– Ты о чем? – Посмотри на тех двоих. – Айви бровями указывает на миссис Эббот и мистера Уиллиса. – Тебе не кажется, что они в сговоре? – Она б к нему так не льнула, если б знала, какой он жуткий тип. – А что, если она знает? Я ахаю. – Ты серьезно считаешь, что она б его не уволила, если бы знала, что у него были шашни с ученицей? Айви пожимает плечами. – Шантаж – тоже могущественное средство. Она может заставить его сделать все что угодно, лишь бы сохранить работу. Меня уже ничто не удивит. Как бы там ни было, кажется, мы можем ненадолго ускользнуть у нее из-под носа. Я снова изучала карту на телефоне. Один из туннелей ведет к двери прямо рядом с ее домом. Давай пойдем и посмотрим! – Айви… – Я надеялась, что после смерти Кловер она бросит всю эту затею с «Обществом сороки». Соседки Кловер по комнате больше не хотят иметь с этим дело, и тайна смерти Лолы, кажется, отошла на второй план. Но Айви вцепилась в это как собака в кость. Так просто не отпустит. – Ну, давай. У нас есть немного времени. Все заняты. Идем. Оглядываюсь. Это правда: ученики и учителя полностью сосредоточены на мальчике, который все еще корчится на земле. Но я замечаю, что кое-кто все же следит за нами: Араминта. Однако она уже заявила, что отправится в больницу вместе с учеником, так что она не сможет последовать за нами, а я представляю, как сильно ей этого хочется. Едва не читаю ее мысли: она думает, что запрыгнула не в ту драму. Голос мистера Уиллиса разносится над толпой, и я чувствую, как Айви позади цепенеет. – Ладно, все возвращаемся внутрь. Уверен, у вас у всех есть уроки. Расходимся. Я хватаю Айви за руку, прежде чем он успевает призвать на помощь префектов, и мы ускользаем прочь. Пересекаем территорию школы, двигаясь очень быстро. Пар вырывается у меня изо рта, холод проникает под пиджак и дальше, до костей. Дом миссис Эббот укрыт в лесу, великолепный старый коттедж с темными деревянными балками на фоне белой штукатурки. Должно быть, зимой у нее постоянно горит камин, так как весь день из трубы поднимается столб дыма. Не могу ее осуждать… но она, должно быть, жжет чертову кучу дров. Айви достает телефон «Общества сороки» и передает его мне. Я увеличиваю часть карты. – Окей… итак, выход из пещеры не ведет прямо в дом директрисы, но он где-то поблизости. Похоже, он выходит в сарай или типа того. – Нет, это не сарай, – говорит Айви. – Это конюшня. Мы останавливаемся перед длинным деревянным строением, утопающим в переплетающихся зарослях трилистника. Ползучий плющ. Он скрывает практически все, за исключением маленькой двери. – Должно быть, конюшня была тут, – говорю я. – Жаль, они больше не держат лошадей. – Мой папа был хорошим наездником, – тихо говорит Айви. – Серьезно? – Впервые Айви говорит при мне хоть что-то о своем отце. – Ага. Это было его единственное модное хобби. Он автомеханик и, честно говоря, немного неудачник. Бросить маму так, как это сделал он… Но это я помню: он любил лошадей. У него была природная тяга ко всяким животным. Есть одно фото с ним, которое я обожаю: одной рукой он обнимает за шею огромную тягловую лошадь, а у его ног лежит великолепный черный лабрадор. Там он похож на деревенского джентльмена, хотя я знаю, что он вовсе не такой. – Звучит потрясающе. Можно посмотреть фото? Она качает головой. – О, у меня его больше нет. Случайно оставила его в квартире мамы, в моем любимом фотоальбоме. Я все хочу поехать и забрать его, но постоянно что-то мешает… и мама слишком занята, чтобы переслать ее мне. – Жаль. Эти воспоминания должны быть у тебя. – Все нормально. Я заберу ее, когда буду в Лондоне, и покажу тебе. – Айви дергает старую ржавую коричневую ручку двери конюшни, но та не поддается. Когда мы наклоняемся поближе, оказывается, что на самом деле дверь держат какие-то совершенно новые металлические скобы. – Черт! – говорит Айви. Мы обходим конюшню, пытаясь найти вход. – Эй! Вы что делаете? – Это снова Эд, с кучей дров под мышкой. Мы обе подскакиваем и цепляемся друг за друга. Но когда Айви начинает говорить, голос ее звучит твердо и возмущенно: – Мы можем спросить тебя о том же. – Делаю свою работу. Рублю старые деревья на дрова для миссис Эббот. Айви вскидывает бровь. – Ты должен был срубить дерево у фонтана. – Зачем? Что случилось? – Ты не слышал скорую? Ветка обломилась, когда мальчик полез наверх. Оно не было помечено лентой, как остальные. Знаешь, семиклассники любят играть там… это едва ли не традиция Иллюмен Холла. – Дерьмо. Ты шутишь. – Эд бледнеет. – Мне лучше пойти посмотреть, что происходит. – Нет, погоди… расскажи нам об «Обществе сороки». Мы знаем, твой дедушка состоял в нем. Мы видели его имя в журнале. – Забудьте об этом! Разве вы не видите? Вот почему я бегаю вокруг, заколачиваю все эти входы. Я пытаюсь прикрыть это дерьмо! Плохие вещи случаются с теми, кто пытается раскопать это. Вспомните Кловер! Это Общество уничтожит мою семью… вы что, не понимаете? Он выглядит разъяренным, пальцы его разжимаются и снова сжимаются в кулаки. Айви хмурится. – Что, Эд? В смысле – уничтожит семью? Мистер Тэвисток мне как дедушка… ты знаешь это. Если что-то происходит, скажи нам, чтобы мы могли помочь. Верно, Одри? – Да. Чем угодно. Его взгляд мечется от меня к Айви. – Не тут. Вернемся в коттедж. Но теперь это все может быть напрасно. Если миссис Эббот сделает все по-своему. – А как же насчет дерева? – спрашиваю я. – Займусь им позже. Мы тащимся через лес прочь от конюшен. Пока идем, я наблюдаю за Эдом. Несмотря на его грубый образ, в нем есть что-то загадочное. Визит в парикмахерскую и джинсы, сшитые по фигуре, – и он будет выглядеть почти сексуально. Как только мы возвращаемся в милый коттедж Тэвистоков, Айви не теряет времени даром. – Рассказывай, что ты знаешь об «Обществе сороки». – Нет. Сначала вы скажите мне, почему не можете оставить эту историю, как было сказано. – Мы тут мою жизнь обсуждаем! Эта школа – все для меня! – Твою жизнь? Ты настолько эгоистична, что не видишь, как некоторые из нас вот-вот потеряют свои дома, если вы не прекратите лезть в это «Общество сороки»! – Ты думаешь, я виновата в этом? – Почему, по-твоему, миссис Эббот так наседает на тебя? Тед и Айви уставились друг на друга: Эд – из-под густых пушистых бровей, Айви – своим яростным карим взглядом. Между ними летают такие искры, что, кажется, весь коттедж сейчас вспыхнет. – Ладно, – говорю я. – Давайте успокоимся. Думаю, мы все сейчас хотим одного. Эд… ты прав. Мы не можем позволить этому случиться. Как и Кловер, мы расследовали убийство Лолы. Как и ее, это привело нас к «Обществу сороки». Мы с Айви обязаны разузнать все в память о Кловер. Мы знаем, у Лолы был рисунок сороки на спине. Почему? Мы нашли штаб-квартиру тайного общества благодаря подсказкам, которые оставил нам кто-то. Зачем? Мы заходим в один тупик за другим – иногда буквально. Так что ты сэкономил бы нам чертовски много времени, если бы прямо сейчас просто рассказал нам то, что знаешь. Эд вздыхает. – Ладно. Ладно. Вам лучше сесть. Опускаюсь в старое кожаное кресло. Но Айви и Тед остаются стоять. Мне как-то неловко снова вставать, поэтому я остаюсь на месте. Эд подходит к потемневшему камину и прислоняется к нему. – Это… «Общество сороки». Это было настоящее дело, ясно? Оно было настолько же частью школы, насколько звездные названия домов или топиарии[6] на ее территории. Вы, наверное, уже прочли, что оно было создано леди Пенелопой Деберт, которая убедила своего брата, директора Олдена, позволить первой ученице начать посещать школу в конце девятнадцатого века. Она попросила персонал, людей, которые действительно управляют школой, присматривать за девочкой. – Лили Эллори, – шепчет Айви. Эд вскидывает бровь и кивает. – Защищать самого уязвимого ученика. И они это сделали… И продолжали делать. Благотворители, директора и директрисы, они заботились, так сказать, о фасаде. Но настоящие смотрители всегда оставались за кулисами. Тайные поддерживающие столпы, никем не признаваемые, но всегда присутствующие. Айви опускает взгляд на его мозолистые руки. – Да, мой дедушка был частью этого. Старший садовник, как и его отец до него, он был посвящен в Общество. Но все изменилось после того, как директора… кажется, его звали Галлахер… уволили после того, как «Общество сороки» разоблачило растрату им пансионных денег в пятидесятые. Хотя все были рады, что он разоблачен: благотворители, родители, новый директор, – они решили, что не хотят, чтобы подобные решения принимало какое-то тайное общество. Они решили, что все это вышло из-под их контроля. Начали вносить изменения. Увольняли сотрудников, проработавших здесь много лет. Выселяли их с территории. Это заняло двадцать лет, но они справились. Он медлит.