— Как ты узнал о беременности? — Тебя видели возле отделения гинекологии в городской больнице. Доложили. Я попросил навести справки, зачем ходил и к кому. Узнал. Слегка поседел даже, — спокойно поясняет отец. Прячу лицо в ладонях, тихо и нервно посмеиваясь. Черт! Ну и как это назвать, если не «быть под колпаком?» — Есть ли хоть какая-то вероятность, что этот ребёнок не твой? — теперь время вопросов наступает у папы. Убираю руки от своего лица, роняю их на колени, резко откидываюсь спиной на стул и выдыхаю ответ, не раздумывая. — Нет. — Уверен? — Да. — Тогда разговор с тобой будет короткий. Завтра собираешь документы и ведёшь девочку в загс. Обалдело таращусь на своего родителя. На его непроницаемое лицо, напряженный взгляд и абсолютно серьёзный посыл в глазах. Но слова отца отскакивают от моего разума моментально. — Какой загс? Пап, ты чего? — хриплю в ответ. — В тот, в котором тебе выдадут свидетельство о браке. Ты женишься, Марк, — отчеканивает он. Я плохо перевариваю его слова, а уголки моих губ глупо тянутся вверх: — Ты серьёзно? Просто это ни фига не смешно. Отец подаётся торсом вперед, складывает руки на стол, а потом вопросительно ведёт бровями: — А ты видишь, что я смеюсь? Не вижу. Ни мне, ни ему и близко не смешно, но слова и реакция отца обескураживают до полнейшей путаницы в мыслях. — Я не планировал жениться, — хриплю не своим голосом. — Думал помогать деньгами... с квартирой... И это действительно так. И плевать, что мысль об этом пришла буквально только что. Прямо во время этого разговора. Но резкий удар отцовского кулака по столу и жалобный «дзынь» кофейной чашки - и я захлопываю рот. — Ты вообще ничего не понимаешь, Марк? Не хочу и не буду разбираться, что и как ты планировал, — сквозь зубы шипит отец. — Но эта беременность - повод журналюгам раздуть очередной скандал вокруг нас. Мне не нужны заголовки перед моей предвыборной кампанией, что мой сын обрюхатил провинциалку и слинял восвояси. Мне нужно получить кресло губернатора максимально тихо. — Лика не станет ничего выносить на публику! Она не такая. — Она-то может и не такая, а вот крысы, активно роющие под меня, именно такие. Хватит думать мозгами в штанах. Если копнуть здесь и сейчас, то нет никаких гарантий, что не вылезет твоя прошлая шалость, — отец срывается со стула, начиная мерить шагами пространство от стола вдоль всей кухни. — Я же сказал. Разговор короткий. Ты женишься на этой девочке. Все должно быть кристально чисто. Растерянно слежу за широкой спиной отца в кипенно-белой рубашке, мелькающей как маятник перед глазами. Охренеть. Я ожидал любой реакции. Дикий ор, что я в очередной раз оказался косяком или настойчивые разговоры об аборте, но точно не хладнокровное «женись». Это, блин, чистый абсурд же! — А если я не хочу? — не глядя на отца, решаюсь высказать, что вертится у меня на языке. Слышу, как его тяжелые шаги приближаются к столу. Боковым зрением вижу, что папа опирается руками о его край и нависает над ним двухметровой скалой: — Тогда тебе напомнить, скольким пришлось залепить рты, чтобы твоё имя нигде не всплыло? — колющим тоном он цедит каждое слово, все сильнее придавливая меня к стулу. Хочется вынырнуть из-под внимания отца, но я ощущаю себя полностью обездвиженым. — Рассказать, сколько нолей я потратил за молчание? Напомнить, где ты провел весь прошлый год и почему? И что грозит моей репутации, если все выплывет наружу? Утыкаюсь глазами в стол, чувствуя, как тяжелеет в груди. Молчу. Потому что я все охренительно прекрасно помню. Даже слишком. Знаю, за что и как обязан отцу. Но ведь ещё знаю, что не готов ни к какой свадьбе. В моей голове ещё толком не уложилась мысль о беременности Лики. Ну какой я на хрен муж и отец? И никогда бы не подумал, что один мой косяк может зацепить другой. Все? Моя клетка захлопнулась окончательно? — И в конце концов, это будет правильно, — встревает в моё молчание отец. — Ребёнок твой, а значит и ответственность тоже. И меня не устраивает мысль, что мой внук или внучка будут расти в непонятно каких условиях. Никто не сможет дать лучших связей и возможностей, чем есть у нас. Пора взрослеть, Марк. Да и девочка на вид приятная. Я вдыхаю полной грудью воздух и тут же выдыхаю его, стараясь избавиться от едкого чувства тупой безысходности: — Пап, у нас все не так просто с Ликой, как кажется. Все сложно. Мы не пара, — качаю головой, запуская пальцы в волосы. Взъерошиваю их. Хочу стряхнуть с себя весь этот бред. — А вам не надо быть парой. Вам надо стать семьей. Ребёнок должен воспитываться двумя родителям. Резко поднимаю глаза на отца, все еще стоящего напротив, и без стеснения кривлюсь от таких тошнотворно правильных речей. Уж кто бы заикался о семье. С двенадцати лет и до моего окончания школы мой папа - это подарки и дорогие путевки на отдых. Зато теперь как здорово он раздает команды и советы о родительстве. Противно аж до горького привкуса во рту. — И мне об этом говорит тот, кто бросил нас с мамой? — усмехаюсь я. — Марк, — отец устало закатывает глаза куда-то к потолку, — сколько раз тебе повторять! Я не бросал. Решение развестись было обоюдным. Так было лучше для всех. И для тебя в том числе... Но неожиданный грохот входной двери прерывает на полуслове очередную оправдательную речь моего отца про его развод с мамой. — Виктор Петрович! — В гостиную вихрем влетает Толик. Щеки на круглолицей морде горят красным. Походу, он бежал на двадцать пятый этаж, минуя лифт. И сейчас явной нервозностью смотрит на моего отца. И мне не нравится взгляд Толика. Напряженно выпрямляюсь на стуле. Какого черта этот амбал не прогуливается вместе с Колей? Им, вообще-то, доверили Лику. Толик переводит дыхание и выкладывает на духу: — Виктор Петрович, вы извините, что врываюсь, но там это... Ваша рыжая девочка шлепнулась в обморок. Глава 19 Лысый, но очень приятный врач средних лет внимательно скользит взглядом по листам с моими свежими анализами крови. У меня ее всего около часа назад взяли примерно литра пол. Море истерзанных нервов, волны токсикоза и щепотка паники от встречи с отцом Марка и его приспешниками и вуаля. Я уже плохо помню прогулку в парке под конвоем. Отключилась где-то в ста метрах от дома, а пришла в себя снова в больнице. Правда, в этот раз не в городской и обшарпанной. Современная палата, больше напоминающая номер отеля и уютная обстановка - вот что значит, когда за твою душу договаривается сам заместитель губернатора. Ну или его сын. Этот момент я как-то упустила из виду. Все другие мысли и проблемы прошлых дней отошли на задний план. Сейчас, смотря на врача с кипой бумаг в руках, я думаю лишь об одном. Всё ли в порядке с моим ребёнком? И чем дольше молчит врач, вникая в столбики цифр на листе, тем сильнее я вязну в чувстве вины. Как у меня вообще хватило совести поставить какие-то разборки с мамой, с Марком выше, чем собственное самочувствие. И пускай сейчас вокруг меня уют и покой, которого ещё не получала с момента появления двух полосок, но это все равно больничная палата. Сидя на кушетке и нервно подергивая ногой, жду, когда врач подаст голос. И если этого не случится через секунду, то последует уже второй обморок за это утро. — Так-с, у нас здесь явная железодефицитная анемия, — доктор наконец таки отрывается от бумаг, обращая внимание уже на меня. — И насколько это нехорошо для нас? — неосознанно моя ладонь ложится на живот. — Все исправляется правильным питанием и грамотно подобранными препаратами. Вы только не паникуйте раньше времени, — мужчина успокаивающе заглядывает в мои глаза, — а то сейчас совсем сольетесь с цветом стены. Первый скрининг еще не проходили? Отрицательно качаю головой. Планы были заняться этим у себя дома, но только я не вошла в планы этого дома. — Тогда ложимся и оголяем животик, — широкая доброжелательная улыбка врача не оставляет мне выбора. Устроившись горизонтально на кушетке, я с трепетом приподнимаю футболку и провожу пальцами по едва заметно округлившемуся животу. Это глупо, но кажется, что еще вчера он был меньше. Успеваю лишь поморщиться от холодного липкого геля, который врач активно размазывает датчиком УЗИ, как дверь в кабинет распахивается. — На ресепшен спрашивают, где доку... — Марк делает уверенный шаг вперед, но застывает на пороге, когда его взгляд замирает на моем оголенном животе. Мне тут же хочется натянуть ткань футболки обратно. Скрыть каждый миллиметр самой уязвимой части своего тела. И если бы не присутствие врача, то сделала именно это. Но лишь терпеливо цежу: — Выйди, пожалуйста. — Будущий папа нам здесь совсем не помешает, — на позитиве заявляет врач, видимо, не поняв смысл моей просьбы. — Марк Викторович, заходите, — он радушно выписывает Громову приглашение, продолжая водить датчиком по моему животу и внимать происходящему на экране аппарата УЗИ. Несколько секунд я и Марк тараним друг друга взглядами. И мне очень хочется вытолкнуть этого двухметрового папашку в смешном худи с Микки Маусом и модных потертых джинсах далеко за дверь. Не знаю, что заставляет его все же шагнуть в полумрак кабинета. Я не хочу, чтобы Марк был здесь. Его присутствие - не самое безэмоциональное событие. Мне хватило ночи, проведенной в постели, где все пропитано парфюмом Громова. Мираж, что он здесь, рядом, но стоило открыть глаза... Я думала, рехнусь. Сколько мне вообще нужно времени, чтобы не смотреть, не вспоминать и заменить все на железобетонное равнодушие, а не просто удачно прятаться за этой маской. Марк скромно присаживается на стул возле стены. Его растерянный взгляд снова падает на меня, распластавшуюся по кушетке, и я демонстративно отворачиваюсь. Что за дебильную показуху он решил устроить перед врачом?