– Хорошо. Давайте посмотрим, краткое содержание выглядит как-то так: измена утопила мой первый брак. Она изменила, не я. Мы оба были молодыми и глупыми и не подходили друг другу, так что, наверное, к лучшему, что он развалился так быстро. Конец моего второго брака был несколько больнее. Он разрушился из-за детей: я хотел их, она не хотела. А потом была Меган Кобб. Молчание затягивалось, пока Уолт пытался придумать, как продолжать. – Это она отправила вас на Карибы? – спросила Эйвери. Уолт кивнул. Он сделал еще глоток рома и позволил напитку обжечь горло. Этот последний глоток рома подтолкнул его за точку невозврата, и его сознание унесло в прошлое. С такими опасными для жизни ранениями Уолт пробыл в больнице всего пять дней. Три в реанимации после операции и два последних в обычном отделении, где бродил вместе с другими пациентами после операции, доказывая, что он может ходить, говорить и пускать газы. Когда врачи были удовлетворены, они отпустили его с длинным списком ограничений. Выписка произошла как раз вовремя. Похороны его напарника были назначены на следующий день, и так или иначе Уолт планировал быть там. Если бы ему пришлось вытащить капельницу из вены и уйти вопреки медицинским предписаниям, он был готов сделать это. Но когда Уолт начал настаивать, с ним никто не спорил. Он чуть не погиб в засаде, которая унесла жизнь его напарника. Никто не собирался отказывать ему в чести присутствовать на похоронах. Опасность для Уолта миновала. Доктор Элеанор Маршфилд, хирург, которая его заштопала, сказала Уолту, что сердце – удивительный орган, и если он не станет перетруждать его в первые шесть месяцев восстановления, то будет в порядке. Доктор, конечно, могла говорить только о физическом восстановлении сердца Уолта. Она понятия не имела об эмоциональной травме, которая ждала его впереди. Джим Оливер отвез его из больницы домой. – Спасибо, что подбросил, Джим. – Тебе нужна помощь? – Нет, я хорошо себя чувствую. Немного медленный, но в остальном без последствий. Уолт открыл дверь с пассажирской стороны и, кряхтя, медленно выбрался из машины. Выпрямившись, он закрыл дверь и наклонился к открытому окну. – Увидимся завтра? – Да, – сказал Джим. – Тебя отвезти на похороны? – Нет, мне можно за руль. И я не уверен, в какой форме буду. Я предпочел бы иметь собственную машину для побега на случай, если придется уходить тайком. – Понятно. Там будет много народа. Все парни спрашивали о тебе. Уолт выдавил улыбку и пару раз похлопал по крыше машины с силой, которой не имел. – Еще раз спасибо, Джим. На следующее утро Уолт проснулся с туманом в голове от беспорядочных мыслей и тревог. Первым делом он подумал про своего напарника. Уолт не мог назвать Джейсона Снайдера близким другом. За исключением социально-общественных мероприятий пару раз в году и редкого пива, когда подходило время, Уолт никогда не проводил много времени с Джейсоном вне работы. Некоторые напарники подходили друг другу и становились закадычными друзьями. Проработав вместе три года, Уолт Дженкинс и Джейсон Снайдер просто не сблизились до такой степени. О личной жизни Джейсона Уолт знал только, что тот женат, не имеет детей и что они близки с отцом, который раньше тоже работал агентом. Поганое чувство вины мучило Уолта всю ночь, заставляя неловко ворочаться в темноте. К четырем утра он считал себя низшим сортом человеческой расы за то, что никогда не проявлял интереса к жизни напарника. И теперь, когда Джейсона не стало, Уолту вдруг захотелось узнать его получше. Быть лучшим другом и более оберегающим напарником. Уолт всегда твердил, что прикрывает спину Джейсона. Теперь это утверждение было пустым звуком. Он стоял перед зеркалом в ванной комнате. Белая повязка на шее исключала галстук, а марля и пластырь располагались слишком высоко, чтобы их скрывал воротник рубашки. Он аккуратно натянул свой пиджак и осмотрел себя в зеркале. Пепельное лицо и окруженные синяками глаза вместе с перевязанной шеей придавали ему вид смертельно больного. И хотя никто не стал бы винить его за это, Уолта беспокоило, что его присутствие на похоронах может отвлечь внимание от Джейсона и его семьи. Он планировал войти и выйти как можно быстрее. Уолт с трудом сглотнул, кадык дернулся вверх-вниз, вызвав острую боль в шее из-за сокращения поврежденных мышц. Мешки под глазами свидетельствовали о бессонной ночи, корни которой лежали глубже, чем просто в чувстве вины выжившего. Его беспокоило кое-что еще. Он взял телефон и в сотый раз прокрутил сообщения. Меган не звонила – ни текстовых сообщений, ни голосовых. Голосовая почта оказалась переполненной, когда он попытался оставить сообщение в свой первый вменяемый день после реанимации. Все следующие текстовые сообщения остались без ответа. Обе его бывшие жены вышли на связь, пока он лежал в больнице, и Уолт оценил иронию, что две женщины, которые ненавидели его больше всего в мире, удосужились справиться о его самочувствии, а единственная женщина, утверждавшая, что любит его, пропала без вести. В последний раз он виделся с Меган неделю назад, за две ночи до ранения. Они провели выходные в мини-отеле на севере штата Нью-Йорк, и его обуяло острое беспокойство. Последние несколько дней он оправданно был поглощен своим прикосновением к смерти, но теперь он думал, что с Меган могло что-то случиться. У него не было телефона ее родителей, а даже если и был бы, звонить было плохой идеей. Уолт никогда не встречался с родителями Меган. Неловкий разговор, скорее всего, вызвал бы ненужную тревогу. Он также отмел мысль связаться с сестрой Меган. Было бы немного театрально, и даже эгоистично, волновать семью Меган из-за безответных телефонных звонков. Стоя перед зеркалом, он прокрутил контакты и отправил ей еще одно сообщение. «Где ты? Многое случилось с тех пор, как мы виделись. Позвони мне». Он убрал телефон в карман пиджака, еще раз взглянул в зеркало, но быстро прекратил попытки выглядеть более презентабельно. Выключил свет, вышел из ванной и отправился на похороны напарника. Глава 32 Манхэттен, Нью-Йорк пятница 2 июля 2021 г. – Все в порядке? – спросил бармен. Уолт посмотрел на свой пустой стакан. – Еще по одной? – спросил он Эйвери. – Конечно. Я должна услышать остальное. Бармен заново наполнил их стаканы. Время близилось к одиннадцати вечера, и они остались в баре одни. – Вы уверены? – спросил он. – Мы не уйдем, пока я не услышу. Уолт сделал глоток рома. Алкоголь производил тот быстрый эффект, как бывало обычно, когда он думал про похороны своего напарника: притуплял боль, которая приходила вместе с воспоминаниями. Он поставил стакан на подставку перед собой и продолжил свою историю. Стоянка была забита, так что Уолт свернул на боковую улочку, огибавшую похоронное бюро. Остановил машину у тротуара и поднялся с водительского сиденья. Ему потребовалось больше времени, чем хотелось бы, чтобы надеть пиджак. Левая рука еще не слушалась команд мозга, и он был рад, что его никто не видит. Проезжая мимо похоронного бюро, он видел перед ним множество коллег. Он не нуждался в шутках, которые получил бы, заметь они, как он возится с пиджаком. И если бы его собратья-агенты сумели избежать дружеских насмешек, то другая реакция – жалость – была бы еще хуже. Лучше так, одному в переулке сражаться с пиджаком. Наконец он выпрямился с глубоким вдохом, который вызвал колющую боль в груди – симптом, для устранения которого, как предупредила доктор Маршфилд, потребуются несколько недель ингаляционной терапии. Приведя себя в порядок, он посмотрел на похоронное бюро и обдумал свои варианты. Он может пройти к фасаду здания и угодить в лапы своих коллег, где наверняка потратит слишком много времени на приветствия и пожелания скорейшего выздоровления. Или он может проскользнуть в боковую дверь и влиться в очередь, опустить глаза в пол и избегать всех знакомых, пока не дойдет до семьи Джейсона. Там он выразит соболезнования отцу Джейсона и скажет, каким безупречным напарником был его сын последние три года. Обнимет мать Джейсона и представится его жене, сказав обоим, как сожалеет об их потере. Все время он будет бороться с чувством вины выжившего, надеясь, что не пропитает потом пиджак, и незаметно уйдет, пока повязка на шее не стала красной от кровящей раны, которую прикрывает. Выбор был прост. Он перешел улицу, открыл боковую дверь и вошел в тихий коридор. Он медленно шел вперед под эхо тихих разговоров. Дойдя до конца темного коридора, он оказался в торце проходного атриума. Знакомые лица коллег были слева от него, около главного входа. Быстрый взгляд в зал направо не нашел никого знакомого – только семья Джейсона и очередь соболезнующих, ожидающих возможности высказаться и преклонить колени перед гробом. Уолт проскользнул через атриум в зал. Он увидел гроб в окружении больших букетов цветов. Родные погибшего стояли у дальней стены, и Уолт занял место в конце очереди, медленно продвигаясь к ним. Уолт не поднимал глаз. Его левая рука лежала поперек груди и поддерживала правый локоть, а ладонь закрывала рот и щеку. Если кто-то из друзей узнал его, то не сказал ни слова. Он полз вперед десять минут, медленно приближаясь к гробу. – Ты приехал, – раздалось за спиной. Уолт обернулся. Джим Оливер занял очередь позади него. – Да, – только и сказал он. – Парни снаружи сказали, что ждали, чтобы увидеться с тобой. Уолт кивнул. – Я тайком прокрался в боковую дверь. Не хотел отвлекать внимание от семьи Джейсона. – Понимаю. Но, может, поздороваешься на обратном пути? Для команды будет хорошо увидеть, что ты снова на ногах. – Сделаю, босс. Вместе они дождались своей очереди. Уолт тяжело сглотнул, подойдя ближе к гробу, видя лицо своего напарника в профиль. Он всегда ненавидел восковый вид мертвых людей в гробах. Его детство, казалось, было напичкано моментами стояния на коленях перед солидными гробами из красного дерева, в которых лежали пожилые родственники. Ему полагалось прочесть молитву, стоя на коленях перед гробом, говорили ему родители, но Уолт мог только растерянно таращиться на толстый слой макияжа, нанесенный на лицо мертвого человека. Этот детский пунктик перенесся и во взрослую жизнь, и, приближаясь к семье Джейсона, он гадал, довольны ли они тем, как он выглядит, застывший и неподвижный в гробу, или он был так же неузнаваем для них, как для Уолта. – Ты знаком с семьей Джейсона? – спросил Джим. Уолт покачал головой. – Нет, – сказал он как раз в тот момент, когда пара перед ним закончила говорить и прошла к гробу. Пожилая пара была первыми членами семьи в принимающей стороне. Уолт протянул руку и изобразил свою лучшую улыбку. – Уолт Дженкинс. – Привет, Уолт, – сказал мужчина, тепло пожимая его ладонь. – Откуда ты знал Джейсона? Уолт тяжело сглотнул, пластырь на шее натянулся. – Я был его напарником. – Ох, – сказала женщина. – Мы родители Джейсона. – Приятно познакомиться с вами, – сказал Уолт. – Джейсон все время рассказывал о вас, сэр. О вашей работе в Бюро. Он рассказывал про вас обоих. Я очень сочувствую вашей потере. – Спасибо тебе, – сказал отец Джейсона. – Как ты держишься? – Я в порядке, сэр. – Уолт отпустил руку мужчины. – Это Джим Оливер. Джим возглавляет оперативный отдел здесь, в Нью-Йорке. – Ваш сын был отличным агентом и хорошим другом нам всем, – сказал Джим. – Спасибо. – Отец Джейсона улыбнулся. – Вы знакомы с нашей невесткой? – спросил он Уолта. – Нет, сэр, – сказал Уолт. – Ей пришлось отлучиться в уборную, – сказала мама Джейсона. – Она сейчас вернется. Уверена, она хотела бы поздороваться. Уолт улыбнулся и коротко кивнул, включаясь в тридцатисекундную светскую беседу, которая показалась ему часом. Все, чего хотелось Уолту, это быстро преклонить колени перед гробом, сделать вид, что молится, и убраться к черту отсюда.