Кай Без нашей мамочки в машине становится пусто. Очень быстро Лина и ее сынишка превратились из приятной случайности в острую необходимость. – Я соскучился, – Рус словно читает мои мысли. – Нужно разобраться с делами, – вздыхаю, завожу мотор, – а потом мы заберем их. – Мне нужна Вася. – Не ной, взрослый мужик, – хотя я понимаю друга. Эта ночь что-то во мне сломала. Обычно бабы были для меня чем-то приходящим и сразу же уходящим. В нашем казино постоянно трутся богатые тёлки, мнящие себя леди, высшим светом. А на деле лишь деревня, вовремя раздвинувшая ноги перед олигархом. Они часто «задерживались» в нашем с Русланом кабинете или своими телами оплачивали долги мужей. Но Лина – это чертов иной уровень. Я чувствую острую потребность в ней. Не только в сладких отзывчивых дырочках, но и во взгляде, касаниях, аромате. Проникать не только в тело, но и в мысли. Мне хочется баловать их с Санькой. Тратиться и скупать всё, на что укажет ее сладкий пальчик. – Ей нужен полноценный отпуск, – говорит Рус, – и нам тоже. Хочу наслаждаться ей с утра до ночи. – Что предлагаешь? Он ехидно ухмыляется. Видимо, Климов снова что-то придумал. То, что позволит нам получить Лину в безраздельное пользование надолго. Звучит пошло, но этого мы с другом очень хотим. – Она такая сладенькая… – стонет Рус, когда мы направляемся в одну из секретных квартир, – не могу, хочу её опять! Пиздец просто, покой потерял… Закуриваю. Вспоминаю разговор с ее матерью. – Проходите, богатыри, – ухмыляется Светлана Петровна, – у меня как раз чай вскипел. Мы с Климовым немного опешили. Эта вся бытовая нормальность уже долгие годы была нам чужда. Усаживаемся за небольшой, укрытый недорогой скатертью, стол. – Вы с трудом помещаетесь на моей кухне, – женщина суетится, делает чай, ставит перед нами кружки. – Так зачем вы нас пригласили, Светлана Петровна? – спрашивает Климов. Я чувствую нервозность в его голосе. Признаться, и сам немного мандражирую. Перед матерью Василины мы как два подростка, желающие залезть в трусики к самой красивой девочке школы. – Вася всегда была очень сильной и самостоятельной, – она отрезала два куска пирога и поставила перед нами. Офигенно! Домашняя выпечка – это нечто невъебенное! Как давно я не ел такого! Бросаемся на угощение, словно год не жрали. – Когда умер её отец, дочка решила, что она теперь должна обо мне заботиться, – усмехается она, – и очень рано была вынуждена повзрослеть. – Нам жаль, – бурчу с набитым ртом, – сколько ей было? – Девять. Мы остались с ней вдвоем против опасного и агрессивного мира. Но я всегда старалась воспитывать в ней любовь к ближнему. Вася всегда выгрызала своё. Отлично училась, была старательной девочкой. Но потом, в университете, она познакомилась с Романом… Мы с Русом переглядываемся. – Он сразу мне не понравился. Но Вася была так влюблена, что не видела ничего вокруг. Грудь неприятно сдавливает. Мерзкий Ромыч заполучил лучшую женщину и растоптал её, бросил. Ему пиздец. – Я не хотела рушить её счастье и осталась в стороне. Они рано поженились, Вася забеременела. А Роман не хотел ребенка… Мразь. – Я знала, как дочери тяжело и всегда старалась быть рядом, чтобы поддержать её. Помогала с малышом, ведь муж не хотел заниматься ребенком. Но мальчик рано начал говорить. И рассказал, как мамочка плачет по ночам. – Сволочь он, – выдыхаю. – Да, – она с улыбкой смотрит на меня, – надеюсь, вы не такие. Вернее, тот из вас, кто положил глаз на Василину. Мы снова переглядываемся. Видимо, мать Лины не может даже допустить мысли, что её дочурка с нами обоими… ухмыляюсь. – Не смешно, молодой человек! – строго заявляет Светлана Петровна, и улыбка сползает с моих губ. – Мы вашу дочь не обидим. Мы оба её любим, – заявляю со всей ответственностью. – Как оба? – Вот так. – То есть, вы соперничаете? – Типа того, – в голову лезут мысли, как мой член таранил киску Лины, а Рус – тугой зад. – Надеюсь, она сделает правильный выбор. И еще… Мы встаем. – Если Роман задумает вернуться или забрать сына, не дайте ему этого сделать. Даже, если моя дочь будет против! – Поверьте, это ничтожество больше не тронет и Васю, ни Саньку, – заявляет Клим, – уж мы позаботимся. – И еще. Вася у меня гордая. Не говорите ей о том, что я рассказала… Вспоминаю этот непростой диалог. Вроде ничего особенного, но мать Лины точно дала понять, что доверяет нам дочь. – Приехали, – паркую машину под густой листвой, затем мы с Русом достаем черный брезент и накрываем гору металла. – Думаешь, Ромчик захочет вернуть Ваську? – спрашивает Клим. – После общения с нами он вообще забудет дорогу к этой женщине. Погода пасмурная. Камеру у подъезда мы давно уже отключили. Заходим, морщимся от мерзкой вони. Опять какой-то бомж устроил тут туалет. Открываем дверь квартиры на втором этаже. Пустая. – Кто там?! БЛЯДЬ! – слышим вой из комнаты. Проходим. Ромчик сидит на стуле с завязанными глазами. Сколько он тут уже? Два дня? Ничего. – Это вы… я заявляю на вас! – визжит, брызгая слюной, – садисты! – Да, есть такое, – зловеще говорю, затем срываю повязку. Он морщится. – Чё надо? Отпустите меня! Будут вам бабки. – Не в них дело, Ромчик, – Рус садится на корточки, качает головой. – Мне в туалет надо… – Потерпишь, – рычит друг. – Если дело не в бабках, то в чём? В Ваське что ли? – стонет Ромчик. – Какой догадливый, – открываю окно, чтобы проветрить немного. – Так забирайте её. Расписывайте на двоих, друзей позовите. Только учтите, она фригидная, в постели бревно… ААА! БЛЯДЬ! Бах! Бью урода в челюсть. Он дергается. – Она мать твоего ребенка, дерьма кусок, – рычу, – имей уважение. Ты не заслуживаешь даже одним воздухом с ней дышать! Ничтожество. – А я не только дышал, но и хуй в нее засовывал, – смеется этот бессмертный, – много раз засовывал. А она кричала, чтобы я глубже сунул… но вот такую холодную бабу хер доведешь до… ААА!