— Нет, но. — Ну тогда не делай мозг ни себе ни людям. Тащи рыжую на аборт. Я вообще тебя не узнаю, Марк. Что происходит? Ты вернулся из своей Канады как пришибленный. Пить бросил, курить бросил. Что за адепт ЗОЖ? С девкой левой связался и ещё ребёнка ей заделал, а теперь как тряпка. Карина перед тобой пресмыкается. Да если бы передо мной такая ноги сама раздвигала, на хрен мне вообще кто нужен был. Ты идиот или как? Зачем тебе это все нужно? — Дэн грызет меня глазами и тонной неодобрения в них. Чувствую себя нашкодившим мальчишкой, которого отчитывает строгий батя. Но спасибо, мне и своего воспитателя хватает. А еще эта скользкая тема с Канадой... — Или как, — холодно бросаю Поляку и без дальнейших демагогий сажусь за руль. Мне нечего сказать. Нечем оправдаться. Сам не знаю, зачем выезжаю с парковки клуба и топлю по трассе. Кажется, у меня раздвоение личности. Одна брыкается и упирается от всего происходящего, а другая - немножечко дебил. Дорога от Ростова до дома Лики занимает чуть больше часа. Когда въезжаю в слабоосвещенный двор типичной панельной пятиэтажки, то вообще уже плохо понимаю, что я здесь делаю. Время одиннадцать вечера. Мне ей звонить? Написать и попросить спуститься? Но мое ощущение, что я совершенно не готов к этой беременности, не изменилось. Тогда какого черта я здесь? Дальше то что? А дальше, пока я медленно веду машину по вдоль дома, замечаю впереди девичью фигурку, переходящую мне дорогу. В свете подъездных фонарей нетрудно разглядеть рыжие локоны, выглядывающие из-под натянутого на макушку капюшона куртки. Меня слегка коробит то, что какого-то черта Лика шарахается так поздно по улице одна. Понуро опустив голову, она медленно бредет к одному из подъездов. И я торможу у него же и как можно скорее выхожу из машины, пока Соболевская не исчезла за дверью. — Лика... — хочу крикнуть, но голос предательски садится, превращаясь в нервный хрип. Она так и застывает с поднятой рукой, тянущейся к домофону. И когда все же оборачивается, у меня сжимаются ребра. Бледная и зареванная Соболевская рассматривает меня с откровенным страхом в глазах. Как будто перед ней не я, а призрак. Я смотрю на Лику и понимаю, что сам же связываю себя по рукам и ногам. Не она, рыжая девочка с глазами-океанами, а я, приехав сюда. Мать вашу. Поляк прав. Ну вот зачем мне все это нужно? Кусаю сухие губы и пропускаю через пальцы свои волосы на макушке, устремляя взгляд ночное небо. Если сейчас бахнется на мир астероид, то я буду безумно рад. Это же так быстро решит все проблемы. Но вслух произношу совершенно другое: — Сядь в машину. Лика не шевелится. Замерла хрупкой статуей у дверей подъезда. Все ее движения - это частое хлопанье ресниц. — Садись, — повторяю я, но не заметив никакой реакции натянуто добавляю. — Пожалуйста. — Зачем? — Лика наконец отмирает. В ответ я лишь вздыхаю. Если бы я сам знал зачем, то не ощущал бы себя сейчас так по-идиотски, стоя чуть ли не в смокинге у какой-то обшарпанной пятиэтажки. — Ну. поговорим. — О чем? — Рыжая словно прикипела к этому подъезду. И смотрит своими опухшими глазами так испытывающе. — О нас. Мы же... — Громов, ну какие мы? Мы просто с тобой переспали. А теперь все. У меня с тобой никаких «мы» и быть не может. — Лика кусает меня своим ядовитым взглядом. И место укуса выбирает правильное. Болезненное. Кажется, только что что-то вгрызлось мне под ребра. Пять баллов, Соболевская! Так уместно вернуть мои же слова. — Не выделывайся, — делаю шаг вперед, смотрю на нее в упор и говорю без всякого стеснения. — Я знаю, что твоя мама тянет тебя на аборт. Лика изумленно хватает ртом воздух. Замечаю, как в зареванных глазах опять искрятся слезы. Но никакого допроса, откуда мне это известно не происходит. Ее взгляд просто бегает где-то вокруг меня, пока она все-таки не решается снова пересечься со мной глазами. — А ты приехал, чтобы влить мне в уши, что это и есть самое правильное решение. — Я не собираюсь тащить тебя на аборт. — Зачем тогда приперся? — хмыкает Лика, ведя рыжими бровями. — Не приперся, а бросил друзей в клубе и приехал. — Божечки, — она театрально взмахивает руками. И я морщусь. Эта манерность ей абсолютно не идет. — Так это нимб у тебя над головой, а я-то думаю это так от уличного фонаря светло. — А я вот думаю, — сцепив зубы, качаю головой и жму плечами, — что у тебя сейчас два выхода: вернуться домой и завтра тебя потащат на аборт, или ты садишься ко мне в машину. Ехидно ухмыляющееся лицо рыжей меркнет. Лика напряженно поджимает губы и отводит взгляд в сторону. — А тебе это зачем? — спрашивает с нервной дрожью в голосе. И вот опять мы вернулись к тем же вопросам, на которые у меня нет ответа. Так и хочется просто ляпнуть тупое «за шкафом». Но я вместо этого прохожу вдоль урчащего капота своего автомобиля и с однозначным пригласительным намёком открываю пассажирскую дверь. — Садись, — чувствую себя попугаем, повторяя это уже который раз за прошедшие пять минут встречи. Но Лика молча разворачивается и все-таки прикладывает ключ-таблетку к домофону. Раздается противный писк, а я просто охреневаю, когда Соболевская открывает дверь подъезда и собирается исчезнуть за ней. То есть я топил черт его знает куда и зачем, поругался с другом, а теперь буду смотреть, как меня опрокидывают? Уходить она собралась, значит? — Лика! — со всей дури хлопаю дверью тачки и насильно удерживают себя оттого, чтобы не ринутся за рыжей к подъезду, схватить ее и хорошенько встряхнуть. Немного притормозив, она бросает мне через плечо сдержанное: — Мои вещи в квартире. Не могу же я поехать без них. Перевожу дыхание и кладу ладони на край крыши авто, упираясь в него на вытянутых руках. А хлопок подъездной двери отдает в голову. В висках ощутимо пульсирует кровь, подгоняя ко мне мигрень. А если она не спустится? Её мать поднимет кипишь и заставит Лику остаться дома. Мне что делать? Сесть обратно в машину и уехать? Или ворваться в квартиру с разборками. От такого калейдоскопа тупых вопросов из моей груди вырывается стон. На что. Я. Только. Что. Подписался? Но Лика возвращается очень быстро, держа всего лишь одну небольшую сумку в руках. Неторопливо, словно взвешивая каждый свой шаг, подходит к машине и замирает напротив меня. — Ты сказала родителям с кем и куда едешь? — решаю этим поинтересоваться. — Нет. Я просто тихо забрала сумку и ушла. И по ее равнодушной интонации даже не могу уловить: Лика отшучивается или действительно вот так молча слиняла из дома. Но моя голова уже раскалывается на части, а мне ещё предстоит телепаться по ночной трассе. Поэтому решаю сейчас ничего не уточнять. Несколько секунд мы делим между собой неловкое молчание, пока я снова не открываю перед Ликой пассажирскую дверь своей машины. Всю дорогу мы едем молча. Лика мышью забивается в угол сидения. Не смотрит на меня. Не говорит со мной. Сегодня мы, может, и отмолчимся. А завтра? — Почему не гостиница? — неожиданно подает голос Лика, когда я въезжаю на подземную парковку под своим домом. Глушу мотор машины и тру лицо ладонями, пальцами массируя уголки уже слипающихся глаз. — Сегодня так. Нет сил заморачиваться с ее поиском, — бормочу я. — Остальное будем решать завтра. — Остальное это что? — не унимается рыжая. И на меня уже рушится железобетонная плита усталости. Везде пишут, что беременные устают физически и морально быстрее. А глядя на широко распахнутые глаза Лики, жаждущие от меня ответа, хочется приписать к этим статьям фразу «но это не точно». — Идём наверх, — устало вздыхаю и выхожу из машины. Лика плюс моя квартира - и я ловлю чертово дежавю. Хотя то, прошлое, напряжение между нами и нынешнее совершенно с разных полюсов. Тогда предвкушение чего-то запретного приятно стягивалось внутри. Мне хотелось смотреть на Лику, впитывать в себя ее смущение, ловить живые огоньки в голубых глазах. А сейчас я хочу не пересекаться с ее взглядом... Да и ведёт себя Лика уже не так скованно. Спокойно стягивает ботинки и снимает куртку, аккуратно укладывая ее на пуфик у двери. Порывшись в своей сумке, достаёт оттуда какие-то вещи и уверенно направляется в ванную. — Там есть чистые полотенца? — интересуется она, даже не обернувшись. — Да, на полке возле. — не успеваю и договорить, как меня перебивает хлопок двери ванной. А я так и стою болваном в прихожей. И какого-то хрена чувствую себя лишним в своей же квартире. Пока Лика принимает душ, я меняю опостылевшую рубашку и брюки на домашнюю футболку и штаны. А ещё забираю одну из подушек с кровати. Сегодня мне точно не видать ортопедического матраса. Перекидываю подушку на диван и невольно ухмыляюсь. В этот раз меня точно не ждёт кокетливое предложение разделить с собой двухметровое ложе. — Надеюсь, мы будем спать порознь, — слышу твёрдое заявление у себя за спиной.