– Да, хрень та еще, – выдает Кай, глазея по сторонам. – Нет в тебе тяги к прекрасному, – игриво тыкаю его под ребро. – Есть, и еще какая. Твоя киска прекрасна и сисечки нечто, – облизывается. – Блин, ты, как всегда, – смущаюсь. – Ну а что? Ты произведение искусства, мамочка, – он продолжает ласково и собственнически меня обнимать, – лучшая в мире женщина. И я всегда буду это говорить. – Эту штуку больше пятиста лет возводили! – восклицает Рус, поглощенный чтением буклета, – и здесь Наполеона на царство венчали! – Он же королем был… – не понимаю. – Ну, в общем тут он королем стал. Не придирайся, а то выебу, – рычит улыбашка. Вздыхаю. Дуомо – одна из вещей, которую я с детства мечтала увидеть! – Хочешь внутрь? – ухмыляется Рус, увидев моё восторженное выражение лица. – Боже, да! – Тогда пойду за билетами, – подмигивает улыбашка. Мы с Каем остаемся вдвоем. Он ни на минуту не перестает меня обнимать. – Я счастлив, мамочка. Пиздец как… – Я тоже, милый, – обнимаю его, целую. Чувствую себя нужной и любимой. В огромных руках лысого громилы тепло и хорошо. Просто так, стоять на площади Милана и обниматься. Никуда не спешить. Ничего не бояться. Просто любить. Не это ли и есть истинное счастье? Внутри собор не менее прекрасен, чем снаружи. Шик, великолепие, блеск. И неуловимый мистицизм! Пока гид рассказывает о нём всякое, я не могу отвести глаз от убранства и уникальной архитектурной грации Дуомо. – Здесь так много всего… – выдыхаю, когда мы сидим в небольшой кафешке после экскурсии, – статуи просто невероятные! Блин! Спасибо вам! – Лучшая награда, это улыбка на твоих губках, – Руслан внимательно глядит на меня. Ну как у них обоих получается меня постоянно смущать? Словно в душу залезают! А я и впускаю. – Куда теперь? – спрашиваю, когда мы оплачиваем счет. – В Ла Скалу! – объявляет Кай, – что бы это ни значило. – Это оперный театр! – объясняю, – тут уже больше двухсот лет ставят великие произведения! Верди, Беллини. Вы не в курсе что ли? – Скукота, – зевает Кай. – Блин! Ты просто ничего не понимаешь! Опера и балет – это высшее искусство! – восклицаю. Целый день мы гуляем. И под конец возвращаемся в номер, где на террасе уже ждет прекрасный ужин при свечах. – Так много еды… – выдыхаю, когда Рус отодвигает мне стул. – Антипасто, примо, секондо, конторно и дольче, – ухмыляется он, – кто-то любит оперу, а кто-то – вкусно поесть. – По вам и не скажешь. Блин, я так растолстею! – осматриваю красивые, на вид сытные блюда. – Растолстеешь обязательно, особенно в районе животика, – скалится Кай. Стягиваю тапочки. Ноги гудят. Сначала тащу мужиков в душ. На секс сил уже ни у кого не остается, так что спокойно моемся. Надеваем пушистые банные халаты и выходим на террасу. – Это невероятно! – выдыхаю, глазея на алый закат, – и Дуомо видно! Блин, мальчики… Глаза слезятся. Столько эмоций за один день! – Мамочка, ты чего? – оба подрываются ко мне, а я уже рыдаю. Не могу остановиться. Да что же это такое? Неужели уже гормоны скачут? Ох! – Я так счастлива… Спокойствие. Умиротворенность. Эти чувства наполняют меня, переливаются уже через край. – Я так вас люблююуууу! – вою. – Эм… не плачь, Вася, – Рус обнимает меня, гладит по голове, – ты нас всех слезами зальешь. – Я НЕ МОГУУУУУУ! Мне требуется некоторое время, чтобы успокоиться. Всхлипываю, понимая, что стала чересчур эмоциональной в последние дни. Но эти двое слишком идеальны, чтобы быть правдой. – Порой мне кажется, – говорю тихо, после сытного ужина сидя на мягком диванчике на террасе номера между моими мужчинами, – что это все сон. – Нет, мамочка, – Кай целует меня в макушку, – это не сон. – Я очень боюсь проснуться. Молчат. – И увидеть лишь пустую постель. Я ведь так и думала, что умру одинокой в ипотечной квартире. – Ну что за ужасные мысли, крошка? – Рус игриво мне подмигивает. – Не знаю. Иногда просыпаюсь ночью, хочется щипать себя за щеки, нос, чтобы убедиться в правдивости этих перемен. – Ты для нас тоже чудо, малыш, – улыбашка вдруг становится очень серьезным. Смотрит вдаль. Такой красивый, немного небрежный. Могу часами любоваться Русланом. – Ну, а что я? Простая женщина. Всё, что я могу дать, это простая любовь, – усмехаюсь. – Любовь – это чудо, Вася, – Рус глядит на меня, пристально, проникая под кожу, в самую душу. – Нас никто и никогда не любил, мамочка, – Кай сплетает наши пальцы. – Разве? Вы такие красавчики, – хихикаю, – любая за вас порвет. Они оба вдруг грустнеют. А мне отчаянно хочется увидеть улыбки на их лицах. Это ведь и есть настоящее чувство? Когда плевать на себя, и хочется сделать приятно любимому? – Дело не во внешности, крошка. Просто мы всегда были ходячими кошельками для женщин. Они предлагали нам себя, мы брали… а внутри было пусто, – говорит Рус. – Но как только я на тебя взглянул тогда в отеле, такую смелую, решительную, пропал нахуй. Больше ни о ком думать не могу, – мурчит Кай. – А я просто хотела развлечься, – хохочу. – Это мы поняли. Но знаешь, если бы испугалась и начала сопротивляться, мы бы всё равно тебя взяли. Заставили бы сдаться. – Изнасиловали бы? – Нет. Возбудили так, что ты бы сдалась. Я сразу понял, что ты моя. Знаешь, как самец чует свою самку. Мы ощущали тебя на каком-то, сука, другом уровне. – Я потому и не боялась… – выдыхаю, тянусь к Каю за поцелуем. – Мы бы тебя никогда не обидели, мамочка, – шепчет он, убирая выбившуюся прядку с моего лба. – Знаю… Мы сидим какое-то время молча. Думаем. После утреннего безудержного секса наступает время умиротворения. Просто обнимать. Чувствовать друг друга кожей. Влюбляться всё сильнее. Этот неземной кайф прерывает звонок на мобильный Руслана. – Buonasera, Giorgio*, – на чистом итальянском говорит улыбашка, – hai preso i biglietti**? – О чем он? – уточняю у Кая.