Но ничего не меняется и на следующий день. «Абонент временно недоступен...» Я с трудом удерживаю на цепи свою панику, потому что машина Марка так и не появляется на парковке университета. Он не приехал на пары. И телефон продолжает быть отключенным. Кое-как отсиживаю занятия с такими мыслями в голове, что спирает дыхание. Ощущение, что все-таки что-то случилось, вгрызлось в меня ядовитыми клыками. Я больше не могу ни о чем думать кроме, как «какого черта происходит?». И ровно в таком состоянии я возвращаюсь в общагу. — Лик, ты оглохла? — громкий Настин голос выводит меня из какого глухого транса. — Что? — я отстраненно отзываюсь, оторвав наконец взгляд от экрана телефона, который гипнотизирую уже который час в своих руках. — Ты с нами будешь? Смотрю на Веру и Настю, уютно усевшихся за стол напротив моей кровати. Печеньки, фрукты, чай: девчонки явно собрались устроить сладкий ужин. А мне еда не лезет ещё со вчерашнего вечера. Нервы перебивают весь аппетит. — Нет, не хочу, — сглатываю мерзкий, липкий комок в горле. Настя обеспокоенно хмурится: — У тебя все нормально? Позавчера такая счастливая пришла... Я снова автоматом бросаю взгляд на свой мобильный. И меня прошибает холодным потом. Боже. Время десять ночи. Я ведь вторые сутки не могу связаться с Марком? Какого черта я вообще все еще сижу на кровати в своей долбаной общаге? Срываюсь к вешалке, хватаю ветровку и прямо босыми стопами ныряю в кроссовки, мысленно радуясь, что поленилась переодеть джинсы и футболку, когда пришла в универа. — Ты куда? — ошеломленно восклицает Настя, подскакивая со стула. Но мне некогда и не хочется разговаривать. Стоя в дверях комнаты, дрожащими пальцами вбиваю адрес Марка. — Наверное, к своему красавчику, — вздыхает Верка, жадно откусывая сочный ломоть шоколада. И я снова игнорирую все вокруг. Приложение в телефоне уже обозначило, что такси прибудет через три минуты. Я не думаю, о том, что могу опоздать в общагу, когда еду в такси практически в другой конец района. Не думаю ни о каком лимите времени, когда поднимаюсь в лифте на двадцать пятый этаж. В моей голове кричит лишь одна мысль: хоть бы с ним все было в порядке! Потому что то, что происходит - это совсем не порядок. И прежде чем нажать кнопку звонка квартиры Марка, мне на секунду кажется, что оттуда я слышу шум. Мгновения с момента мелодичной трели и распахнутой перед собой двери я просто не дышу. А потом вообще впадаю в ступор, когда с порога квартиры на меня смотрит совершенно незнакомый парень. Высокий, коротко стриженный блондин, раскаченный до того, что футболка едва не лезет по швам с интересом оглядывает меня с головы до ног. И мне кажется, что почему-то он быстро понимает кто я... — Лика? А ты чего здесь? Я думал, ты уже не появишься? — парень изумленно вскидывает брови. И я не знаю, что ему ответить. Мнусь перед незнакомцем, слушая, как из недр квартиры слышатся не только приглушенные басы музыки, но и голоса. Мужские... Женские... И смех. Открытый. Грудной. Очень и очень знакомый. — Тебе позвать Марка? — блондин ведет себя как ни в чем не бывало и жестом приглашает в квартиру. — Проходи. Но я не могу сдвинуться с места. Стою перед дверью, как в болоте повязшая. Я не понимаю, что происходит. И даже когда белобрысый орет Марку, зазывая его сюда - не понимаю. И только появление самого Громова на пороге своей квартиры подталкивает ко мне призрачные крупицы осознания происходящего. Заметив меня, черные глаза сначала испуганно распахиваются, а потом лицо Марка тут же приобретает невозмутимый вид. — Ден, иди. Я сейчас, — бросает он блондину через плечо и, сделав шаг вперед, оттесняет меня от дверей квартиры, закрывая ее за своей спиной. Я послушно отступаю в подъезд и хаотично скольжу взглядом по Марку. То что с ним эти два дня было все в порядке - это неопровержимая аксиома. Жив и здоров. Его темноволосая копна взъерошена, а сам Громов одет в свою домашнюю одежду: спортивки и оверсайз футболка. — Лика, ты зачем здесь? — опершись спиной о закрытую дверь, Марк прячет ладони в карманы штанов. Интонация его голоса и какой-то отстраненный взгляд заставляют меня поежится. — Марк, я пытаюсь тебе дозвониться уже два дня, — лепечу не своим голосом, а взглядом буквально поглощаю каждое движение Громова, его мимику. До саднящего ощущения в груди хочу понять: что не так? И почему то мне кажется, что все. Передо мной просто не тот Марк, который жег меня глазами и целовал мое тело так, что я забывала, как меня вообще зовут... — А может, так и задумано? — вздохнув, он вяло пожимает плечами. И смотрит как сквозь меня. — Не понимаю... — Нервно тереблю манжеты своей ветровки, натягивая их на костяшки заледеневших пальцев. Очередной глубокий вздох Марка раскатывается эхом по длинному коридору подъезда. — Тебе не нужно было сюда приходить. — Почему? — Потому что все, Лика. Все. Распахнув глаза, смотрю на Марка снизу вверх. Между нами шаг, а почему то кажется, что бесконечная пустота. Но мне так хочется прикоснуться к нему. Обнять. Потому что я и все мои чувства внутри скучали по нему. — Марк, но ведь мы. — Соболевская, ну какие мы? — выпаливает он, чуть наклоняясь ко мне. Достав руки из карманов, он скрещивает их на груди. А в его чернильных радужках сгущается тьма, от которой ползет лёд по телу. — Мы просто с тобой переспали. А теперь все. Я тебе никаких «мы» не обещал. Сердце колошматит по моим ребрам так, что эта боль отдает в виски. «Соболевская». «Переспали». «Не обещал». Эти слова становятся белым шумом в голове. — То есть это все... — запинаюсь, проталкивая в себя омерзительную горечь, — это все было только ради того, чтобы затащить меня в постель? Марк лишь молча поджимает губы, опять равнодушно дергая плечами. И в этом жесте вижу однозначное «да». Но понимать я этого не хочу. Так не бывает. Я же не в долбаной мелодраме. Делаю резкий шаг к Марку. Схватившись за его руку, впиваюсь в нее пальцами изо всех сил. — Посмотри мне прямо в глаза и скажи, что ничего настоящего между нами не было. Я не верю... — судорожно выдыхаю я, заглядывая в его лицо. И оно вмиг теряет всю расслабленность: линия высоких скул становится резче и четче, делая и без того грубовато правильные черты каменными. Вздернув подбородок, Марк упирается затылком о дверь и утыкается взглядом в потолок. — Лика, не надо... — холодно цедит он. — Скажи, неужели это все было, чтобы уложить меня в свою постель? Что с самого начала ты знал, что так и будет, — мой голос сипит и дрожит одновременно, пока мои пальцы вдавливаются в стальные жилы на руке Громова. Я буквально приподнимаюсь на носочки, тянусь к его взгляду, прилипшему к потолку. Хочу увидеть, знать, что в там в бездонно черных глазах. Только Марк не смотрит на меня. Он просто шумно и тяжело сглатывает. И эти секунды дарят спасительную надежду. Но она рушится быстрее, чем любой замок из песка. Дверь в квартиру Громова распахиваться настолько резко и неожиданно, что ее хозяин, стоящий у неё, как у опоры, едва не теряет равновесие. — Марик, ну блин, ты чего застрял. Сложно расплатиться с доставкой пиццы, что ли? Моя ладонь, державшая в капкане руку Марка, безвольно разжимается, опадая вдоль моего тела. Потому что за широким плечом Громова я вижу ее. Господи, а я ведь за прошедшие пару дней вообще забыла о существовании той самой брюнетки из библиотеки. Длинные ноги девицы обтянуты скинни, а ее чернющие волосы рассыпаны по плечам, которые спрятаны под футболкой Марка. И походу эта та же самая футболка, что была и на мне тогда. — Карина, зайди, — слышу спокойный голос Громова, пока я и она смотрим друг другу в глаза. И эта Карина расплывается в улыбке, достойной победителя и молча закрывает дверь. Во мне прорывается целая плотина боли. Она топит. Всхлипнув, я запускаю пальцы в волосы и грубо сжимаю их, отшатываясь назад. Перед моими глазами пелена из горючих слез. Это ужасно стыдно, что он видит их... Но как же больно. Больно до того, что мне не хочется даже дышать ... Внутри все давит и кусается. — Тебе лучше уехать, Лика, — почти не слышу голос Марка. — Давай, вызову такси. И в его словах мне почему то мерещатся ноты сожаления. или вины? Но что есть сил трясу головой, пятясь к лифту: — Иди к черту, Громов! Я тебя ненавижу. & & & Я вообще не помню, как добираюсь до своей кровати в комнате общежития. И вроде даже как раздеваюсь. И вроде девочки ещё не легли спать. Но это уже все неважно. Я просто прикладываю голову к подушке и даже не плачу.