*** – Ну, так что тебе надо, пьянчуга? На следующий день, после обеда, в другой в реальности, заметно отличающейся от счастливых снов, Николас был вынужден сидеть на лавочке парка “Голоса лесов” в компании пегого здоровяка по имени Лисер. Пегаш пробыл в клинике достаточно, чтобы начать водить дружбу с санитарами и заиметь полезные связи, позволяющие ему исполнить не одну бредовую затею своих сожителей. – Бухло могу достать только на следующей неделе. Не обольщайся, будет паленым. Хочешь хорошее – переспи с какой-нибудь медсестричкой. Вижу, мозгов тебе для этого хватит. – Я не нуждаюсь в выпивке, – ответил Николас, своим заявлением повергнув Лисера в замешательство. Тот посмотрел на вороного депоса внимательно, поверх солнечных очков. – Извини, приятель, но вылазки в женский корпус я больше не устраиваю. Слишком много проблем с этим было в прошлый раз. – Я не для того тебя искал. – Хочешь колеса поядреней? Или сходить на ЭСТ? – Что это, ЭСТ? – Электросудорожная терапия: тебя накачивают такой наркотой, что ты забываешь имя своей матери, а потом к голове присоединяют проводки и током поджаривают тебе мозги, должно быть, нереальные ощущения… Ну так что? – Черт побери, нет. Не знал, что здесь такой сервис. Лисер громко хохотнул. Его позабавил ужас в глазах Николаса. Вдруг пегаш осекся и уставился на силуэт здания, видимый только обрывками из-за плотной стены старых сосен. Мимо прошествовали санитары, выделяясь нежно-голубыми рубашками на фоне осенней листвы. Один из них, тоже пегий, бросив быстрый взгляд на скамейку, отсалютовал Лисеру. Лисер с важным видом кивнул. Этот пегий бугай являлся здесь беспрекословным авторитетом. Николас догадывался, почему. Большинство санитаров носили пегую масть, а для пегашей закон – вне зависимости от статуса помогать своим пестрым собратьям. Насколько Николас был осведомлен, Лисера перевели сюда из тюрьмы за частые драки, посчитав тягу к агрессии психическим отклонением. Здесь пегаш нашел свое призвание. Он долго заливался смехом, когда Николас озвучил свою просьбу. – Нет, ты серьезно? Признаться, такого бреда я не слышал даже от самых спятивших. Да ты в своем уме? – Я не стал бы с тобой шутить, – сказал Николас. Прогулка вот-вот должна была закончиться, а разговор только сейчас подошел к самому главному. – Ну ты алкаш… А чем тебя не устраивает твой нынешний сосед? С кем ты? А то хрен с вами разберешься, с новенькими. – С Бэнко. – Не припомню. Хотя погоди, это не тот ли шизик, который мастерит сраные самолеты? – Вертолеты, – поправил Николас. Хотя играло ли это роль? – Ну, так ты устроишь? Лисер опять расхохотался. Да так громко, что на их скамейку стали с подозрением поглядывать санитары. – Так. Я правильно тебя понял: ты прибыл вчера, а сегодня ты хочешь поменять своего соседа, как испорченный товар в магазине? А чек у тебя там, часом, не сохранился? – Или комнату. Я сам не против перебраться к Ероману. Если, конечно, его не подселят ко мне. – Хо-хо! Ты правда думаешь, что я занимаюсь расселением психов? Позволь узнать, чем вызвано это странное желание? Бэнко отличный парень, несмотря на его “замыкания” и своеобразное хобби, но такие есть у каждого. А Ероман… Его сосед Арчи. Будь Арчи поумнее, тоже пожелал бы от него переехать – Ер настоящий псих. Да и внешне… Мама дорогая, что ты в нем нашел? Но таким, как ты, конечно, виднее. – Я не педик. Лисер посмотрел на Николаса в упор, словно пытаясь отыскать подтверждение обратного, а потом серьезно спросил: – Если ты не хочешь его трахнуть, тогда зачем он тебе? Эти манипуляции со сменой комнат… Николас выдержал паузу, дав себе возможность что-нибудь сочинить: – Это сложно объяснить, навряд ли ты поймешь. Просто мне не нравится общаться с депосами. А Бэнко лезет ко мне со своими историями. – Да, Бэнко тот еще хрен собачий. От него не отвяжешься. – Он расспрашивает про мою жизнь, а я ненавижу говорить об этом. Я хочу найти кого-нибудь, кто был бы не так навязчив. – О, таких много. – Стариков я не перевариваю. Я слышал, Ероман – немой. Он показался мне вполне спокойным. А еще напоминает мне моего погибшего брата. Тот тоже мало говорил и был такой же масти. Братишка погиб, когда чинил электричество в подвале у матери. Проводку замкнуло. Он походил на жареную индейку. Я впервые приложился к бутылке от этой вони. Знаешь, нет ничего ужаснее запаха паленой шерсти. Мы похоронили его в закрытом гробу. Но иногда мне кажется, этот смрад идет даже от могилы. Мне так не хватает моего братишки. – Эй, эй, остановись! Я тебе не мозгокрут, чтобы такое слушать! – Так ты поможешь? Лисер зевнул: – Ероман так Ероман, мне все равно. Можно будет попытаться. Только тебе это недешево выйдет. – Сколько? – Скажем, три тыщи. На три тысячи летров можно было купить мотоцикл в девяносто лошадей, съездить на месяц в отпуск, отремонтировать пикап после очередной аварии, а еще выбрать любого соседа из предложенных в психиатрической клинике “Голос лесов”. Николасу не хотелось полагаться на щедрость участка, но, похоже, в данной ситуации не оставалось выбора. В списке вещей, необходимых в заточении, среди носков, тапочек и зубной щетки Рассел забыл упомянуть кредитную карту. – Недешево, потому, что придется задействовать некоторые ценные связи. Это тебе не дополнительных сигарет прикупить. Все-таки шизиков в этой богосральне рассаживают в соответствии с правилами. Буйных не сажают с буйными, самоубийц с самоубийцами, извращенцев с мелкими хлюпиками. Ну, сам понимаешь, Ероману достался Арчи, потому что тот некогда был военным, командовал подразделением во время войны с Меридиаком. Говорят, что крыша у старика съехала, когда на его глазах снарядом подорвало несколько солдат. Теперь он начинает визжать, когда на подносе в столовой видит дыню или банан, что-нибудь продолговатое. Они напоминают ему оторванные головы. Для него фрукты режут на кусочки. Несмотря на то, что Арчибальд – старый пердун, сил у него хватает. Однажды он прижал меня в коридоре. Мы с одним нариком обозвали его дедулей. Я думал, он меня придушит. А так Арчи вовсе не агрессивный, только если его довести. Он из тех, кто может за себя постоять, потому его и подселили к Ероману. Лисер окинул Николаса оценивающим взглядом: – Вижу, ты крепкий парень, тоже сгодишься на эту роль. Кем ты работал? Николаса этот вопрос застал врасплох. Он подумал, что пегашу, почитавшему тюремные законы, не стоит знать правду. Вороной депос надеялся, что газет здесь не читают, по крайней мере – этот громила. – Кажется, где-то я видел твою рожу, – пробормотал Лисер в опровержение. Тогда Николас сказал первое, что пришло в голову: – Фотомодель, рекламировал на плакате электропилу. Баннеры были развешаны в пригородах Одары. Сам откуда будешь? Лисер не ответил. – Ты точно гомик. Но тебя здесь от этого не вылечат. Пегаш открыл было рот для дальнейших оскорблений, но Николасу повезло – по парку прокатилась трель звонка, словно это была школа, где закончилась длинная перемена. Лисер зажал большие уши ладонями: – Сучий звон! А потом поднялся со скамейки. Несмотря на высокую ступень, которую Лисер занимал в иерархии общества “Голоса лесов”, он не хотел опаздывать. – Деньги будут, – бросил ему вслед Николас. Лисер махнул рукой, ничего не ответив. Звонок смолк, сквозь воцарившуюся тишину, казавшуюся теперь блаженством, долетало отдаляющееся бормотание пегаша: – Развелось извращенцев. Куда катится чертов мир? Только этих я еще не сводил. Хотя забавно будет посмотреть, что скажут мозгокруты. Любовь бессмертна, даже в таком гнилом местечке, как это. Николас проводил авторитета дурдома взглядом. Он наблюдал, как череда пациентов скрывается за входной дверью, решив стать последним из них. В воздухе стоял аромат хвои, в здании же от хлорки и горького душка лекарств было нечем дышать. В широких коридорах разрешалось открывать только одно окно, да и то не нараспашку. Персонал боялся, что сквозняки простудят пациентов. Санитарам не приходило в голову, что из-за духоты некоторые как раз начинали нервничать. Николас надеялся, что сводящая с ума жара будет не всегда. В первый день рано делать выводы. Он еще немного посидел на лавочке, жадно втягивая свежий воздух, словно им можно было запастись, и сам не заметил, как его обступили два санитара. Не в самой приличной форме они велели Николасу подобру-поздорову убраться на место, иначе прогулок для него больше не будет. Вороной депос, сдерживая эмоции, извинился и поспешил присоединиться к остатку очереди. Перед входом карманы каждого пациента просматривались в поисках “сувениров”. Однажды некий шутник пронес в здание дохлую землеройку и подложил другому пациенту в тарелку. У того от ужаса едва не остановилось сердце, когда он обнаружил ее голову между своих зубов. Теперь проверки перед входом стали обязательными. Санитары сверлили взглядом спину Николаса, а один из них, на голову ниже вороного депоса, наградил его пинком. Николас чуть не упал от неожиданности и едва не бросился защищаться, опомнившись в последнюю секунду. Прогулки, не входившие в привилегии буйных пациентов, были ему необходимы. За его спиной прогремел гогот санитаров. Николас успокоил себя, представив, что эти твари мигом бы заткнулись, узнав, кто он на самом деле и что для него это всего-навсего игра. Чтобы удостовериться, вороной депос посмотрел вглубь парка, где виднелась беспросветная стена сосен. Те, что были нужны ему, находились ближе к забору. Николас потратил на встречу с Лисером все время прогулки, но он еще успеет сходить к ним в следующий раз, если, конечно, будет хорошо себя вести. В здании заработали кондиционеры, и это вернуло ему бодрость духа. Коридоры клиники пустовали, пациенты отдыхали в своих комнатах после прогулки. Только жалкая кучка собралась за столом гостиной, возле радиоприемника. Бэнко, сосед Николаса, пригласил вороного депоса сразиться с ними в карты. Мелкие выигрыши в виде сигареток, а потом и кое-каких личных вещей пациентов избавили голову Николаса от ненужных мыслей, помогли скоротать время. За ужином его план дал осечку. С медсестрой, раздающей лекарства, ошивался тот самый санитар, который толкнул Николаса на прогулке. Теперь он следовал за вороным депосом точно тюремный надзиратель. Получив стаканчик с лекарствами, Николас направился к окну, постоял там немного, любуясь на вечернее небо. А потом насыпал таблеток себе в рот. Чувствуя на себе следящий взгляд, он решил, что в этот раз плевать их за батарею будет слишком рискованным. Горло наполняла невыносимая горечь, Николасу пришлось сдаться и проглотить лекарство, после чего санитар тут же оставил его в покое. Через полчаса ноги Николаса стали ватными, а мысли заблудились в тумане. Он добрался до койки, едва вспомнив к ней дорогу. И заснул сразу, стоило его голове коснуться подушки. Ему опять приснилась Лейн. Такие сны были подарком свыше. Глава 5 Самым отталкивающим в его внешности были глаза. Два янтарных огня, впивающихся взглядом, подобным хлесткому удару. Депосы приучили Еромана таращиться себе под ноги или на узорчатый пол линолеума в коридорах клиники – так было безопаснее для всех. Хватало одной секунды, чтобы почувствовать себя жертвой, примеченной хищником. Стоило рыжему пациенту поднять дикий взгляд исподлобья, хотелось бежать или уйти под землю. Ероман никогда не смотрел своим надзирателям в глаза, он оценивал расстояние до пульсирующей жилки горла. Тревога распространялась вблизи него охватывающим омутом, даже когда Ероман был занят чем-то другим, не обращал на окружающий мир никакого внимания. Сегодня, на уроке арт-терапии, в его ослабевшей руке оказалась кисть, со знанием дела он оставлял ей акварельные разводы. Санитары, приставленные следить за рыжим пациентом, замирали возле его мольберта. Тщетно они пытались натянуть на лица маски безразличия, завороженные не столько таким преображением, сколько результатом его трудов. Санитары внушали себе, что демонстрация художественных талантов – отличный способ усыпить их бдительность. Глядя на то, как миролюбиво Ероман смешивает краски на палитре, сложнее всего было поверить в страшные легенды о нем, гуляющие по клинике. Николас, хотя не мог действовать в открытую, старался не терять времени даром. Он бросил все силы на сборы информации и с удивлением обнаружил, что пациенты только и ждали, чтобы посвятить новичка в подробности местных сплетен, с особенным удовольствием рассказывая о Еромане.