Так вот: старик, видимо, согласился на требования шантажиста, но при условии, что состояние тот получит лишь после смерти мистера Бреннона. Убийца не хотел ждать долго и решил ускорить кончину несчастного. Запасшись ядом собственного производства и шприцем, под покровом ночи злоумышленник прибыл из столицы, захватив с собой амулет Кхана, которые, как вы сами сказали, изготавливают там, и отравил несчастного. Как вам версия? – Глупая и основанная только на предположениях, – зло ответила я. Это просто не укладывалось в голове! Меня обвиняли в убийстве! Обвиняли прямым текстом, списывая все на «гипотетическое» развитие событий. – Вы считаете? – Совершенно уверена! Дед предлагал мне включить меня в завещание – я отказалась, вы сами видели письмо! – Гипотетически вы могли быть недовольны тем, что получите деньги только после его смерти, – пожал плечами он, – вот и написали гневную отповедь. – Он извлек из ящика мое письмо и, развернув его, внимательно вчитался. – Как вам, например, вот эта фраза: «Мне не нужны подачки от покойника»? А, мисс Ломаш? – Эта фраза вырвана из контекста! – Ну-у-у, может случиться так, что письмо повредится… – Он повертел листок в руках и плавно опустил на стол. – Бумага, знаете ли, недолговечна. Легко горит, вода размывает чернила. Всякое бывает. – У нас плохие отношения, для моей семьи мистер Бреннон умер уже давно, – ответила я, с ужасом понимая, что фраза, которая привлекла его внимание, вполне может сойти за угрозу, если действительно не читать всего письма. – А я так не думаю, – подтвердил мои опасения мистер Уотсон. – Но это глупо, я же была на работе, меня видели люди! – Убийство произошло поздним вечером. Примерно в то же время, в которое вы прибыли позавчера. А это значит, что вы могли прийти тем же порталом и два дня назад. – Дома меня тоже видели люди! – Ой ли? В полночь? Любовник? Эти непрерывные вопросы подталкивали меня к отчаянию. Мне хотелось кричать о том, что я не виновата! А самое страшное, что в полночь меня действительно никто видеть не мог, как и за три часа до нее. Обычно в особнячке, где я жила, в это время еще никого не было. Хозяева уходили в полдень и возвращались ближе к рассвету – специфика работы. Когда я приезжала с работы, дома была только служанка, но она уходила к себе очень рано, точно до полуночи, и больше до рассвета из комнаты не показывалась. – У вас все равно нет доказательств, – устало проговорила я. – Вы изобрели яд. Более того, вы самолично рассказали мне, как именно лучше его применить, чтобы убить человека. И даже артерию указали верно, ведь мистера Бреннона укололи именно в сонную. Я вздрогнула всем телом, ужаснувшись собственной глупости. Зачем я говорила ему все это? Настолько привыкла работать с патрулем, что перестала отличать, что можно говорить, а что нет? Я привыкла помогать следователям, а не оправдываться. – То же самое вам сказал бы любой ядовар. – Допустим, но вы знали и где достать амулет Кхана. – Студенческие годы не прошли даром, мы частенько их использовали. Мистер Уотсон побарабанил ручкой по столу, так же как делала я, когда волновалась или активно размышляла. – У вас был мотив, инструмент в виде яда, знания, как скрыться, и непоколебимое самообладание, которое позволяет вам держать лицо даже сейчас. – Видимо, вы ошиблись насчет самообладания, потому что сейчас оно стремительно покидает меня. Держать лицо становится невыносимо трудно, когда тебя обвиняют в преступлении, которого ты не совершал, – прошипела я. – Я не могу предъявить вам обвинения, мисс Ломаш, – развел руками мистер Уотсон, – но даже не думайте покидать Меренск, пока я не закончу расследование. Завтра же я подключу патруль Глонвуда и опрошу всех, кто может подтвердить ваше присутствие там. Он говорил спокойно, но в то же время в словах следователя отчетливо слышалась угроза, и вот она мне совсем не нравилась. – Лучше бы занялись поиском настоящего убийцы, вместо того чтобы идти по заведомо ложному следу. – О, не волнуйтесь, милая мисс Ломаш, я обязательно найду настоящего убийцу, – протянул мистер Уотсон. – Пока вы можете идти. И если вдруг решите признаться чистосердечно, я обещаю вдвое сократить ваше наказание. – Даже не надейтесь! – воскликнула я, понимая, что хваленое самообладание благополучно помахало мне ручкой и скрылось в неизвестном направлении. Даже не поняла, как встала и стремительно подошла к двери. – Всего доброго, мисс Ломаш. – Не могу пожелать вам того же. Я стрелой вылетела из кабинета следователя и помчалась по коридору, стремясь как можно быстрее вырваться из этого здания. Нужно что-то делать, и срочно! Когда я подошла к ждавшей меня карете, я уже знала, что следует предпринять. – Куда едем, мисс Катарина? – спросил кучер. – Мне нужен судебный поверенный. Кучер кивнул и открыл для меня дверцу. Я вообще заметила, что слуги мистера Бреннона неболтливы и не особо любопытны. Видимо, дед не любил, когда ему задавали лишние вопросы. Карета двигалась к восточной части города, и я из окна наблюдала, как мы въезжаем в знакомый квартал. Именно здесь находилась контора нотариуса, и только сейчас я заметила, что в этом квартале нет жилых домов – одни конторы, самые разные. – Приехали, мисс Катарина, – возвестил кучер, открывая дверцу. – Здесь лучшие поверенные по судебным делам в Меренске. Я без колебаний направилась к одноэтажному зданию, выкрашенному в черный цвет. Над дверью висела вывеска «Знаю право – имею права. Не знаю право – не имею прав». Мне понравилось, и, одобрительно хмыкнув, я распахнула дверь. – Добрый день, чего изволите? – Не успела я ступить за порог, передо мной возникла лучезарно улыбающаяся блондинка. – Мне нужен судебный поверенный. – Тогда вы пришли по адресу! – воскликнула девушка и забрала у меня зонт и плащ. – Вам помоложе, поопытнее, повеселее? – Мне нужен тот, кто отстоит мои права как свои собственные. Я твердо решила, что попала в переплет из-за завещания деда. Не было бы его, никто бы не стал приписывать мне корыстный мотив. Поэтому без зазрения совести потрачу часть денег на собственную защиту. – Значит, мистер Хидс, – проговорила блондинка. – Кабинет номер восемь, налево. Мистер Хидс берет не все дела, но, насколько я знаю, сейчас он свободен, а статистика у него лучшая в Меренске. – Спасибо, – поблагодарила я и пошла искать кабинет номер восемь. Нашла быстро и уверенно постучала в дверь. – Входите! Дверь едва слышно скрипнула, и я вошла в очередной конторский кабинет, отличный от прочих лишь тем, что здесь все стены увешаны благодарственными грамотами. – Добрый день. Меня зовут Катарина Ломаш, мне нужна ваша помощь. Мужчина, сидящий за столом у окна, не показался мне старым, я бы дала ему лет тридцать – тридцать пять, не больше. Но меня смущали его волосы, совершенно седые. – Нервная работа, – усмехнувшись, пояснил он, видимо перехватив мой взгляд. – Присаживайтесь и выкладывайте. Рассказать пришлось все до мельчайших подробностей, потому что мистер Хидс постоянно задавал уточняющие вопросы. Порой мне казалось, что он меня совсем не слушает, но в самый неожиданный момент следовал очередной вопрос. – И чего вы хотите от меня? – в итоге поинтересовался он. – Чтобы вы защитили меня. – Но вы же не виноваты. – Я же рассказала вам! Следователю плевать на то, виновата я или нет. – Пожалуй, не возьмусь, – огорошил меня мистер Хидс. – Слишком скучно. – Но меня могут запереть в подземелье! Вы же слуга закона! Как можете допустить такое?! – Рано или поздно вас оправдают, я же предпочитаю более сложные дела. – Плачу двойной гонорар! – с отчаянием воскликнула я. – Тройной. – Ну это уже наглость! Двойной, и подарю какой-нибудь древний кинжал, у деда таких много осталось. – По рукам! Сразу же после этого разговора мы с мистером Яном Хидсом отправились в особняк. Уайлд был недоволен происходящим, но мой выбор поверенного одобрил. Нас накормили потрясающе вкусным ужином и вручили ключ от места убийства – мистер Хидс жаждал осмотреть его. – Видно, эти стервятники забрали все самое интересное, – проговорил он, перебирая оставшиеся в ящиках стола бумаги. – А в его спальню они заходили?