А зачем? Ведь завтра я проснусь, и этот дебильный сон закончится. И я снова буду его Рыжиком. Ведь так, как сегодня - это неправильно. Так не бывает. Глава 13 — Я беременна, девочки! В комнате повисает тишина. И без того вялый интерес к конспекту по философии теряется окончательно. Я осторожно поднимаю взгляд, нахожу им Настю, так же как и я, сидящую на своей кровати посреди разложенных учебников и тетрадей. А потом мы уже обе одновременно поворачиваемся к Вере, застывшей в распахнутых дверях нашей душевой. — Чего? — ошарашенно хлопает глазами Настя. А я зеркалю ее реакцию, уставившись на Веру. В домашнем халате и со взлохмаченным пучком блондинистых волос, она испуганно прижимает руки к груди. — Беременна я! Я не нахожусь что ответить и откладываю тетрадь на свою подушку, а Настя лишь громко присвистывает: — Офигеть! Когда ты успела? А твой в курсе? Чего делать думаешь? Несколько секунд Вера молчит, хлопая глазами, а потом. А потом она просто громко ржёт на всю комнату, сложившись пополам: — Ой, девки! Повелись! Видели бы вы свои лица. — Вер, ты в себе вообще? — не выдерживаю уже и я, смотря как соседка, вытирая от смеха слезы, усаживается на свою кровать. — Да в себе! — цокает, Вера закатывает глаза. — Но Оскар по мне точно плачет, а значит и этот козёл поверит. Теперь осталось вот, — она достаёт из кармана халата что-то очень тонкое и бумажное и трясет этим в воздухе. — Оказывается, нарисовать эту вторую полоску, чтоб не спалиться, не так-то просто. — Ты собираешься кому-то подсунуть липовый положительный тест? — я с настороженно распахиваю глаза. — Да, — Верка совершенно спокойно кивает. И по ее лисьей улыбке видно, что ее нисколько не собирается мучить стыд и совесть. — Да ты гонишь, — Настя крутит пальцем у виска. Мы с ней переглядываемся и во взглядах друг друга уверенно читаем одно и то же: гонит! — Девочки, да он бросил меня и ушёл к новой телке. Нормально? — Вера гневно сверкает глазами, смотря то на меня, то на Настасью. — Теперь его очередь нервничать. Может, денег на аборт даст. А мы с вами в ресторан сходим. Так что давайте без нотации. Лучше помогите. Один тест я уже запорола, но у меня есть ещё. Но вот нужной жидкости в моем организме не осталось, а этот козлина едет сюда со мной на важный разговор. Так что вот. На вас одна надежда. — соседка снова лезет в карман и вытягивает небольшую упаковку, которая тут же летит на Настину кровать. Но скривившись, она швыряет тест обратно Вере: — Я не буду в этом участвовать. Это подло. — Ну тогда ты, Лика, помоги по-братски, — Верка тут же перекидывает тест на беременность мне на подушку. Косясь на беленькую упаковку, я тоже согласно подхватываю мнение Насти: — Мне кажется, это ни фига несмешной пранк. Вера в изумлении приоткрывает рот, а в ее глазах плещутся волны недоумения. — Вы чего, девки? Жалеть этих сволочей беспринципных собрались? Ладно, эта... — она подбородком указывает на Настю, а потом резко переводит рассерженный взгляд на меня. — Но ты, Лика? Несмешной пранк, говоришь? А твой Марк как поступил с тобой? Тебе сильно весело? Весь универ обсуждает, что он поматросил и бросил. А ты вторую неделю воешь до сих пор по ночам в подушку и думаешь нам неслышно. Эти резкие слова стрелой вонзаются мне между ребер. Воздух в лёгких колется, делая вдох невыносимым. Хочу я этого или нет, но глаза тут же становятся влажными. И так происходит, потому что Вера права. Прошло уже несколько недель, а рваный, глубокий шрам, оставленный Марком, и не думает затягиваться. Он по-прежнему болит и кровоточит. Во мне все ещё слишком живы моменты, проведённые с ним. Каждое прикосновение и поцелуй... Закрывая свои глаза, я тону в темноте его глаз. Мне с трудом удаётся найти силы посещать пары. Так или иначе, я вижу Марка в университете. Пересекаемся в коридоре или в столовой, но как будто и незнакомы. Словно никогда и не были. Словно я пустое место. Именно так себя и ощущаю. Меня нет. Я растоптана и унижена. Внутри меня все выжжено пустотой. А ведь меня предупреждали. Предупреждала та, кто сейчас рядом с Марком практически каждый день. Та самая Карина. Я даже не знаю, что почувствовала, когда впервые увидела их, зажимающихся в коридоре у стены. Это было что-то сильнее боли. Ее руки, обвивающие его шею. Его ладони, лежащие на ее талии. И я вцепилась этой курве в черные патлы, а потом выцарапала глаза и Марку. Но такая картинка разыгралась только в моей фантазии. Все, что сделала я - это проскулила всю пару, запершись в женском туалете. А еще у меня теперь есть правило прогуливать физкультуру, потому что там он. На меня многие косятся. Кто-то с сочувствием, кто-то с ядовитой улыбкой. Все знают, что я больше не зверюшка Марка Громова. Поэтому слова Веры оказываются острее любой бритвы. Я снова проглатываю солёный комок из слез. И во мне первый раз с того момента, как я в каком-то забытее выбежала из дома Марка, появляется что-то помимо боли и жалости к самой себе. Я до скрежета зубов чувствую жгучую, всепоглощающую обиду и злость. Именно это заставляет меня подорваться с кровати, забрав с подушки упаковку с тестом. — О, это я понимаю настрой, — одобрительно щебечет Вера. — Лика, это же гадко! — Настя гневно подпирает бока руками. — При чём тут чужой парень, если тебя обидел Громов? Это разве справедливо? Громов! Фамилия, которая снова заставляет мои лёгкие сжаться до ощущения предобморочных звездочек в глазах. — Да плевать мне на справедливость, потому что эта справедливость плевала и на меня. Вот такие вот у нас идеальные с ней отношения, — озлобленно цежу я и скрываюсь за дверьми ванной. Через пару минут я возвращаю Вере вскрытую упаковку с лежащей в ней использованной тест полоской. И делаю это со спокойной душой. Если получится заставить понервничать хотя бы одного предателя, то оно этого явно стоит. — Спасибо, подруга, — под недовольный вздох Настасьи Вера улыбается и аккуратно за синий хвостик достает из мягкой упаковки тоненькую полосочку. — А теперь начинается самое интересное. Сейчас будем... Но неожиданно она замолкает, а ее глаза расширяются. — Лика, здесь что? Две полоски? — Смешно. Обхохочешься, — хмыкаю я, плюхаясь на свою кровать, заваленную конспектами. — Я не шучу, — голос Веры просаживается, и она поднимает на меня донельзя округлившиеся глаза. — На тесте есть вторая полоска. На нашу маленькую общажную комнату снова падает тишина. Верка, Настя и я безмолвно обмениваемся взглядами. И мне становится слишком неуютно, когда мои соседки одновременно направляют свои распахнутые глазищи на меня. — Да ну вы чего, девочки? — с тяжелеющим сердцем бормочу себе под нос и смотрю теперь только на Веру. Но она лишь нервно сглотнув, медленно протягивает мне тест. И я срываюсь с места, выхватывая из ее рук тоненькую бумажную полосочку. Даже не замечаю, что мои пальцы дрожат еще до того, как я впиваюсь в нее взглядом. И все происходящее вокруг замирает, становясь тягучим и зыбким. Потому что возле темно-бордовой, яркой полоски красуется бледная, полупрозрачная, но, как ни крути, заметная, вторая полоса. Моргаю. Зажмуриваюсь и ещё раз моргаю. Полоска все еще на месте. — Но только что её не было, — шепчу вмиг ставшими сухими губами. — Это невозможно. — Ну если вы Громовым не предохранялись, то. — осторожно тянет Вера. — Мы. Только самый первый раз, а потом, — я запинаюсь, продолжая гипнотизировать свой же тест на беременность. — Он просто. Мои щеки покрываются пунцовым слоем, когда в голове непрошенным гостем ярко всплывает: «Рыжик, все будет нормально. Поверь» — Ясно. Походу, у парня с эрекцией порядок, а вот с реакцией. — без стеснения и с усмешкой констатирует Вера. Настя возмущенно шикает, и между моими соседками завязывается словесная перепалка, в которую я не вслушиваюсь. Так и стою посреди комнаты, держа тест с двумя полосками.