Папа может подождать еще год. Теперь я знаю, что он ищет. Чего он не знает, так это то, что искомое – у меня. Документ, который миссис Траули оставила для Кловер. Я знаю, что это, должно быть, недостающий договор аренды, в котором есть пункт о том, что старосты имеют право голоса по поводу любых решений, касающихся школы. Если бы один из «Общества сороки» стал старостой, он бы наверняка остановил это и получил полномочия леди Пенелопы Деберт, что бы это ни значило. Но моему папе не стоит волноваться. Араминта и Ксандр – не сороки, и они не станут выступать против продажи. Еще один тупик. Как бы там ни было, я рада, что могу сосредоточиться на чем-то еще: на другой задаче, которая поможет не окончиться моей поездке в Лондон полным провалом. Я должна достать для Айви тот фотоальбом. Внутри у меня все покалывает от возбуждения. Я набираю ее домашний адрес на своем телефоне и еду несколько остановок в метро до Южного Лондона. Выхожу на улицу, полную шума и суеты, с переполненным рынком, с ломящимися от товаров уличными прилавками, заваленными грудами фруктов, овощей и букетами цветов. Я действительно не могу представить, чтобы чопорная Айви росла тут. Это место полно колорита, толпы и энергии, тогда как она такая организованная и дотошная. Тем не менее я удаляюсь от оживленного рынка в сторону грязного бетонного здания. Огромными буквами там висит большая, жирная надпись «ЗАПРЕЩЕНО ИГРАТЬ В МЯЧ» и «ПОМЕСТЬЕ БРОУТОН» – ниже. Слово «поместье» звучит намного более величественно, чем это место выглядит на самом деле. Замечаю группу детей, качающихся на качелях, и мне становится интересно, кто из них сестра Айви, Вайолет. Подхожу к двадцать третьей квартире, возле которой расставлены аккуратные цветочные горшки, вид которых вызывает у меня улыбку. Делаю глубокий вдох. Поверить не могу, что вот-вот познакомлюсь с семьей Айви. Стучу в дверь. Слышу через окно, как играет радио, и занавеска дергается ровно настолько, чтобы показалось юное личико. Это, должно быть, Вайолет. Улыбаюсь и машу рукой, и лицо тут же исчезает. Дверь открывается, на пороге стоит усталая женщина в мятом костюме. Ее длинные темные волосы заплетены сзади в замысловатую косу. – Чем могу помочь? – О, привет… Я – Одри Вагнер, – говорю я с самой радушной улыбкой. – Прошу прощения, сейчас мы ничего не покупаем и не заинтересованы в каких-либо благотворительных сборах. – Она пытается закрыть дверь. Я кладу руку на дверь, чтобы та не врезалась мне в лицо. – Нет, ничего такого. Я – из Иллюмен Холла. Я – соседка Айви по комнате. Я говорила с ней, и она рассказала о старом фотоальбоме, который оставила дома и по которому очень скучает. Я хочу сделать ей сюрприз и привезти его ей, так что я заехала узнать, вдруг он все еще у вас? Женщина прищуривается. – Как вы узнали этот адрес? – О, он приколот у Айви на доске. – Трудно в это поверить. Прошу прощения, не могу вам помочь. – Пожалуйста, миссис Мур-Чжан. – Просто Чжан, – бормочет она. – Миссис Чжан. Выдаю самую широкую свою улыбку, излучая как можно больше южного очарования. Мне говорили о моем умении включать и выключать его прямо как кран, и сейчас я пытаюсь задействовать его как можно сильней. – Пожалуйста… Я уверена, вы очень заняты, и мне действительно жаль, что я пришла без предупреждения, но я не смогла найти номер телефона, иначе позвонила бы заранее. Айви – моя подруга. Моя лучшая подруга. Я хочу сделать для нее только это, и больше не буду вам мешать. Обещаю. Похоже, это заставляет ее задуматься. – Она – ваш друг. – Да, мэм. – Честно говоря, не думала, что такое возможно, – бормочет она. Это заставляет меня нахмуриться. У Айви куча друзей в Иллюмен Холле. Осознаю вдруг, что я настолько новенькая, что она, должно быть, не упоминала обо мне. Затем слышу другой голос. – Кто это, мам? Я пытаюсь вытянуть шею, чтобы хоть мельком увидеть знаменитую сестру Айви. – Это Вайолет? – спрашиваю я, широко улыбаясь. Но мать Айви сдвигается так, чтобы закрыть мне обзор. – Ждите тут, – рявкает она. Закрывает дверь, оставляя меня стоять на холоде. Очевидно, мое очарование работает не так сильно, как мне бы хотелось. Несколько минут спустя дверь слегка приоткрывается. Миссис Чжан просовывает альбом в щель. – Вот. Забирайте, – говорит она. – С-спасибо, – отвечаю я. – И не возвращайтесь, – добавляет она сквозь стиснутые зубы. – Кроме того, Айви не живет тут уже много лет. Если вы и правда ее лучшая подруга, то храни вас бог. Дверь захлопывается у меня перед носом. 24 Айви Бодрое раннее декабрьское утро. Ветер разносит по воздуху последние оставшиеся сухие осенние листья. Решаю отправиться к мистеру Тэвистоку и проверить, насколько правдивы последние слухи. Я надеялась пойти раньше, но последние пару дней изо всех сил пыталась покончить с репетициями и смотрами. К тому же не хотела, чтобы кто-нибудь видел, как я иду к его коттеджу. Ему все равно нужно время, чтобы собраться, и по школьным сплетням я знала, что у него в запасе еще неделя или около того на территории Иллюмен Холла. Многие годы я наблюдала, как череда сотрудников собирает свои вещи и покидает школу. Большинству достаточно было заполнить коробку, некоторым – чемодан, но никому еще не приходилось паковать весь дом. Это казалось жестоким. Куда он пойдет? Что будет с Эдом? Стучу в дверь, и мне открывает Эд в белой куртке и синем комбезе, верхняя половина которого повязана вокруг талии. Его конский хвост собран свободно, выбившиеся маленькие волоски вокруг лба завились от пота. – Твой дедушка здесь? – спрашиваю я без вступлений. – И тебе привет. Нет, он сейчас в городе. Хочешь, чтобы я передал ему что-то, или?.. – Он упирается плечом в косяк и вытирает бисеринки пота с бровей. Под его коротко остриженные ногти забилась грязь. – Когда вы съезжаете? – Я жду в нетерпении, предполагая, что Эд захлопнет дверь у меня перед носом. – Через несколько дней. Я собираю вещи. Хочешь войти и поговорить или будем просто стоять тут? – Он открывает дверь, демонстрируя кучи коробок и рулон пузырчатой пленки. Вхожу и усаживаюсь на ручку одного из оставшихся кресел. Эд возвращается к упаковке глубоких тарелок. – На самом деле хорошо, что ты пришла, Айви. Я собирался найти тебя, но был занят. Я поговорил с дедом, и он хочет рассказать тебе кое-что еще. Я солгал, когда сказал, что истинное «Общество сороки» полностью прекратило свою работу. – Я знала это, – шепчу я. – Он знал, что миссис Эббот замышляет что-то скверное… просто понятия не имел, что именно. Когда я приехал сюда, он попросил меня перенести Общество в двадцать первый век, понимаешь? Оцифровать архив… или то, что от него осталось… и найти способ следить за школой. Похоже, он не ошибся в своих предположениях. Она осуществила заключительную часть своего плана: история с тем пострадавшим мальчиком была подстроена. Миссис Эббот хочет, чтобы нас тут не было. И это был столь необходимый ей повод. – В смысле, подстроено? – Это дерево было помечено как опасное. Я сам повязал на него ленту. Я знаю, что повязывал. Это было мертвое дерево: один порыв ветра, и оно упало бы, а на него полезли. Деревья под спил всегда помечали зелеными лентами. Кто-то снял эту ленту с дерева, прекрасно понимая, что в итоге на него полезет ученик и произойдет несчастный случай. – Миссис Эббот? – Или тот, кто на нее работает. Может быть, тот, кто объявил себя «Обществом сороки»? Как я тебе и сказал, ни я, ни дед не рассылали этих приглашений… я спросил у него. Вот почему я заколачивал входы. Вы не сможете вновь попасть в штаб-квартиру. По крайней мере – не через кухню. – Но… тебя не уволили. Почему она заставляет и тебя уехать? Ты не можешь остаться? Если Эд уедет, мы с Одри и с нашими отчаянными попытками противостоять всему происходящему здесь останемся в одиночестве. Нам бы не помешала его помощь. – Нет. Я всего лишь помощник. Увольняют садовника, увольняют и меня. Для школы все кончено, Айви. Миссис Эббот и инвесторы нового отеля выиграли. – И что теперь? – голос у меня тихий и слабый. Земля ушла у меня из-под ног. – Ты действительно хочешь это остановить, да? Я киваю. – Дело не только во мне. То есть я, конечно, хочу окончить школу, которой посвятила семь лет моей жизни. Но не только это. Эта школа – часть истории. Она открывает столько дверей… не только для меня, но и для других. И я хочу, чтобы ученики помладше имели шанс тоже все это испытать. Иллюмен Холл не похож на другие школы. Я чувствую это всей своей сутью. – Если б только мы смогли сделать так, чтобы старостой стала сорока. – Что? – О, это прописано в школьном уставе. Почему, ты думаешь, мне не позволили учиться в Иллюмен Холле и мне пришлось окончить школу в Уинферне? Как член семьи сотрудника я должен был получить место автоматически, но не в этом случае. Это единственное, что директора… и директрисы, я полагаю… постарались контролировать, особенно после того увольнения директора. Не разрешая таким как я, потомкам сорок, посещать школу, они гарантировали, что этот пункт не сможет быть выполнен. Если бы сорока хоть раз прорвалась – как, например, Мэгги Траули, – ее бы никогда не выбрали старостой. Это все подстроено. – А что будет, если сорока все же станет старостой? – Она войдет в совет директоров… как другие старосты до нее. У нее будет право вето на продажу. И, конечно, она сможет остановить сделку. По слухам, она также унаследует много денег. Он смотрит на меня. – Я знаю, о чем ты думаешь: что я мог бы заставить деда сделать Араминту официальной сорокой. Но она обязана быть прямым потомком. Типичная одержимость богачей наследованием и кровью… Леди Пенелопа была пионером, но не во всем. Так что теперь уже слишком поздно.