Но быстро забываю обо всем и всех на свете, когда на мониторе УЗИ, среди черно-белой каши замечаю очертания крошечных ручек и ножек. Врач медленно ведет по моему животу датчик и изображение на экране становится более четким. Голова. тело. Это крохотный человечек. Еще не совсем похожий на нас, но уже человек. Внутри меня полотном стелется безмерно нежное чувство трепета, затмевая все: звуки, голос доктора, проблемы. Так вот кто вытряхивает мой желудок по утрам и вечерам. Улыбаясь, я не могу отвести глаз от чуда на мониторе. Возвращаюсь в реальность, лишь когда малыш неожиданно группируется и резко дергает ножками и ручками, словно подпрыгивая на месте. И все это под испуганный хрип Марка. — Он... двигается. — Конечно, — смеется доктор, — ещё как. Правда наша мамочка пока этого не чувствует. — Датчик плавно перемещается куда-то ниже по животу, а на экране крупным кадром появляется что-то очень похожее на ладошку. — А ну-ка, папа, считай сколько пальчиков? Я не выдерживаю. Перевожу взгляд на Марка, и улыбка моя меркнет. Ни жив ни мертв. Каждая мышца на его лице напряжена, а широко распахнутые глаза, уставившись в монитор, сияют замешательством. — Пять... — сдавленно выдает Марк, весьма шумно сглатывая. От вида Громова, залипшего в экран УЗИ, мое сердце шатается где-то над обрывом. Ну просто изумительно занимательная арифметика! Стискиваю зубы и заставляю смотреть себя в потолок. Мне неинтересно, что сейчас вертится в башке у Марка. Он от этих пяти пальчиков пару недель назад предлагал избавиться, а теперь сидит и рассматривает их, как придурок. Оставшееся время УЗИ, я старательно не смотрю на Марка. Только когда врач даёт послушать бьющееся сердечко, снова прогибаюсь под собственным любопытством. Украдкой бросаю взгляд на Громова. Подперев затылком стену, он глазеет на монитор с каким-то уже отсутствующим лицом. И с таким же лицом слушает наставление врача: — Буду ругать вас, Марк Викторович. С малышом все хорошо, но вот наша мамочка немного истощена. На недельку мы оставим ее в клинике. Так что активнее окружайте вниманием, заботой. И пока врач так искренне отчитывает пришибленное Марка, я чувствую себя в очень плохой комедии. Хочется смеяться, да не знаешь где. С кабинета УЗИ мы оба выходим молча. Я держу в руках направление на ещё какие-то анализы и бумаги на оформление в стационар клиники. Замерев посреди длинного светлого коридора, растерянно смотрю на бумажки, не совсем понимая, как быть. Вряд ли пребывание здесь мне по карману. — Иди оформляй документы, а я съезжу домой и привезу тебе вещи, — Марк первый подаёт голос. — Это дорого. — бормочу я, поднимаю на него глаза. И Громов все такой же не от мира сего. Взгляд блуждает где-то в пространстве коридора и губы уже истерзаны нервным покусыванием. — О деньгах не беспокойся, — сухо произносит Марк. — Все будет оплачено. Главное, чтобы. — он выдерживает паузу, прежде чем опять посмотреть на мой живот и тихо добавить, — чтобы с ребенком было все нормально. Удивленно приподнимаю брови и не могу удержаться, чтобы не добавить немного яда в наш разговор. — Не притворяйся в заинтересованности. Мы уже не в кабинете у врача. Марк вздыхает. Уводит взгляд куда-то за меня и запихивает ладони в карманы джинсов. — То есть в твоих глазах я вообще мразь, — холодно отрезает он. — Я так не говорила. — Ты так думаешь. — Много чести думать о тебе, — фыркаю я. — А придётся, — Марк усмехается и, сделав короткий шаг вперёд, склоняется надо мной, заглядывая прямо в глаза, — когда поженимся. Вдох застревает у меня в горле. Не моргая, смотрю на Громова. Его слова влетают в мою голову и тут же вылетают из неё. Я же просто ослышалась? Да? — Когда мы что? — лепечу одними губами. — Я собираюсь на тебе жениться, — в голосе Марка больше ни капли ухмылок или сарказма. Только вот теперь смешно мне. Да так, что не сдерживаю громкую усмешку. — Я похожа на идиотку? Что за театр абсурда? Потому что я себя в нем и ощущаю. Стою беременная посреди коридора клиники, где мне предлагает выйти замуж тот, кто с паникой в глазах заявлял, что он ни к чему ещё не готов. — Так будет правильно, — теперь в чёрных радужках напротив невесть откуда-то взявшийся омут спокойствия. — Ты ещё вчера терялся от меня, Марк. — Вчера я, вообще-то, приехал, забрал тебя к себе и... Но нашу странную беседу на повышенных тонах, на которую уже с интересом поглядывает персонал клиники, прерывает звонок телефона. И это точно не мой мобильный. Не переставая лезть взглядом мне в душу, Марк достает свой мобильный из кармана. И я успеваю заметить, чьим именем светится его экран. Карина. Все быстро возвращается на свои места. В груди опять жжёт. А я ведь всего лишь на призрачную секунду позволила Громову. Хочется зажмуриться и простонать. Боже, какая же я дура! И Марк, видимо, замечает то, что успела заметить и я. — Между нами ничего нет, — спешно, словно извиняясь, бросает он, отклоняя вызов. — Что ты там говорил про мразь? — проговариваю уже через зубы. «Это все мои дурацкие гормоны. Всего лишь гормоны» — твержу себе в ответ на жуткое желание забиться в угол и громко-громко разреветься. Колючая злость и обида вот-вот растекутся по моим щекам водой. И это не потому, что опять вижу ЕЁ имя... — Лика, зачем ты так? — Марк понижает голос и тянется коснуться моей руки, но я отшатываюсь в сторону. С болезненной тяжестью набираю полную грудь воздуха и заставляю себя говорить: — Я буду очень благодарна, если ты все-таки решишь хоть как-то участвовать в жизни ребенка. Но в моей жизни участвовать не надо. Замуж за тебя, Марк, я не пойду. Глава 20 — Вот прям взяла и отказала? — по голосу Насти понимаю, как ее глаза полезли куда-то на лоб. — Да, — я пожимаю плечами и перекладываю телефон к другому уху. — Офигеть. Марк Громов позвал замуж, а ему прописали болт, — подруга злорадно хихикает, но быстро меняет тон на озабоченный. — А если серьёзно, что думаешь делать дальше? Судя по твоим фото палаты у тебя, конечно, уютно, но ты же там не навечно? Сползаю по подушкам на кровати и со вздохом утыкаюсь взглядом в белоснежный потолок. Вопрос, который мучает меня уже четвёртый день подряд, пока нахожусь под присмотром врачей. Дальше что? Да, здесь как на курорте: палата, напоминающая больше номер отеля; медсестры, вместо официантов, приносящие еду прямо сюда и шикарная территория с закрытым бассейном. Но меня скоро выпишут. И куда я? К родителям? Да, мама обрывает телефон, интересуясь, куда я пропала, но вот и про аборт спросить тоже не забыла. В общагу? В ближайший год я там не особо и студент. Квартира Марка? Что-то не очень хочется спать в той постели и думать, в каких позах он имел там Карину. Одной такой пытки мне хватило. — Не знаю, Насть, — тяну тоскливо. — Как-то слишком подозрительно, что Марк внезапно понял, что все-таки имеет к этому отношение, — кладу руку на чуть округлившийся живот. — А может, зря ты так категорична по поводу свадьбы? Деньги, возможности, у тебя и ребенка все будет. Тем более Громов уже предложение сделал. Пусть несёт ответственность. — Он меня не любит. Да и не любил никогда, — тихо констатирую я, гипнотизируя потолок. В груди колет, а перед глазами тут же всплывает тот разговор за дверью его квартиры. — А может это и к лучшему, — фыркает Настя. — Браки по расчету даже крепче оказываются. Так что ты не гони с отказом. И если вдруг что, то потом оттяпаешь у него половину чего-нибудь, когда совместная жизнь совсем не пойдет. Запускаю свободную ладонь в волосы и, перебирая их пальцами, задумчиво усмехаюсь Настиному раскладу: — Ага, а потом на суде он скажет, что я забрала лучшие годы его жизни. — Обязательно укажу этот пункт в брачном контракте, — по палате пролетает до жути знакомый бас. Я одновременно и холодею, и вспыхиваю от стыда. Марк! За болтовней даже не услышала, как он прокрался в палату. Пока мои пунцовые щеки не расплавили экран телефона, скомкано прощаюсь с Настей и возвращаюсь в полувертикальное положение, укладываясь спиной на подушки.