– Да, я видела. И на ковер накапало много крови. Но если я правильно поняла последовательность событий – сначала Виктория порезалась, пока резала веревку, чтобы привязать ее к сейфу и сбросить Кэмерона Янга с балкона, – разве на веревке не осталось бы следов этой раны? Если Виктория порезалась до такой степени, что вся эта кровь натекла на ковер в гардеробной, то где остальная кровь на месте преступления? Уолт склонил голову набок и откинулся на спинку стула, глубоко задумавшись, как поняла Эйвери. – Например, на булине, который она предположительно завязала, – продолжила Эйвери. – Как заключил судмедэксперт, ей пришлось бы воспользоваться двумя руками, чтобы завязать его. Если у нее шла кровь из одной руки, думается, вся веревка была бы заляпана кровью Виктории. Это белая веревка, и на ней ни капли крови. Или на сейфе. И где-нибудь на теле Кэмерона Янга также были бы следы этой раны, которую Виктория предположительно получила как раз перед тем, как тащить тело на балкон. Нет? Уолт потер щеку ладонью, но не произнес ни слова. Тогда Эйвери поняла, что у нее есть история, которую можно развить. Если несколько вопросов о месте преступления смогли посеять сомнения в голове ведущего детектива, их наверняка достаточно, чтобы завлечь телевизионную аудиторию в пятнадцать миллионов. И если беглый взгляд на дело против Виктории Форд поднял такие вопиющие проблемы, то наверняка возможно, что и другие несостыковки в материалах по Кэмерону Янгу ждут своего часа. И еще кое-что пришло в голову Эйвери. Растущее чувство долга. В ее сознании снова прозвучал голос Виктории Форд. «Найди способ, Эм. Найди способ доказать это. Пожалуйста? Просто найди способ доказать миру, что я не чудовище, которым они меня изобразили». Глава 40 Манхэттен, Нью-Йорк суббота 3 июля 2021 г. Онлайн-слежкой можно было легко заняться на ее собственном ноутбуке и в ее собственном номере – в одиночестве и изоляции ее собственного безопасного пузыря. Но этим вечером Эйвери отказывалась позволить рациональным мыслям победить радостные. Они с Уолтом чувствовали, что совершили маленький прорыв в деле, и она ощущала трепет от совместной работы. Она наслаждалась его обществом и понимала, что работа допоздна в этом номере будет потенциальным проводником к интиму. Когда это впервые пришло ей в голову, после того как они закончили пересматривать фотографии места преступления, инстинкты Эйвери подсказывали ей хватать сумочку и уходить, разум давил тревожными мыслями о том, что близость с этим мужчиной каким-то образом выставит ее обманщицей. Но она решила, что все ее существование не может пройти в нескончаемом состоянии неопределенности и страха. В какой-то момент ей придется или объединить две свои жизни – обманную и честную – или решить оставить одну из них позади. Эта битва шла в ее голове, пока она сидела рядом с Уолтом на диване, а он вбивал в поисковик имена. Они решили начать с супругов, и не потребовалось много времени, чтобы найти вдову Кэмерона Янга и вдовца Виктории Форд. – Джаспер Форд агент по торговле недвижимостью здесь, в Нью-Йорке, – сказал Уолт. – Так они и познакомились. – Кто? – Форды и Янги. Они познакомились, когда Джаспер Форд продал Кэмерону и Тессе дом в Катскилах. После этого они подружились. Тесса Янг упоминала об этом во время одного из опросов. Они некоторое время изучали Джаспера Форда, но не нашли ничего интересного и в итоге переключились на Тессу Янг. Вдове Кэмерона Янга было пятьдесят пять лет, и она работала профессором английской литературы в Колумбийском университете. Она второй раз вышла замуж и, согласно Whitepages.com, жила в доме без лифта в Адской кухне[4]. У нее была двадцатилетняя дочь, которая училась на третьем курсе в Бостонском колледже. – Посмотрите, – сказал Уолт. Он открыл страничку Тессы в «Фейсбуке» и прокручивал ее ленту. – Почти каждый пост летом был сделан на ее парусной яхте. И она состоит в «Нью-Йоркском яхт-клубе». Эйвери наклонилась, чтобы взглянуть на изображения. – Это еще одна часть их истории, – сказал Уолт. – Тесса и Кэмерон были заядлыми яхтсменами. Они пригласили Джаспера и Викторию на прогулку под парусом после того, как закрыли ипотеку по особняку в Катскилах. После этого они стали друзьями. – Эта леди наверняка знает, как завязывать булинь, – сказала Эйвери. – И если Тесса узнала об измене… Уолт отодвинулся от компьютера и глубоко вдохнул. – Давайте не будем делать поспешных выводов, которые не можем доказать. Кроме хлипкой версии относительно узлов, ничего не связывает Тессу Янг с местом преступления. Эйвери посмотрела обратно на монитор. – Может, я свяжусь с ней. – И спросите про убийство двадцатилетней давности, к которому пытаетесь ее привязать? Очень плохая идея. – Я никого никуда не привязываю, – сказала Эйвери. – Но с Тессой и Джаспером стоит пообщаться. Они у меня в списке тех, с кем связаться. – Нет, если вы придерживаетесь точки зрения, что Тесса Янг может быть причастна к смерти своего мужа. Это плохая идея, Эйвери. То, как он произнес ее имя, глядя на нее, вызвало трепет в груди. – Послушайте, – начал он. – Если мы действительно думаем, что в этом что-то есть, мы выискиваем подробности и идем к властям, чтобы показать, что у нас есть. У меня все еще много контактов. Но булини и отсутствие крови на веревке не заставят никого изменить решение, особенно через двадцать лет. Открыть дело заново – колоссальная задача. Прежде чем я свяжусь с любым из своих старых контактов, нам понадобится что-то посильнее, чем отсутствие крови на паре морских узлов. Тот факт, что кровь Виктории была на ковре, перевесит отсутствие крови где-либо еще. Нам нужно что-то большее. – Тогда давайте займемся оставшейся частью дела, – сказала Эйвери. – Сколько мы просмотрели, половину? И уже нашли несколько дыр. – Потенциальных дыр. – Может быть, там есть однозначные. Уолт посмотрел на коробку с папками на столе, помедлил и кивнул. – Хорошо. Давайте посмотрим, что сможем найти. Встретимся снова завтра вечером? Если у вас нет планов. Все-таки Четвертое июля. – Все мои планы связаны с вами. – Эйвери встала. – Спасибо, что возитесь со мной. Неважно, что мы найдем, я ценю вашу помощь. – Я хочу убедиться, что мы все сделали правильно столько лет назад. И если мы ошиблись, мне тоже надо знать. Уолт тоже встал. Они застыли лицом к лицу. – Скажем, завтра в шесть? Эйвери кивнула: – Увидимся. Она произнесла слова, но не пошевелилась. – Хорошо, – сказал Уолт, замерев так же, как она. – Увидимся завтра. Его слова повисли в воздухе без малейшего смысла. Затем, внезапно, они подались друг к другу. Поцелуй был сначала лихорадочным, а потом замедлился и стал более страстным. Эйвери лихорадочно соображала. За ужином она выпила одно пиво, он – два. Оба не были пьяными, что одновременно положительно и отрицательно влияло на то, что вот-вот произойдет. Она никогда не имела привычки к пьяному сексу, что делало неизбежной ответственность на следующее утро. Без опьянения их поведение не оправдывалось ничем, кроме взаимного притяжения и искреннего желанием разделить близость. Для большинства людей это нормальный результат секса. Для Эйвери Мэйсон это портал, дающий другому человеку доступ к ее прошлому. Тревожные мысли проносились в голове, пока она целовала Уолта Дженкинса. Но она без лишних усилий прогнала их и впервые за год наслаждалась ощущением мужских рук на своих бедрах. Не прекращая поцелуя, она подтолкнула его спиной назад. Они, спотыкаясь, пересекли комнату, ввалились в дверь спальни и рухнули на кровать. Расстегивая пуговицы и вжикая молниями. Глава 41 Манхэттен, Нью-Йорк воскресенье 4 июля 2021 г. В воскресенье утром Эйвери устроила долгую пробежку по Центральному парку. Было спокойно, тихо и, в отличие от прочих дней, когда она бегала по этим дорожкам, почти пусто. Обычно полный бегунов, велосипедистов и людей с собаками, этим утром парк принадлежал лишь нескольким оставшимся в городе душам, рано вставшим Четвертого июля. Эйвери кивнула бегунам, мимо которых пробегала, чувствуя в том, как они улыбались и желали доброго утра, молчаливую мысль, что единственная в году пустота и безмятежность самого густонаселенного города страны была секретом, известным только избранным, и что теперь Эйвери тоже часть группы. Полчаса назад она тихонько улизнула из номера Уолта, мирно спавшего среди сбитых простыней. После долгожданного секса ее охватил порыв пропотеть, побегать и выжать из тела любые лишние мысли или сомнения, которые наверняка всплывут. По какой-то причине Эйвери решила уйти тихо. Она выскользнула из кровати, словно кошка, и подавила желание воспользоваться ванной комнатой перед уходом из страха, что смыв унитаза разбудит Уолта. «Почему, – спрашивала она себя на бегу, – от мысли разделить кофе и завтрак с Уолтом Дженкинсом так не по себе?» Потому что эти ситуации всегда имеют привычку вести обратно к ее детству, воспитанию, ее родителям и брату, и у Эйвери не было сил этим утром ходить на цыпочках вокруг фугасных мин своего прошлого и разбираться, что разглашать, а чего избегать. Она уже умудрилась рассказать Уолту о себе больше, чем любому другому мужчине за последнее время, и не была уверена, что предложить больше – хорошая идея. В идеальном мире – или даже просто нормальном – Эйвери не упустила бы возможности поспать подольше в постели с мужчиной, которого считала горячо привлекательным и более чем располагающим к себе. Уолт поделился с ней частью собственного прошлого, пронизанного предательством и тайнами. Их истории настолько похожи, что это была бы идеальная возможность поделиться собственными шрамами. Если бы жизнь Эйвери имела хоть некоторое подобие нормальности, утром она бы поуютнее устроилась на плече Уолтера и обняла его. Вместо этого она на цыпочках вышла из его номера и поморщилась в коридоре, когда замок громко щелкнул при попытке беззвучно закрыть дверь. Под конец она перестала заниматься самоанализом и списала все на то, что Эйвери такая Эйвери. Это ее жизнь, и от нее никуда не денешься. Кроме того, не имело значения, готова она к режиму «на следующее утро» или нет. Конкретно этим утром у нее не было времени. Пока Уолт ночью лежал в посткоитальной коме, мысли Эйвери вернулись к Виктории Форд. Даже во время изучения материалов по Кэмерону Янгу и потенциальных упущений, которые она обнаружила, Эйвери не могла перестать думать о рукописях Виктории и их связи с Натали Рэтклифф. Сразу после полуночи она схватилась за телефон и спонтанно отправила сообщение, пока Уолт тихо похрапывал рядом. Она не ожидала ответа так поздно ночью в субботу – особенно в праздничные выходные. Но Ливии Катти, главному судмедэксперту Нью-Йорка и медику, с которой Эйвери встречалась, когда только приехала в Нью-Йорк, потребовалось всего несколько секунд, чтобы ответить. У Эйвери возникли вопросы по некоторым криминалистическим замечаниям в деле Кэмерона Янга, и ей надо было посоветоваться с Ливией. Были у нее и другие вопросы о вещах, совершенно не относящихся к материалам дела, которые они с Уолтом листали, но начать лучше с криминалистики. Она пробежала три мили, как раз достаточно, чтобы хорошо пропотеть, и использовала прогулку обратно в «Лоуэлл», чтобы остыть. Приняв душ и одевшись, Эйвери купила в «Старбаксе» два кофе и взяла такси до Кипс-Бей. Когда такси подъехало к тротуару, она увидела Ливию, стоящую перед входом в Бюро судебно-медицинской экспертизы. Эйвери заплатила наличными, вышла из такси и вручила Ливии кофе. – Черный, два сахара. – Спасибо, – произнесла Ливия вопросительным тоном. – Как вы узнали, какой кофе я пью? – В нашу последнюю встречу, когда вы были в Лос-Анджелесе, мы пили кофе с Маком Картером. – Это было два года назад. – Я знаю. Такая у меня причуда с кофе. – Впечатляюще. Спасибо. – Спасибо, что уделили мне время в воскресенье утром, особенно в праздничные выходные. И извините, что написала вам, как сумасшедшая, среди ночи. Я была в странном состоянии. – Не волнуйтесь. Я не спала. Я дежурю в эти выходные и умираю со скуки. Четвертое июля в морге тянется ужасно медленно. Никто не умирает, когда город так пуст, что звучит хорошо, если только твоя жизнь не вращается вокруг смерти людей. Кроме того, некоторые из наших самых странных мыслей и идей приходят среди ночи. Мне любопытно, что у вас на уме. Эйвери тоже было любопытно. На нее снизошло откровение, и ей нужно было подтверждение доктора Катти. – Давайте зайдем внутрь, – сказала Ливия. Эйвери последовала за Ливией через главный вход Бюро судебно-медицинской экспертизы. В воскресенье утром в здании было темно, за исключением отдельных верхних ламп, которые горели постоянно. Ливия приложила карточку пропуска к датчику в лобби, чтобы открыть дверь. Внутри они спустились на лифте на нижний этаж, где Ливия снова просканировала пропуск, чтобы получить допуск к длинному коридору, который вел к ее кабинету. Войдя в кабинет без окон, она щелкнула настенным выключателем.