– Такси?.. – Если он вышел со смены пьяный, ему хватило ума не садиться за руль и ехать домой на машине. Я допускал такую возможность, хотя по опыту знал, что столь разумное поведение не характерно для сильно пьяного человека. Впрочем, Оттман дал мне домашний адрес Тейта, поэтому вскоре я узнаю, что там произошло в действительности. – Хочу спросить вас о Финли, – сказал я. – О Рэнди? А что такое? – Вы вроде бы друзья. Гарви Оттман пожал плечами: – Ну да, мы с ним знакомы. – И еще он, кажется, знает о Тейте Уайтхеде. Знает, что у него проблемы с алкоголем. – Позвольте рассказать вам кое-что о Рэнделе Финли, – заметил Оттман. – Многие считают его задницей и придурком. Может, так оно и есть. Но в бытность свою мэром он никогда не выказывал пренебрежения к простым людям, работающим на город. И сюда к нам приходил довольно часто. И не только сюда. Да можете спросить людей из пожарной части, да хоть мусорщиков можете спросить. Он приходил ко всем этим людям, шутил с ними, говорил по душам. И сюда на завод часто заходил, говорил с людьми, интересовался их работой, организацией этой самой работы. Причем по-настоящему, безо всякого притворства. Так что, когда кое-кто называет Рэндела Финли тупицей или ничтожеством, могу поклясться, они просто не знают этого человека. – Так вы говорите, он сюда частенько заходил? – спросил я. – Когда был мэром, – подтвердил Оттман. – Ну и даже после этого, в свободное время, когда ему случалось проезжать мимо. Слышал, он снова будет баллотироваться. Я кивнул. – Так вот, свой голос я отдам ему. Сами только что убедились, хоть он сейчас и не мэр, но приехал сюда, хочет помочь. А где, позвольте спросить, Аманда Кройдон? Что-то ее здесь не было видно, я прав? – Слышал, она сейчас не в городе, – ответил я, хотя у меня не было ни малейшего желания оправдывать ее. Она должна, просто обязана быстро притащить сюда свою ленивую толстую задницу. – Ладно, попробую наведаться к Тейту домой, посмотреть, там ли он. Ну а если вы его увидите, если он вдруг появится, немедленно дайте мне знать. Позвоните. Я протянул Оттману свою визитку. Он взглянул на нее, сунул в карман рубашки. – Ладно, – кивнул он. Я продирался сквозь строй деревьев и кустарник к стоянке, и тут у меня зазвонил телефон. Звонили из участка. – Дакворт. – Да, Барри. Говорит шеф. Ронда. Общаясь со мной, она обычно называла себя по имени. Такое более формальное обращение могло означать одно из двух: или она почему-то мной недовольна, или же трагическая ситуация в городе требовала более официального тона. – Привет, – поздоровался я. – Ты где? – На заводе по водоочистке. Ночью здесь дежурил один парень, судя по всему, нажрался, и теперь мы никак не может его найти. – Потрясающе, – недовольным тоном заметила она. – И поэтому я собираюсь заскочить к нему домой, может, там найду. – Тут у нас еще одна история. Господи. Ну что еще могло случиться, черт побери? Половина города отравилась, к тому же меня пока что не отстранили от расследования взрыва на стоянке перед кинотеатром, который произошел несколько дней назад. Может, в обводной канал рухнул грузовик, перевозящий радиоактивные отходы? – А что случилось, шеф? – У нас убийство. – Да у нас тут кругом одни только убийства, – сказал я. – Люди погибают сотнями. – Я не об отравлениях говорю. Убийство в колледже Теккерея. А они там не подключены к системе городского водоснабжения. – В Теккерее? Но разве все они там не разъехались на каникулы? – Остались летние студенты. – Бог ты мой. Пошлите туда Карлсона. – Я пыталась. Не могу ему дозвониться. Наверняка Карлсон все еще торчит в больнице, в отделении «неотложки», а там мобильная связь не работает. Я вздохнул. – Что ж, попробую добраться туда как можно быстрее. Что известно на данный момент? – Не много, – ответила Ронда Финдерман. – Убита молодая женщина, и там случилось что-то ужасное. ТРИНАДЦАТЬ Дэвид решил, что Джил умер. Всякий раз, поглядывая в зеркало, он видел, что его дядя лежит на заднем сиденье совершенно неподвижно. Ни малейшего движения, даже глазом не моргнет. Вытянулся во весь рост и лежит себе, а Марла сидит рядом с ним и держит на руках Мэтью. И еще разворачивается вполоборота и, прижимаясь спиной к дверце, непрерывно говорит с отцом: – Держись, папочка. Ты только держись. Я люблю тебя. Мэтью тебя любит. Ты должен быть сильным. Не уходи от нас. Ты нужен нам всем, очень-очень нужен. Марла беспокоила Дэвида не меньше, чем Джил. Уж очень она настрадалась за последний месяц. Да, с нее полностью сняты все обвинения в убийстве. Она вдруг узнала, что младенец ее жив, но мать она потеряла. Возможно, самым тяжким для нее испытанием было узнать, что именно мать заставляла ее поверить, что ребенок умер. Поначалу Марла не желала этого осознавать. Ведь предательство – это самое страшное, с чем может столкнуться человек, перенести его сложно. Но шли недели, и осознание реальности постепенно к ней возвращалось. В основном, как чувствовал Дэвид, она была обязана этим Джилу, отцу, который с завидным терпением и деликатностью подводил Марлу к правде. И конечно же, он был очень нужен Марле. Как она будет жить, как справляться, если потеряет теперь отца? Он опасался, что тогда она испытает сильнейшее душевное потрясение. И это будет просто ужасно, особенно для малыша Мэтью. Кто будет заботиться о нем, если его мать признают недееспособной? И сколько может продлиться очередное помутнение рассудка? Дэвид был уверен, что знает ответ на этот вопрос. Его родители займутся Мэтью и будут заботиться о нем, пока живы. Доехав до больницы, он подогнал «мазду» как можно ближе к дверям приемного отделения, лавировал при этом между несколькими машинами «скорой», как рыбка лавирует в воде, плывя против течения. Он велел Марле оставаться в машине с отцом, а сам побежал искать врача, или медсестру, или, на худой конец, хоть санитара, который мог бы взглянуть на дядю. На входе он увидел женщину со стетоскопом, свисающим с груди, и в маске, закрывающей рот и нос, она направлялась в переполненное людьми помещение приемной. – Мой дядя! – воскликнул он и преградил женщине дорогу, встав прямо перед ней. Дэвид понимал – надо действовать нахрапом, иначе никакой помощи Джилу не дождаться. – Что с ним? – спросила женщина. – Он в машине, тут, неподалеку от входа. Даже не знаю, жив он еще или нет. Ему показалось, что на полсекунды женщина так и обмякла всем телом. Покосилась на дверь, затем – на пациентов, ожидающих в приемной. По этому жесту Дэвид понял: она не понимает, кем должна заняться в первую очередь или в каком в порядке, что, впрочем, в подобной ситуации не имело особого значения. – Идемте, я его посмотрю, – сказала она. Дэвид повел ее к выходу и по дороге поинтересовался: – А как ваше имя? – Я доктор Морхаус. А вашего дяди? – Джил Пикенс. Она ухватила его за рукав. – Джил? Муж Агнесс? Дэвид кивнул. Увидев их, Марла распахнула заднюю дверцу машины, склонилась над отцом и продолжала говорить ему что-то, прижимая к себе Мэтью. – Марла, – позвал Дэвид, жестом попросил ее отодвинуться. Доктор заглянула на заднее сиденье. – Что он ел сегодня утром? Или пил? – осведомилась она. – Вроде бы только кофе, – отозвалась Марла. – Симптомы? – Ну, голова у него закружилась, а потом началась рвота, – ответила она. – Ну а после он вырубился. Сможете ему помочь?