– Ты куда ходил, ваша милость? Он заметил, что непосредственная баска очень часто вместо ответа задавала вопрос сама. Артем прошел в комнату, сел на кровать, взял поднос с едой и стал уминать кашу. Общение с инквизитором далось ему нелегко. Зато он понял, что такое церковники. Одна из ветвей власти, паразитирующая на простом народе. Впрочем, как и везде. Всегда есть и были подобные институты, от жрецов до сект, которые утверждали, что только им известна истина. Приходи к нам, давай деньги, и мы ее тебе откроем. Вот их формула бытия и паучьего паразитирования на людском суеверии. Здесь еще в людях сидит страх быть обвиненными в занятиях черной магией. Знать бы еще, что это такое. – Я был на исповеди, – ответил Артем после третьей ложки каши. – У отца Ермолая. Девочка вытаращила глаза. – Зачем ты туда ходил? – Она нагнулась к нему и зашептала: – Он страшный человек. Ищет, кого сжечь. И пытает дворню, как ведут себя господа и что говорят. Мне повариха рассказывала, она тоже ходила на исповедь. А если соврешь на ней, то умрешь. Вот как! – Это все глупости, Чу. Я буду звать тебя так. Для меня ты будешь Чу. – Ты дал мне имя, ваша милость, – бросилась она ему на шею. – Теперь ты мой отец. – Какой отец? Ты что, Чу? Я еще молод, и детей у меня не было. – Артем испугался ее порыва и подавился кашей. – По нашим обычаям всегда было так. Кто первым даст имя ребенку, тот его родитель. Поэтому мне здесь имени не давали. – Она уселась рядом с ним и сияла от радости. – Теперь я полноценная. – Вот дурень! – всплеснула руками Агнесса. – Ну как же можно быть таким неосмотрительным. Папаша! – Она сплюнула ему на плечо и растерла ногой. Арингил посмотрел с осуждением на тифлинга и размеренно заговорил: – Вместо того чтобы плеваться, лучше бы продумала, что ему говорить. Парень не знает ваших правил, обычаев народа. Теперь многое становится понятным. – Что ты имеешь в виду? – уперев руки в боки, воинственно спросила она. – Хотя бы то, почему у тебя такой забитый подопечный с проклятыми руками. У парня с детства проблемы, и их можно было сгладить. – Вот как? – прищурилась Агнесса. – Оказывается, это я виновата в его проблемах. – Не в меньшей мере, чем он сам. Ты пренебрегала своим человеком. – С чего ты это взял, санитар? Как ты, не зная меня, можешь об этом судить? Арингил не обратил внимания на ее колкость и продолжал спокойно и веско говорить, припечатывая ее каждым своим словом: – Тут знать много не надо, ты бросала своего подопечного без пригляда, и это только то, что стало известно. Ты хотела его смерти, чтобы тебе дали более способного. Но я уверен, что и его ты также бросила бы. Тебе интересны только твои ногти и глазки, которые ты красишь по три часа в день. А кроме того, ты всех вокруг обвиняешь, что они виноваты в твоих бедах. – Ах, так! Ах, так!.. – Агнесса смогла произнести несколько фраз и вдруг разревелась. Она уселась, и слезы хлынули из ее глаз. Арингил, который не знал, как поступить, растерялся. …Артем особо не расстроился: подумаешь, назвала отцом. Хорошо все обдумав, он решил, что в его жизни ничего не изменится. Да и в ее тоже. Но на всякий случай спросил: – Что это для нас обоих будет значить? – Теперь я не сирота… – начала она перечислять преимущества и недостатки и, помолчав, на этом закончила. – И все. Больше я ничего не знаю. Но надеюсь, когда инквизитор потащит меня на костер, ты не отдашь меня ему. Артем доедал кашу и удивленно посмотрел на девчонку. – А зачем ему тебя тащить на костер? – Я – баска, и значит, идолопоклонница. Поэтому. Инквизиторы часто нас обвиняют в этом и сжигают. – А ты точно поклоняешься деревьям? – спросил Артем, допивая молоко. – Нет, не поклоняюсь, я не знаю, что это такое. Мой народ, живущий в лесах басков, поклоняется этим деревьям. Моя мать поклонялась. А я – нет. – Не страшно, – спокойно заявил Артем. – Мы эту проблему решим. Завтра пойдем оба на исповедь. Я скажу, что дал тебе неязыческое имя и привел к истинной вере. Ты на исповеди скажешь, что веруешь в Хранителя и покаешься, что плевала мне в тарелку. Про конта с контессой расскажешь, какие они набожные. А конюх постоянно врет. Чу сначала сидела, как громом пораженная, слушая новообретенного папу. – Ты хочешь, чтобы я умерла? – На ее глаза стали наворачиваться слезы. – Никак нет, Чу. Я хочу, чтобы ты жила долго и счастливо. – Хотел добавить «чтобы мы умерли в один день», но потом подумал, что это лишнее, и сказал совсем другое. – Пройти исповедь – это не смертельно. Просто говори, что я тебе сказал, и все, – улыбнулся он. – Поверь, папа плохого не посоветует. – Правда? – Баска вытерла слезы. В ее глазах появился лучик надежды. – Правда, правда, Чу. С волками жить – по-волчьи выть! – привел он пример из народной мудрости. – Мы жили с волками, но не выли. К чему это? – Теперь в ее глазах отразилось недоумение. – Это такая образная поговорка, что если ты не можешь сопротивляться чему-то, то смирись. – И, видя ее непонимание, махнул рукой: – Короче, забудь. – А если я не пойду? – спросила она. Но Артем прибег к безотказному методу убеждения: – Ты должна слушаться родителя. Он заботится о твоем благе и желает тебе добра. – Правда? – опять удивилась девочка. То, что говорил этот парень, что сначала с ней переспал, потом грубо выгнал пинком, затем раскрыл ей свой секрет и стал так добр, что дал имя, ей было непонятно. Но сейчас ей хотелось ему верить. – Конечно, правда. Вот что бы ты сделала, если бы у тебя была дочь, и ей нужно было выбрать: пойти на костер или на исповедь? – спросил Артем. Это была манипуляция сознанием чистой воды, но он спокойно это делал для блага самой девчонки. – Ну, не знаю… убежала бы с ней. – Куда? И далеко ли? Среди людей вам не спрятаться, и вы погибли бы обе. Поэтому слушай папу, и все у тебя будет хорошо. Поняла? – Поняла. – Чу полностью сдалась на милость родителя. – Ну, раз поняла, иди готовься. Ты девочка умная и лишнего не наговоришь. А мне руки тренировать надо. – Мы вечером опять будем греть твои руки, – решительно заявила Чу и, довольная, вышла. У нее появился родитель. Теперь она не одна, и он знает, что надо делать. Ей было достаточно, чтобы стать счастливой. Над головой Арингила раздался перезвон колокольчика. Он и всхлипывающая тифлинг замерли. – Ты думаешь то же, что и я? – вытирая слезы ладошками, спросила Агнесса. – Это одна мера благодати, которая излилась на нашего подопечного, – пораженно ответил ангел. – Я слышал о таком. Но никогда со мной такого не случалось. Ему воздалось той же мерой от Создателя, какой он измерил эту девчушку. И мы можем выполнить одно его желание. – Я знаю, что надо! – Агнесса была похожа на маленького коршуна. – Мы поможем ему вернуть мастера-ломастера, и он снова заработает свою меру. Арингил отрицательно покачал головой. – Это неверное решение. Надо такое, которое поможет ему существовать и выжить здесь. Которое станет помогать ему всегда, а не только один раз. Он сам должен отправить гремлуна, научившись этому. – Да как он научится, криворукий? – возмутилась она. – Через сто или двести лет? – Правильно, – невозмутимо ответил ангел, – мы исправим эту криворукость. – Как я сама об этом не подумала! – всплеснула она руками. – Ты такой умный, Арингил. Артем сел на кровать, положил руки на лавку, с болью посмотрел на пальцы и, сжав губы, стал их разминать. Потом представил, что у него в руках аккордеон, и по памяти пробежался по клавишам. Растянул меха и мысленно услышал, как полилась музыка. Сначала отрывисто, коряво, потом все уверенней, и наконец он уже играл, как играл раньше. Пальцы порхали по клавишам, а его самого наполняла мелодия. Сколько землянин так играл, он не знал, потому что весь был поглощен игрой, не замечая, что у него нет инструмента. Пальцы ощущали клавиши, а в уши изливалась музыка, которая невообразимым блаженством наполняла все его существо. – Как он замечательно играет! – восхитилась Агнесса. – А ты говорил, что он непутевый. Он добрый, смелый, талантливый. А непутевый – это ты сам, – обиженно закончила она. – Только и умеешь доводить девушек до слез. Арингил, не понимая, посмотрел на нее: только что, полчаса назад он был умным. А теперь уже непутевый. Артем сбился и открыл глаза. Напротив него сидел хмурый мастер проклятий. – Развлекаешься? – с обидой спросил он. – А я тут, понимаешь, застрял в твоем мире. А там меня ждут серьезные и большие дела. Думай, как меня отправлять будешь. – О великий Сунь Вач Джин. Вы уже вернулись? – улыбнулся довольный Артем. Он вновь, хоть и мысленно, не наяву, почувствовал свои пальцы. – Что за глупый вопрос? Раз я здесь, значит, вернулся, – раздраженно ответил человечек. На его голове продолжала красоваться шестеренка. «И как он умудрился ее не потерять», – удивился Артем. – А что вы тут делаете? – он с интересом разглядывал гремлуна. От его вопроса мастер позеленел. – Жду, когда ты, дылда, отправишь меня туда, откуда вызвал! – А я вас, уважаемый, уже туда отправил, – невозмутимо ответил человек и улегся на кровать, с удовольствием вытянув ноги. – Как это отправил! – почти закричал человечек. В его голосе было столько возмущения, что можно было наполнить океан, если бы оно материально из него изливалось.