— Да без проблем, — оборачиваюсь на голос и по моему телу стекает неприятный холодок. В слоях одежды Лика не выглядела такой изможденной. Влажные волосы хаотично рассыпаны по острым плечам, а свободная пижама резко подчеркивает худобу рук и пугающе демонстрирует выпирающие ключицы. Так раньше не было. Я ведь помню тело Лики и его плавные изгибы. А теперь оно все заострилось. Жесть. А она хоть что-то ест? Это вообще нормально выглядеть так, что посмотри на нее и порежешься? Мой взгляд невольно задерживается в районе ее живота, но там все скрыто под широкой футболкой и штанами. А вот куда уткнулись мои глаза, от Лики не скрылось. Ее руки тут же скрещиваются перед собой, прикрывая живот. — Что? — недовольно фыркает она. — Можешь не разглядывать. Срок ещё маленький. — Да... я... не в этом смысле, — сдавленно прочищаю горло и поднимаю взгляд выше, встречаясь с холодной глубиной голубых глаз. — Может, ты голодная? — Как-то многовато от тебя заботы на один квадратный метр, не? — Лика саркастически улыбается. — Не делай из меня отборного козла. — А я и не делаю. Ты и есть козёл, Марк, — не переставая улыбаться мне в глаза, она пожимает плечами. И самое поганое, что Лика вкладывает в это не обиду или боль, а равнодушие. И такое, что ее слова застревают у меня поперек горла. — Я в душ. Захочешь поесть, холодильник забит едой. Спокойной ночи, — все, что нахожусь просипеть ей в ответ. И мы просто молча, переставая буравить друг друга взглядами, расходимся в разные углы квартиры. Миллиарды горячих капель никак не помогают мне смыть с себя это дерущее изнутри чувство. Не избавляют от метания между тем, как хочется и как правильно. Хотя я уже не знаю, чего мне хочется. Наверное, просто спать. Выйдя из ванной, вижу Лику уже мирно спящей и свернувшейся рыжим калачиком под белым покрывалом. Невольно торможусь и засматриваюсь на нее в полумраке, прежде чем потушить весь свет в квартире. Ловлю себя на мысли, что это первый момент за прошедший вечер, когда я не чувствую этого ореола из иголок вокруг нее. Я уже весь исколот этой холодностью. Сейчас она такая, какой была тогда. со мной. в ту ночь. Только теперь эта девочка, в одиночестве спящая на моей кровати, вдвойне беззащитнее. Все, что противно саднило в груди просто взбешивается, подкидывая сердце в грудной клетке. И чем дольше я рассматриваю рыжие локоны, тем паршивее мне становится. Какого хрена я творю? Вырубаю потолочную подсветку и просто валюсь на диван лицом вниз прямо в домашней одежде. Хочется застонать от бессилия. Твою же гребаную мать! Утром нам придется поговорить о том, куда двигаться дальше. Правда, я пока не имею ни малейшего представления куда... Глава 18 Марк Но и утро я начинаю с этой же мысли. Твою же мать! Ну какое гадство может ломиться ко мне в дверь, насилуя звонок в... Бросаю взгляд на часы, встроенные в дисплей микроволновки, и тихо матерюсь. В восемь утра, блин! — Там кто-то пришёл, — сонно лепечет Лика. — Угу. — мычу в ответ и сползаю с дивана. В квартире еще утренний полумрак, поэтому я просто на ощупь ползу-плетусь к двери. Но сонная пелена слетает на хрен через секунду, когда смотрю в глазок. Сердце бахается куда-то в желудок. И меня посещает такая по-дурацки спасительная идея... Может, притвориться, что нас нет дома? Отлипаю от дверного глазка и остервенело мну ладонями лицо, окончательно просыпаясь. — Марк, что-то не так? Ты будешь открывать? — слышу настороженный голос Лики из глубины квартиры за своей спиной. — Буду, — хриплю ей в ответ. А у меня-то и выбора нет. Этим двум амбалам ничего не стоит снести с петель дверь, которая уже принимает парочку смачных ударов снаружи. Три поворота замка сверху, три снизу и дверь распахиваю настежь. Коля и Толя. Два шкафа в чёрных водолазках и джинсах даже зрительно не умещаются в дверной проем. Только эти громилы не вызывают желание прикинуться мертвым. А вот тот, кто стоит между ними. Даже в это жутко раннее воскресное утро он все равно в идеальном костюме: пиджак, рубашка, брюки. А есть ли вообще в его гардеробе что-то иное? Одного прямого изучающего взгляда с ног до головы мне хватает по горло. Нервы тянутся струной. Хочется захлопнуть дверь квартиры и забаррикадироваться. А еще лучше запрятать Соболевскую куда-нибудь в шкаф... Хотя, скрывать ее, походу, уже поздно. Все. Финита ля комедия. Цепляю на свое лицо а-ля улыбку и «радостно» цежу: — Привет, а чего не в шесть утра явился, пап? & & & В моей квартире становится слишком тесно. И не потому, она не вмещает в себя Лику, меня, отца и двух амбалов, оставшихся топтаться в прихожей. Тесно от ощутимого напряжения, заполняющего все пространство. Оно буквально разбухает в воздухе. А вот моего отца ничего не смущает. Он, под наше с Ликой тревожное молчание, уже успел воспользоваться моей кофемашиной, скинул пиджак на спинку стула и теперь вальяжно попивает кофе за моим столом. Его взгляд плавно скользит от меня, сидящего напротив него, к Лике. Заспанная, растрепанная, она ютится в другом углу комнаты на краю кровати. Если не знать, кем является мне этот расфуфыренный блондин с легкой проседью в волосах и в костюме от «Бриони», то вряд ли можно догадаться о нашей весьма близкой родственной связи. Общего между мной и отцом - это лишь почти двухметровый рост. И я жду, когда папа допьет свой кофе. А потом меня настигнет казнь. Сомневаюсь, что отец приперся через весь город в раннее утро только для того, чтобы вкусить моей первосортной арабики. — Ну и? Чего молчим? — он отставляет кофе и переключает все внимание на Лику. — Какой срок? Мое сердце срывается и летит в тартарары. Я перестаю дышать. Черт подери! Да как? — Сегодня двенадцать недель, — испуганно лепечет Соболевская. А я напуган не меньше нее. Как он вообще об этом прознал? Наставил жучков в моей квартире? Даже не удивлюсь... Настороженно наблюдаю за Ликой и отцом, который смотрит на рыжую, не отрывая глаз. Но Соболевская, слегка вздернув подбородок, стойко держит его тяжёлый взгляд. Ее нервозность выдают лишь пальцы, дергающие край пижамной футболки. — Три месяца, значит, — задумчиво хмыкает отец, а потом громко оповещает на всю квартиру. — Коля! Один из его охламонов тут же появляется в гостиной, выражая полную готовность внимать приказам. — А сходите-ка с девочкой прогуляться, — решительно заявляет отец. Вижу, как весь смелый запал Лики испаряется, оставляя на ее лице белую тень. — Папа. — хочу вмешаться, но одним жестом, он заставляет меня заткнуться. — Я никуда не пойду, — Лика машет головой, со страхом косясь на амбала по имени Коля. — Пойдёшь, — уверенно кивает отец. — Тебе свежий воздух не повредит. Это полезно. Тем более здесь за домом шикарный парк. А мне надо поговорить с сыном наедине. Буквально на полчаса. Лика переводит взгляд уже на меня. Хлопает ресницами, словно просит сделать хоть что-нибудь. А что я? Я лишь слышу собственный пульс в ушах, успевший взлететь уже до небес. Спорить с отцом самое непривлекательное решение. Тем более сейчас. Прочищаю горло и проговариваю очень настойчиво. — Сделай, как просят. — Марк, — она широко распахивает глаза, заполняя их искренним непониманием, — да с чего вдруг? Ты что? — Рыжая косится на хмурого Коляна и понижает голос. — Специально привёз меня к себе, чтобы потом вот этот затащил меня на... — Никаких абортов не будет, — отец жёстко обрывает причитания Лики. — Я просто прошу тебя ненадолго оставить меня с сыном тет-а-тет. Несколько секунд я и рыжая обмениваемся эмоциями во взглядах. Вижу в ее глазах панику, смешанную с негодованием. А я же пытаюсь максимально не выдавать того, что сам тупо на измене. Смотрю на Соболевскую в упор, мысленно посылая ей импульсы: иди. Она сдаётся. Сжав бледные губы, срывается с места в сторону ванной, попутно прихватывая свою одежду, сложенную на напольной вешалке у кровати. А через пару минут ее рыжеволосая макушка исчезает в прихожей под конвоем Коли и Толика. Как только захлопывается входная дверь, отец отодвигает допитый кофе и устремляет на меня прожигающий взгляд. И я знаю, что последует за этим. Либо жесткое пропесочивание, либо допрос. За эти несколько лет, что живу с ним, уже научился его предугадывать. Но сейчас умудряюсь вставить слово первым: